Лев Гудков: Модель, на которой Путин строил авторитарный режим, исчерпалась

Опрос «Левада-центра» показал, что средней семье в РФ нужно 150 тысяч в месяц, а она имеет 67 тысяч

Андрей Полунин

9008

Материал комментируют:

Лев Гудков

В представлении россиян, семья живет в бедности, если средний доход на одного ее члена не превышает 12,5 тыс. рублей. Эту так называемую субъективную границу бедности выявило исследование* «Левада-центра». При этом 40% участников опроса сообщили, что их доходы ниже этой субъективной границы.

По мнению сограждан, для поддержания нормального уровня жизни российской семье нужно 38,1 тыс. рублей на человека. Когда же авторы исследования попросили респондентов назвать объем среднедушевого дохода их семьи за прошедший месяц, он оказался в 2,3 раза ниже оценки нормального дохода — 16,8 тыс. рублей.

В итоге оказалось, что нормальный в восприятии россиян доход получают только 7% участников исследования.

Как отмечает «Левада-центр», выявленная субъективная граница бедности на 11,6% выше установленного властями порога бедности — прожиточного минимума, который во втором квартале 2019 года составил 11,2 тыс. рублей.

По мнению аналитиков, представления о нормальном доходе отражают субъективное восприятие благосостояния. Этот показатель имеет для граждан установочный, а не реальный характер.

Понятно, что оценка нормального дохода различается в зависимости от размера населенного пункта. Так, в Москве средняя необходимая для нормальной жизни сумма находится в пределах от 51,7 тыс. до 59,8 тыс. рублей. Оценки нормального уровня жизни жителей крупных (38,6−42,2 тыс. рублей) и средних городов (35,4−40,4 тыс. рублей) превышают аналогичный показатель для жителей сельской местности (31,4−35,1 тыс. рублей).

Симптоматичен следующий момент. Аналитики отмечают, что с 2017 года разрыв между оценкой нормального дохода и фактическим среднедушевым доходом постепенно снижается. По мнению «Левады», это может свидетельствовать о снижении потребления и материальных притязаний в условиях падения доходов.

По сути, речь о том, что все больше граждан ощущают себя бедными, все больше реально беднеют, и видят при этом единственный выход — потуже затянуть пояса. И в этом нет ничего удивительного.

С 2013 по 2018 год реальные располагаемые доходы граждан снизились на 8,5%. Вместе с тем, с 2013 года произошел значительный рост цен. Особенно на группы товаров, по которым осуществляется импортозамещение, и которые стали предметом контрсанкций. Все это лишь увеличивало число бедных.

По мнению аналитиков, сегодня, по сравнению с 2018-м годом, ситуация с бедностью еще ухудшилась. С одной стороны, из-за того, что реальные доходы продолжают падать, а с другой — растет инфляция и обязательные платежи, такие как ЖКХ и оплата долгов по кредитам.

При этом Росстат замалчивает проблему сокращения населения. Население сокращается как за счет умерших стариков, так и за счет вполне трудоспособных людей, которые пали жертвой несбалансированного питания, неуемного потребления спиртных напитков, асоциального образа жизни. То есть людей, которые получили заболевания, и в итоге оказались на кладбище.

Это тоже — следствие бедности. И если прибавить к увеличению числа бедных тех, кто умер до срока, бедных на круг получится еще больше.

Что стоит за опросом «Левады», о чем говорят самоощущения россиян?

— Субъективные оценки бедности и собственного положения, которые делают граждане, намного более значимы в социальном смысле, чем оценки властных или финансовых структур, — считает директор «Левада-центра» Лев Гудков. — Эти структуры ориентируются исключительно на лиц, принимающих решения, и на мнения зависимых групп. А вот субъективные оценки — то, как люди сами себя чувствуют — гораздо более сложный показатель.

Он определяется, во-первых, представлениями людей о том, как они живут в отношении других групп населения. Во-вторых — соотнесением того, что они имеют, с тем, что они считают должным иметь, и с тем, что они хотели бы иметь.

Это сложная система координат, и чрезвычайно значимая. Потому что это и есть социальная реальность — никакой другой просто не существует.

Можно сказать, субъективные оценки бедности и своего положения — наиболее показательные и значимые характеристики состояния общества.

«СП»: — Что стоит за нынешними самоощущениями граждан?

— Если люди считают, что они бедны по отношению к тому, что — как они представляют себе — они должны были бы иметь, это определяет их мотивацию, социальное самочувствие, отношение к власти, представления о будущем.

У нас сейчас наблюдается уменьшение разрыва между оценкой нормального дохода и фактическим среднедушевым доходом. Это означает, что общество реально беднеет. Люди ощущают ухудшение положения своих семей, и ограниченность своих возможностей улучшить это положение.

«СП»: — Как такое положение сказываются на экономике?

— Ощущения граждан имеют экономический смысл — они указывают на предстоящее сокращение потребления. Эта перспектива расходится с рапортами Минфина и Минэкономразвития, адресованных верховной власти.

Реальный смысл экономического поведения заключается в готовности людей потреблять, откладывать сбережения, инвестировать. Это, я считаю, даже важнее, чем макроэкономические показатели состояния экономики.

Сейчас речь идет, как показывает исследование, о сжатии экономического пространства, возможностей населения и экономики в целом.

«СП»: — Власть отдает себе отчет о реальных настроениях граждан?

— Среди грамотных экономистов, в том числе проправительственных, есть понимание процессов в обществе. Здесь нет никакого секрета — не только наши опросы субъективного экономического самочувствия указывают на тренд, но и опросы руководителей предприятий и организаций.

Тренд такой: мы вступили в длительный период стагнации, периодических кризисов и экономической деградации. И это говорит об исчерпанности модели, на которой Владимир Путин строил авторитарный режим последние 10 лет.

Перспектив на этом пути нет, и в обществе это по-разному воспринимается. Людьми это воспринимается как ощущение бедности и сокращения запросов.

По сути, население приспосабливается к нарастающей бедности — к готовности терпеть, но до какого-то момента.

«СП»: — Это увеличивает политическую нестабильность?

— Показатели, которые зафиксировал опрос, трансформируются через какое-то время в политические процессы. Это и рост протестных настроений, и общее — диффузное — раздражение населения.

На мой взгляд, все это будет содействовать очень быстрой политической социализации молодежи, повышению ее активности.