Семен Гальперин: Арбидол и жесткий карантин от коронавируса не спасают

Россия уже вторую неделю находится на плато коронавирусной инфекции, когда количество новых случаев заражения не превышает 8 тысяч человек, но не опускается ниже 7 тысяч. Власти Москвы и других регионов страны продолжают смягчать ограничения, в столице 23 июня в штатном режиме заработали рестораны, бассейны, спа-салоны и другие учреждения.

Несмотря на это, расслабляться россиянам рано. Вице-премьер Татьяна Голикова предупредила, что вызывающий COVID-19 коронавирус никуда не уходит, а масочный режим придется сохранять до осени, когда произойдет сезонный всплеск простудных заболеваний.

Чиновники утверждают, что сохранять ограничения придется до изобретения вакцины, клинические испытание которой уже начались в России. Тем не менее, далеко не все эксперты уверены в том, что начинать вакцинацию можно будет уже осенью. Последние месяцы, когда рекомендации по лечению коронавируса, даже от ВОЗ, менялись чуть ли не каждую неделю, показали, что спешить в этом вопросе не стоит.

О том, действительно ли мы вышли на плато заболеваемости, правильно ли мы лечим коронавирус, зачем пациентам прописывают арбидол, нужно ли носить маски и перчатки и когда ждать вакцину «Свободная пресса» поговорила с президентом Лиги защиты врачей, кандидатом медицинских наук Семёном Гальпериным.

---

Подписывайтесь на YouTube-канал «Свободной Прессы». Мнения, аналитика, репортажи!

Прямая ссылка передачи на YouTube

---

— На мой взгляд, говорить о чём-либо по ситуации с эпидемией достаточно сложно. Статистика отечественного здравоохранения специфическая и часто зависит от команды сверху. Нужно получить плато или снижение заболеваемости к определённой дате, к каким-то мероприятиям — вот оно и получается. Это касается и центральных организаций Минздрава и Росздравнадзора, и регионов. Им нужно было сейчас подготовиться и разрешить какие-то послабления, они их сделали.

Но нужно понимать, что стоит за количеством зараженных. Выявление идёт кампанией, а это значит определенное количество обследованных, декретированного населения. У нас ведь не всех подряд проверяют, а по каким-то заданиям.

Что касается смертности, в Москве в периоды, которые назвали пиковыми, было порядка 50 умерших в сутки, сейчас это около 30 человек. Но это такая статистика, что всё зависит от диагнозов. Многие люди рассказывают, что по клинике они переболели, но никто официальный диагноз им не ставил.

Вот поэтому я бы не говорил сейчас о реальных данных, которые позволяют делать выводы. Тем более, что для разработки достоверных тестов требуется достаточно большое время, около года, а то и более. У нас такого времени ещё нет. Поэтому естественно, что достоверность и чувствительность этих тестов довольно спорная.

«СП»: — Многие люди, которые уже переболели, рассказывают, что бывали случаи, когда анализ крови на антитела положительный, мазок отрицательный, а человека всё равно помещают вместе со всей семьёй на карантин. Всё-таки, какой способ диагностики является самым верным?

— Несколько раз мы сталкивались с практически невероятной ситуацией, когда получали положительные антитела-G, свидетельствующие, что человек уже переболел и здоров, а антитела-М, то есть иммуноглобулин-М, который появляется именно в период острого заболевания, отсутствовал. При этом явно переболевших людей помещали на карантин.

Это дефекты нашей организации здравоохранения, когда люди, которые занимаются конкретно наблюдением и лечением, не имеют основных понятий о заболевании. Если у человека получен положительный ПЦР-тест, это значит, что у него есть сейчас вирус. Если получены иммуноглобулины-М, значит, он сейчас болеет, потому что это быстрый ответ организма на вирус.

Что касается карантина, это трудный вопрос. Например, сейчас появились данные о том, что люди, которые имеют заболевание в легкой форме, часто не являются источником заражения. Мы не знаем, как себя вести в этой ситуации.

Но я считаю, что жесткие меры, которые принимались в России, да и не только, когда заперли в домах людей старше 65 лет, когда детей посадили под домашний арест и всем резко ограничили перемещение, не были направлены на борьбу с эпидемией как таковой. Может быть, они действительно в чем-то помогли системе здравоохранения решить внутренние проблемы, но что касается населения, они принесли людям больше вреда, чем пользы.

Нельзя людей помещать в такие условия, когда они должны просто тихо умирать в своих домах и, грубо говоря, не мешать системе здравоохранения. Говорили о том, что мы так растягиваем полосу заболеваемости и даем возможность системе справиться с ним. Но что означает справиться? Мы просто не можем организовать эту систему грамотно, поэтому принимает такие примитивные меры.

«СП»: — То есть решение о всеобщей самоизоляции было ошибочным?

— Через год-два, когда будут подведены итоги постфактум и мы сможем точнее посчитать, сколько людей переболело, какой процент диагнозов был поставлен правильно, а какой нет, когда мы получим точное тестирование, вот тогда мы будем иметь представление, что происходило. А на сегодняшний день мы действуем в основном наугад.

Даже Всемирная организация здравоохранения периодически давала совершенно противоположные рекомендации. Это касалось и объявления эпидемии, и индивидуальных мер защиты, и ношения масок.

Кстати, со средствами индивидуальной защиты у нас была очень большая беда. Настоящих средств защиты практически не было, у населения так точно. Возьмите московское требование носить маски. Там ведь не уточняется, какие именно маски. Хирургические, которые вообще никакой защиты от вируса не дают, или, может, карнавальные? О чём идет речь?

А, главное, что в медицинских учреждениях тоже очень сложно найти эти рекомендации. Может быть, этих правил просто нет, поэтому и рекомендации по лечению меняются чуть ли не каждую неделю, и лекарства то появляются, то исключаются чуть ли не на следующий день.

Эпидемия выявила очень много проблем в системе здравоохранения. Мы столкнулись с тем, на что она не была рассчитана, хотя на самом деле система должна быть подготовлена к экстренным ситуациям. То, что это не так, и есть самая большая беда нашего здравоохранения.

«СП»: — Сначала многим выписывали плаквенил, и продолжали это делать после того, как ВОЗ сообщила о том, что он вреден. Теперь многим привозят арбидол, препарат с недоказанной клинической эффективностью. Есть ли всё-таки лекарства, которые лучше работают?

— На сегодняшний день нет ни одного препарата, который был бы доказано эффективен при данном заболевании и воздействовал на COVID-19. В итоге мы видели фантасмагорические вещи. Например, предлагалось лечить его антибиотиками, которые никак не могут действовать на вирусную инфекцию.

Что касается гидроксихинолина, сначала кому-то показалось, что он помогает, и мы давай его массово выписывать и включать в рекомендации. Опять же, вот беда нашего здравоохранения — когда какой-то препарат включается в рекомендации по лечению заболевания, мы не можем как это принято в нормальном мире, пройти по ссылке и прочитать, на каком клиническом исследовании основаны данные рекомендации. Если бы у врачей была такая возможность, они посмотрели бы и сразу поняли, что эти противомалярийные препараты не имели никакой доказанной эффективности.

В результате, когда на Западе провели ряд исследований, стало понятно, что клинического эффекта они не дают, а, напротив, очень вредны, дают большой токсический эффект и мы наверное, какое-то количество людей умерло именно из-за того, что получали эти препараты, которые были рекомендованы опять же нашими ответственными органами.

Что касается Арбидола, об этом даже стыдно говорить. Это чисто коммерческий препарат, который нигде в мире не применяется, кроме нашей страны. Даже китайцы в свое время обратили на него внимание, и когда стали проверять, отказались от него.

Это препарат, который продвигают конкретные люди, владеющие его производством. Он никогда не имел доказанной эффективности, но всегда был в рекомендациях, массово закупался государственными организациями и рекомендовался для лечения острых респираторных вирусных инфекций, в том числе гриппа. Хотя даже описание механизма его действия несуществующее, он якобы ограничивает абсорбцию вируса на клеточной стенке, но это действие никто никогда не подтверждал.

Я считаю, что в этом очень большие признаки коррупционной деятельности, потому что это огромные деньги, когда на всю страну закупаются препарат какого-то монополиста-производителя, который имеет возможность воздействовать на организации, рекомендующие препарат к применению.

«СП»: — Получается, до появления вакцины остается рассчитывать только на возможности своего организма и на то, как он справиться с вирусом?

— В общем-то да, но поймите, трагедии в этом никакой нет. Если посчитать летальность самого заболевания, она не столь ужасна. Если сравнивать с тем же гриппом, она в два раза выше. И это при том, что с гриппом мы как-то научились справляться, от него есть вакцина и так далее.

Кстати ещё вопрос, появится ли эта вакцина, потому что не от каждой инфекции ее можно получить. Это зависит от стабильности ее иммунных свойств. Если они постоянно меняются и достаточно сложны, то, возможно, вакцины мы не получим, хотя уже объявлено, что буквально через месяц-другой всех подряд начнут вакцинировать.

Здесь опять та же самая ситуация. У вакцины будет монопольный производитель, всех будут вакцинировать, хорошо, если за государственный счет и люди хотя бы не будут платить за это. Но будут ли сначала опубликованы результаты клинических исследований этой вакцины и данные о том, насколько она эффективна и безопасна прежде, чем начнутся массовые вакцинация людей?

Мне бы хотелось, чтобы мы следовали известным правилам, которые всегда должны применяться при введении в практику лекарственного препарата. Но судя по истории с таблетками, которые не прошли этих испытаний, но сразу попали в клинику и в клинические рекомендации, боюсь, с вакциной будет то же самое.

Сейчас уже начинают говорить, что людей будут ограничивать в правах, если они не пройдут эту вакцинацию. Но есть же правила, что нельзя людей лечить насильно. Для этого требуется получить с пациента информированное согласие, то есть по закону ему нужно все объяснить и предоставить полноценную информацию о препарате или методе лечения. А где врач, который будет назначать эту вакцину, возьмёт полноценную информацию о ней? Значит, по закону мы не имеем права требовать проведения этой процедуры. Вот такая коллизия на юридическом уровне.

«СП»: — Многие чиновники и у нас, и на мировом уровне говорят о том, что нам, возможно, придется жить с коронавирусом и какие-то ограничения останутся ещё на несколько, в том числе до изобретения эффективной вакцины. Так ли это, или нужно просто расслабиться и смириться с ситуацией?

— Я принципиальный противник теорий заговоров, но в данной ситуации я не могу объяснить ничем применение таких жестких мер против населения, которые часто находятся на достаточно зыбкой грани с юридической точки зрения, когда граждан лишают права выхода на улицу, заставляют носить непонятно что на лице.

Сейчас начинают говорить о том, что может быть вторая волна коронавируса. Ну, может быть вторая волна, и у гриппа бывает вторая волна. И что дальше? Мы будем опять применять меры ограничения прав населения, которые ни к чему не приводят? Возможно, люди, связанные с московской мэрией, строят свой бизнес на торговле масками. А где доказательства какой-нибудь эффективности этих масок? То же самое и с перчатками.

Я понимаю, можно простить незнание чиновникам, которые подписывали эти команды, но ведь они были обязаны проконсультироваться со специалистами. Получается, у них нет людей, которые могут их информировать о том, что действительно нужно, а что нет. Мы же видим, что когда кто-то из самых больших наших руководителей приходит в клинику, он одевается совершенно не так, как требуют от всех остальных.

Поэтому, возвращаясь к предположению о второй волне и продление этих запретов, я считаю, что эти запреты никак не помогли бороться с вирусной инфекцией, и если снова будет все то же самое, это будет просто вредительство.

«СП»: — А что нужно делать, если начнется всё-таки вторая волна осенью?

— То, что мы делаем всегда при начале сезонных респираторных вирусных инфекций. Скорее всего, эта коронавирусная инфекция добавится к большой группе сезонных инфекции, которые уже имеются. Каждый год действительно будет часть людей болеть вне зависимости от того, как мы себя ведем.

Нужно вспомнить, что маски носят те, кто болеет, сильно кашляет или чихает. Никому больше маски не нужны. Перчатки вообще не нужны ни для чего, потому что никакого отношения к инфекции, передающейся воздушно-капельным путём, не имеют.

Еще в советские времена на плакатах висели такие объяснения, что для того, чтобы уберечься от пневмонии и инфекции, нужно больше бывать на свежем воздухе, на солнце, проветривать помещение. Вот это были вполне понятные меры. А сидение в душном замкнутом помещении только увеличивает опасность заболевания.

Закрытие парков, садов — это тоже было преступление, потому что это источник воздуха, а людей лишили источника здоровья. Понятно, что в толпе в метро легко заразиться. Но людям нужно было сказать, чтобы они шли в парки, в сады, в леса и дышали свежим воздухом. Это давняя мировая практика и ничего здесь не изменилось.

Не нужно заставлять людей скучиваться, сидеть по домам, терять здоровье без воздуха в тесных помещениях. Детям нужно солнце, иначе они вырастут больными. Старикам нужен свежий воздух и солнце, иначе они потеряют остатки своего здоровья.

Вообще же, эпидемия показала тот кризис системы нашего здравоохранения, к которому мы долго шли. Теперь мы должны понять, что у нас должна измениться подготовка к кризисным ситуациям, а для этого нужно глобально менять принципы организации здравоохранения по России.