Инспектор — главный человек в России

Надзорная деятельность в нашей стране вызывает немало нареканий. Об этом заявил 19 октября премьер Дмитрий Медведев на заседании президиума Совета при президенте по стратегическому развитию и приоритетным проектам.

По словам главы правительства, с негативными проявлениями надзора сталкиваются и люди, и компании. В отношении бизнеса, сделал акцент премьер, недобросовестная часть проверяющих бывает особенно агрессивна. Это обусловлено её коррумпированностью.

— Только на федеральном уровне в России действуют 40 надзорных инстанций… По всей стране на региональном и муниципальном уровнях 10 тысяч органов контроля. Цифры, конечно, устрашающие, — около 100 тысяч инспекторов. При этом количество подконтрольных предприятий превышает потенциальные возможности проверяющих органов, — посетовал премьер, при котором, в общем-то, и расплодилась вся эта проверяющая рать.

Вообще, по данным РБК, за последние восемь лет Владимир Путин и Дмитрий Медведев 11 раз выступали с разных площадок с внушительными речами, рефрен которых прочитывался примерно так: не отдадим на растерзание отечественный малый и средний бизнес, оградим его от излишне нахрапистых прокуроров, полицейских и налоговиков.

— Да, это больная тема, — говорит правовой эксперт Общественной палаты РФ, кандидат юридических наук, директор Агентства правовой информации «Человек и Закон» Борис Пантелеев. —  Количество всевозможных ведомств и организаций, специализирующихся на контрольных функциях, растет в РФ как на дрожжах. И те данные, на которые ссылается Медведев, на сегодня не совсем точны, потому что, по разным оценкам, численность разного рода контролеров федерального масштаба доходит уже до 50-ти. Возможно, просто в подсчетах, которые были представлены премьеру его помощниками, некоторые структуры были укрупнены или слиты с другими; но из этого, конечно, не следует, что чиновники прекратили свою деятельность.

Любопытно, что с регулярностью раз в полгода, а то и чаще, звучат на представительных форумах утверждения, что настала пора всю эту деятельность сворачивать и освобождать бизнес от излишних проверок. Но слова никак не подкрепляются делами, а сейчас ситуации стала наиболее критичной, особенно в регионах, потому что по словам многих работников, с которыми мне по долгу службы приходится общаться, существуют планы и объема, и результативности проверок.

Сотрудники инспекций оказываются в положении между «молотом» (предпринимателями, которые их, как правило, ненавидят) и «наковальней» (коллегами и «конкурентами» — другими звеньями правоохранительной системы). Инспекторы при этом должны ходить на проверки только по предупреждению, по плану (а план этот согласовывается с прокуратурой).

В итоге выходит, что сама процедура проверки привязывается больше к форме, а не к сути, и стала более регламентированной, но бесполезной. Когда проверка в материальном плане заканчивается «ничем», то есть не приносит штрафных санкций в бюджет, то эти сотрудники подвергаются обвинениям в коррумпированности, тем более, если они признают, что ими не обнаружено никаких оснований для наложения штрафов. Вы государевы люди, вы должны думать о бюджете, говорят им. А раз вы не пополняете бюджет через штрафы, значит, вы «загадочно» решаете вопросы на местах. И соответственно, именно вы, а не банкир или владелец торговых сетей — главный подозреваемый в коррупции.

«СП»: — Люди, кому сейчас за сорок, помнят — в СССР был Комитет партийного контроля, который пронизывал все структуры в стране (дополняемый, кстати, еще и Комитетом народного контроля). Понятно, что многопартийность сделала существование этих инстанций невозможным; но не кажется ли вам, что прокуратура перегружена и не всегда справляется с обязанностями осуществлять надзорную деятельность — просто по объективным причинам?

— Да, была жесткая, предельно идеологизированная система контроля, построенная по партийному принципу; но прокуратура и тогда, как и в царские времена, считалась главным «государевым оком». Сегодня же она работает не в полную силу не потому, что она «одна» в этой системе. Есть еще и Счетная палата, у которой свои функции, есть и другие институты. Беда в другом — прокуратура была сильно ослаблена уже в «нулевые» годы, — она была разделена на самостоятельное ведомство и Следственный комитет, что, как показал десятилетний опыт, не пошло на пользу. Но главное, какая неприятная вещь произошла и о чем мало говорят, но что является ключевой причиной бесконтрольности надзорного ведомства: была отменена ротация руководящего состава прокуратуры.

Если до этого 5 лет прокурор работал в каком-либо регионе, то он не имел права приобретать в собственность никакое имущество (у него была служебная квартира). Через указанный срок он передавал дела другому человеку, а также высвобождал жилье для него. Теперь стало нормой, как прокуроры сидят по 15 лет в своей должности, прорастают корнями родства и кумовства в вверенной им местности, становятся «ручными», «карманными», завязывая дружбу с губернаторами и мэрами. Они не заинтересованы выявлять нарушения и преступления, так как им дальше жить в этом регионе, в этом городе или районе. И не просто жить, а приобретать, а потом по наследству передавать виллы и прочую недвижимость.

— Я не вижу никакого импульса заявлению Медведева, который вдруг увидел недочеты или даже серьезные сбои в работе всевозможных контролирующих органов, - говорит старший научный сотрудник Института им. Гайдара Сергей Жаворонков. — Давайте вспомним: в 90-е годы, при всех их противоречиях, политические дискуссии отражали реальное соотношение определенных мнений, будь то «за» или «против». Сейчас же громкие заявления первых лиц ничего, по сути, не значат. Вот только что мы наблюдали это на примере ситуации с «Башнефтью». Сколько слов мы слышали из самых высоких кабинетов, что госкомпании не должны участвовать в подобной приватизации, что не должны привлекаться кредиты государственных банков, и т. д. И что? Потом, как по движению фокусника — выходит правительственная директива как раз на приватизацию. Ничем иным как издевательством над людьми, которые слушают речи своих руководителей и им верят, назвать подобное нельзя.

Иначе говоря, высказывания высокопоставленных чиновников, не исключая и Дмитрия Медведева, ровным счетом ничего не значат с точки зрения реальной политики. Громкие, на телекамеру, заявления — это одно; а реальная политика — это совершенно другое, никак с этим не пересекающееся. Причем трудно усомниться в абсолютной правильности озвучиваемых тезисов.

«СП»: — По какой же причине наблюдается, по-вашему, это расхождение между декларациями, намерениями и действиями?

— Причина в том, на мой взгляд, что сидящим во власти невыгодно реализовывать то, что они говорят на публику.