Паралич власти превратил Путина в политического «пожарника»

Мэрия Екатеринбурга прислушалась к совету Владимира Путина разрешить скандальную ситуацию вокруг строительства храма в сквере в соответствии с волей горожан — провести опрос. Местные власти немедленно озаботились поиском организатора и приемлемой формы исследования: «улица, интернет, телефон».

По словам мэра города, он видит свою задачу в том, чтобы стабилизировать социально-политическую ситуацию в городе. Достаточно ли для этого опроса, чьи результаты могут быть неубедительными? Непонятно. Часть общества считает, что требуется городской референдум. Однако, прямое волеизъявление граждан в постсоветской России власти давно нежелательно. Да и президент четко сказал — опрос. Значит опрос.

Не вникая в детали конфликта: любому, на мой взгляд, бросается в глаза — конфликт в Екатеринбурге не президентский уровень проблемы. Казалось бы, что главе государства до внутригородских проблем уральской столицы? Однако в день, когда Путин сделал свое заявление по теме строительства в сквере, он также выступил и по другим региональным проблемам. Некоторые из которых поражают столь же мелким политическим калибром.

Так, президенту пришлось высказаться насчет детской площадки, на строительство которой власти Рязани выделили 4 млн рублей. Деньги потрачены, но объект существует только на бумаге.

«Какая наглость!» — возмутился Путин, очевидно, нагнав страху на рязанское чиновничество. «Я уже, честно говоря, думал, что у нас такого и не бывает», — признался он. За дело немедленно взялась Генпрокуратура. Ни больше, ни меньше.

Не лучше проблема в Пензе. Там, как выяснилось, не работает лифт в многоквартирном доме, из-за чего старики-ветераны не могут выйти на улицу. «Безобразие!» — отреагировал президент, вспомнив, как он в детстве носил соседку на пятый этаж на руках. Теперь компанию, по вине которой не была проведена замена лифта, проверяет Следственный комитет России. А если бы не было жалобы?

Среди других проблем, в отношении которых высказался Путин — вопрос строительства мусорных полигонов на севере страны, непорядок в лесной отрасли Иркутской области и низкая доступность бесплатного питания в общеобразовательных школах. Очевидно, что перечисленные вопросы носят все же более системный характер, чем детская площадка в Рязани. Однако и они, согласитесь, не соответствуют президентскому уровню.

В этом смысле показательны вопросы, которыми Путин занимался чуть раньше — 14 мая. В тот день он провел совещание в Астрахани, где, в частности, «поддержал восстановление ливневой канализации». А вечером у президента была встреча в Сочи с госсекретарем США Майклом Помпео. На ней обсуждались контуры будущего мироустройства. Воистину — Путин в ответе за все.

По итогам разговора с Помпео, комментируя ситуацию на мировой арене, Путин отметил, что Россия — «не пожарная команда, она не может спасать всех подряд». То есть, президент понимает ограниченность своих возможностей во внешней политике. Однако, внутри страны он нередко подменяет собой местные власти. Создается впечатление, что все у нас держится на одном человеке.

Напомним, когда общественное негодование по поводу пенсионной реформы достигло точки кипения, объяснять народу необходимость предстоящих преобразований пришлось тоже Путину. А не инициаторам этого безобразия — социально-экономическому блоку правительства. Силуанов с Орешкиным предпочли спрятаться за спиной президента. Неудивительно, что рейтинг главы государства после этого упал.

— Местные власти очень часто выбирают способ «недеяния», — говорит гендиректор Института региональных проблем Дмитрий Журавлев. — Потому их активизация по тому или иному вопросу может решить проблему, а может — увеличить активность противников Кремля. Те видят, что власти отвечают на запрос и начинают давить сильнее.

Это очень тонкое политическое свойство — понимать когда нужно действовать, а когда бездействовать? Для местных властей часто единственный активизатор — президент. Потому что он может снять губернатора с должности.

«СП»: — Порой тактика «недеяния» выглядит как отсутствие эффективной власти в стране.

— Не то, чтобы власти в России нет. Просто система власти очень часто старается не усугубить социально-политические последствия возникающих проблем. В первую очередь — для себя самой.

Например, в том же Екатеринбурге опрос надо было проводить ДО, а не ПОСЛЕ начала конфликта. Но мэрия, видимо, решила просто не связываться. Одни хотят строить храм, другие не хотят… Пусть они, дескать, сами разбираются.

К тому же если ничего не делать, то невозможно ошибиться. И это великая мудрость российского чиновника. А когда в ситуации появляется первое лицо страны, то надо бежать, стараться. Иначе снимет с должности.

Эта система всегда старается решать проблему инерционным способом. Любой чиновник выбирает не самый разумный способ, а самый простой. Минимизирует усилия.

Это касается и российских регионов. И, думаю, других стран тоже. В том числе — европейских.

«СП»: — Это не политическое поведение.

— Политик у нас в стране один — президент Путин. Так уж сложилось. У политика другие приоритеты. Поэтому когда кризис в каком-то регионе доходит до предела, то президент, естественно, вмешивается. После этого самый простой путь — поскорее любым способом решить проблему.

«СП»: — Проблемы-то часто перед Путиным в последнее время какие-то микроскопические.

— Конечно, детская площадка — это не проблема президента. И даже — не проблема главы города. Это проблема местной власти. Но с другой стороны можно порадоваться за страну. Что у нашего президента хватает сил и времени даже до такого вопроса добраться.

«СП»: — Ваша ирония понятна. Но получается, что все в стране держится лично на Путине.

— Эта ситуация сложилась не при Владимире Владимировиче. При Ельцине и Горбачеве было примерно то же самое. Пока «дядя Миша» из Москвы не приехал на завод и не рассказал, что в государстве, оказывается, «процесс пошел», там ничего не менялось.

Но действительно — с точки зрения теории управления эта ситуация не очень корректная. На низшем и среднем уровнях управления не хватает системности. Путин не может успевать везде. Тем более — при огромных размерах нашей страны.

В данном случае президент подменяет систему собой. Вместо того, чтобы ее отлаживать.

«СП»: — Президент вынужден влезать во все эти детали или ручное управление ему как политику выгодно?

— Без его вмешательства многое просто не будет сделано. Но конечно никто специально не создает кризисы, чтобы давать Путину их победно разрешать. С кризисами у нас все нормально. Дефицита не наблюдается. Но раз уж возникают те или иные проблемы, то разумно получить от их решения и пиар-эффект тоже.

— Когда страна управляется в ручном режиме, это имеет свои плюсы, — продолжает политолог Алексей Макаркин. — Наиболее значимые проблемы удается решать быстрее. Нет долгих процедур, согласований. Не надо «ухаживать» за парламентом, чтобы он одобрил.

Но у ручного управления есть и оборотная сторона. Президент не может заниматься всем. А раз так, то государственный аппарат теряет инициативу. Вспомним формулировку советского времени — «инициатива наказуема». Люди стараются не решать, а откладывать решение проблем.

Но есть и другой вызов. Противоположный. Когда местные власти готовы решать проблемы, но делают это без согласования с обществом, не доверяют ему. Считают, что люди все равно против любых перемен. В обоих случаях для разруливания ситуаций требуется вмешательство на самом высоком уровне.

Иллюстрация этого — Екатеринбург. Буквально за несколько часов до заявления Путина местные чиновники утверждали, что все решено, никто не отступит, храм будет возведен. Потом зачем-то стали пугать, что из-за плохой репутации города в нем не построят вторую ветку метро. А когда президент посоветовал провести опрос — бросились его проводить чуть ли не ночью.

Налицо две проблемы. С одной стороны — отсутствие инициативы. С другой — авантюрность.

«СП»: — К чему может привести такой стиль управления?

— Президента на все не хватит. Он не может подталкивать каждого чиновника, который не исполняет должным образом свои обязанности.

Встреча с ОНФ должна была показать не только общественникам, но и чиновникам, как надо, а как не надо поступать в разных ситуациях. Путин как бы дает чиновникам сигналы. Но госаппарат считывает их как-то иначе. Мол, пока сверху не вмешиваются, можно действовать как всегда, как привыкли.

В этом проблема.

«СП»: — Поразительно, как Путин, понимая, что во внешних делах Россия не может быть «пожарной командой» и спасать всех, тем не менее, вмешивается в самые мелкие внутренние дела российских регионов. «Ливневку», говорит, надо восстановить.

— А что делать? В Астрахани скоро выборы губернатора, поэтому кандидату на эту должность необходимо президентское внимание. Это еще и демонстрация возможностей Путина перед местными элитами и населением.

Но вообще в стране есть несколько проблем, которые за последние два десятка лет даже усугубились. Это слабые институты и проблема обратной связи с обществом. Кстати, ОНФ — как раз один из инструментов обратной связи с обществом. Он работает эффективно, когда ОНФ удается достучаться лично до президента. А когда не удается — тогда просто на «фронтовиков» не обращают внимания.

Существуют стандартные вещи прямо из учебников. Действительно, одного руководителя на всех не хватает. Он не может всем заниматься. Нужны сильные институты и разнообразные механизмы обратной связи с обществом: от электронного государства до влиятельных СМИ. Но у нас с этим плохо.

«СП»: — Как отсутствие сильных институтов связано с проблемой предстоящего транзита власти?

— Транзит хочется осуществить в спокойном, управляемом формате. Если институты сильны, они могут оказаться амбициозными, самостоятельными, со своими интересами. Это элемент непредсказуемости для Кремля. Для транзита власти в России их наличие может стать проблемой. Поэтому есть соблазн сделать структуры более управляемыми. Чтобы не было никаких неожиданностей.