Почему российский суд стал самым несправедливым в мире

Президент России Владимир Путин подписал закон о введении нового вида дисциплинарного наказания судей — понижения в квалификационном классе. Провинился судья — теряет квалификацию. Станут ли от этого российские судьи более честными и добросовестными? Большой вопрос.

Еще в 2012 году Путин, говоря о судебной системе в России, отметил, что непрофессионализм и предвзятость подрывают доверие к власти, поэтому очень важно видеть за правовыми нормами человека. Через четыре года президент, рассуждая о коррупции в российских судах, призвал судей, у которых есть какие-то интересы в другой сфере, уходить со своей работы. В 2018 году большинство кандидатов в президенты для пресечения дальнейшего развития коррупции в судах настаивало на необходимости проведения реформы российской судебной системы. А 12 июля 2018 года глава Федеральной службы по финансовому мониторингу Юрий Чиханчин на встрече с президентом РФ Владимиром Путиным, сообщил, что Росфинмониторинг совместно с Верховным судом РФ пресек вывод за рубеж 50 миллиардов рублей на основании неправомерных судебных решений. И вот вчерашний закон — дисквалификация за провинности.

При этом, однако, вырисовывается довольно странная картина — тревожных для населения России высказываний высокопоставленных лиц о судебной коррупции очень много, а вот конкретного разбора материалов о таких нарушениях, в которых фигурируют российские судьи, по-прежнему мало. Неужели утверждения представителей судебной власти о том, что в судах коррупция как таковая отсутствует, верны на все 100%?

— Из-за отсутствия достаточных сведений о коррупции в судах обобщающие оценки, действительно, нередко противоречат друг другу — от нуля до нереально огромных значений, — говорит руководитель Центра экономической политики и бизнеса, эксперт по вопросам коррупции, доктор экономических наук Елена Румянцева. — Например, по оценке независимого профессионального юриста, в коррупционные схемы вовлечено 90% судейского состава. Как полагает большинство участников соцопросов, судебная власть в российской коррупционной управленческой практике занимает не самостоятельное, а во многом подчиненное (по выносимым решениям) другим ветвям власти и бизнесу место. В 2009 году Высший арбитражный суд РФ, чтобы пресечь это огромное давление, предложил публиковать в разделе информации по судебным делам непроцессуальные обращения высоких чиновников в защиту той или иной стороны по делу. Материалов же о коррупционных скандалах в судах немного, на мой взгляд, по причине того, что суды в негласном административном порядке специально закрываются от публичного обсуждения их деятельности. Я полагаю, эту практику давно надо прекращать. Добросовестных судей надо хвалить и поощрять за их труд, а коррупционеров хотя бы своевременно обсуждать, не перемешивая хорошее с плохим. Конечно, деятельность судей все равно обсуждается, но не так, как коррупционные преступления в других ветвях власти. Поэтому мы по-прежнему вынуждены обращаться к зарубежным, а не российским источникам, характеризующим уровень коррупции в российской судебной системе.

«СП»: — Вы имеете в виду широко освещаемые многими СМИ ежегодные публичные данные международных организаций?

— Именно. Приведу, чтобы не быть голословной, только один источник, хотя выводы разных международных организаций по данному показателю похожи. Согласно отчету Всемирного экономического форума о глобальной конкурентоспособности за 2017-2018 годы, первое место по показателю независимости судебных процессов занимает Финляндия, второе — Новая Зеландия, последнее из 137 обследованных стран — Венесуэла. Россия здесь на 90-м месте. В 2010—2011 годах Россия занимала по данному показателю 115 место, но среди 148 стран. Только по повышению места России в рейтинге, к сожалению, мы не можем уверенно сказать, что коррупции в судебных процессах стало меньше.

«СП»: — То есть, если нет должного социального статуса, денег, обращение в российские суды бесперспективно для большинства населения?

— Есть вопросы, которые граждане не могут решить никаким иным способом, кроме как в судебном порядке, как бы ни страшно было подвергать себя различным коррупциогенным рискам, в том числе риску изощренного издевательства над невиновными, как правило, пострадавшими от беззакония, самоуправства в разных сферах экономических взаимоотношений гражданами, злоупотребления полномочиями судебной власти, многочисленных нарушений процедур (за этим в судах никто особо не следит), вынесения незаконных, некомпетентных, неграмотных и коррупционных судебных решений на основе сфальсифицированных для суда доказательств. Еще один важный момент — это возможность лгать в российских судах, чем открыто пользуются виновные в различных злодеяниях. Если в развитых странах уличение во лжи в суде рассматривается как тяжкое преступление, то в России определенная часть вхожих в суды юристов активно и процедурно работает именно по методике перекладывания всей полноты ответственности за нарушения своих доверителей на невиновные в этом стороны, постоянно и агрессивно лжет во всех судебных разбирательствах. И это тоже компрометирует суд как власть.

«СП»: — Но ложь же, если она ничем не подкреплена, легко отличить от правды…

— В принципе, да, но судебная практика значительно сложнее. Опора на документы иногда не работает. Во многом необоснованное оспаривание установленных нормами права документов как доказательств по делу — одно из приоритетных направлений агрессивных по поведению защитников нарушителей законодательства. Так они зарабатывают себе на хлеб. Судья может «не замечать» (и тем самым нарушать часть 4 статьи 198 ГПК РФ) доказательства, доказывающие вину стороны по делу, и только благодаря этому подходу становится на сторону виновного. Если бы все судьи были бы обязаны в мотивировочной части решений чисто формально давать свои оценки всем письменным доказательствам, представленным в деле, и применению норм права, на которые ссылаются истцы в своих окончательных исковых требованиях, то было бы намного сокращено количество, назовем, непроработанных судебных решений первых инстанций. В моей, в целом позитивной и даже прогрессивной судебной практике, к сожалению, ни один судья не вынес на обсуждение обстоятельства по делу, чтобы стороны более грамотно подходили к доказыванию правоты своей позиции до вынесения судебного решения.

«СП»: — Можете привести пример?

— Например, известное дело о возмещении НДС по фиктивным сделкам с помощью адвокатов через налоговые органы и арбитражные суды. Незаконно обогащаться как раз с помощью лжи искушенные юристы смогли на протяжении нескольких лет. То есть налоговые органы и арбитражные суды, как получается, не пресекли вовремя это крупномасштабное мошенничество.

Другой пример — дела о дополнительных взносах на детей, в которых нигде и никем четко до сих пор не определено, какие доказательства надо предоставлять истцам в подтверждение данных расходов. Если их не обсуждать, то получится, что бедствующий в силу исключительных обстоятельств родитель, занимающийся детьми, возможно, с хроническими заболеваниями, получает отказы в суде в своих просьбах компенсировать часть вынужденно понесенных дополнительных расходов на детей, так как все документы, которые он принес, не признаны значимыми для определенного судьи. А будущие дополнительные расходы ему не подтверждают, поскольку нет пока такой практики подтверждения, и расходы не подтверждены документально. Нормы права есть (статья 86 Семейного кодекса РФ), а требования к представлению доказательств по такому типу исков отсутствуют. И бедствующие истцы не только несправедливо проигрывают в ряде случаев, но и дети, уровень жизни которых по российскому законодательству привязан к уровню доходов их родителей, по факту недополучают от более обеспеченного и одновременно, возможно, недобросовестного родителя, не занимающегося ими, финансирования на своевременное решение жизненно важных проблем, связанных с их образованием или лечением.

«СП»: — То есть не работает формула, по которой нас долгое время учили думать, что суд всегда прав?

— Я вынужденно являюсь участником порядка 30 судебных разбирательств, в том числе сама создала несколько прецедентов в российской судебной практике в защиту обычных граждан. Хоть и немного, но они — разные, все очень содержательные с периодом разбирательства в первых инстанциях от двух до восьми месяцев и с опорой на изучение нескольких сотен дел. Если анализировать судебную практику, она очень непредсказуема по многим типовым производствам (с решениями 50 на 50), что, по моему мнению, негативно характеризует российскую судебную систему, которая, как получается, открыто, четко и легко не взаимодействует с населением, а действует непредсказуемым образом, как загадка.

Нам не нужны ни загадки, ни кроссворды в судах, ни, извините, амбиции судебной власти при серьезных затратах времени и средств на адвокатов. Нужен обезличенный правовой подход типа технологии «одного окна» в МФЦ. Нам нужно по документам, объективно, непредвзято, на основе предсказуемости разбирательства рассмотреть те конфликтные ситуации, которые без суда урегулировать не представляется возможным. Для этого недостает методических подходов по типовым делам, разрабатываемых как для судей, так и для всех сторон судебного разбирательства. В дополнение к непредсказуемости решений по одному и тому же типу судебных разбирательств мы также наблюдаем подписание судебных решений и протоколов судебных заседаний, подготовка которых задерживается, задним числом.

«СП»: — Есть ли выход?

Надо разбираться и в этих процессах — почему некоторые судьи не подшивают в дело документы вовремя. И если проблемы упираются в несоразмерные реальной нагрузке судей нормы ГПК РФ, можно предложить для внесения поправок в ГПК РФ судьям в рамках разумных временных границ (5−15 дней) в зависимости от их нагрузки самим устно и письменной определять на судебных заседаниях дату изготовления протоколов судебных заседаний и мотивировочного решения, который они стали бы соблюдать.

---

Новости правосудия: Правительство Москвы отдало судье квартиру в доме для очередников по программе «Жилище»

Проблемы общества: Россиян обяжут платить за страх