Физики против циников

На Северо-западе Москвы, в непосредственной близости от недавно секретного Курчатовского института атомной энергетики, стоит один из самых красивых малоэтажных жилых домов сталинского времени. Точнее, жилой комплекс из трех корпусов в 3 и 4 этажа — городок, предназначенный для научных сотрудников института, выстроенный в 1947 году. Возведенный в разгар социализма, этот маленький городок выглядит, тем не менее, вполне буржуазно и по-европейски — от уютных входных дверей и подъездов по 6 квартир в каждом до заднего двора, точнее — реликтового соснового леса с ручными белками.

Помимо своих архитектурных особенностей, дом уникален еще одним: это едва ли не единственный пример, когда жители старых малоэтажных жилых домов смогли вовремя объединиться и отбить атаку одного из могущественных столичных застройщиков. Чуть меньше везения и настойчивости — и в 2003 году на этой площадке началась бы очередная великая стройка. От уютных домиков, белок и сосен остались бы одни воспоминания.

«Нам, конечно, во многом повезло — дом оказался не совсем обычным, — рассказывает председатель правления ТСЖ „Курчатовское“ Олег Золотарев. — Но надо признать, что если бы мы промедлили хоть на полгода-год, ничто бы наши дома не спасло».

Каждому физику — свой сарай

О том, что между Тушиным и Октябрьским (Ходынским) полем, рядом с деревней Тушино, будут строить какой-то «очень специальный» объект, заговорили во второй половине 30-х годов. Еще незадолго до войны все пространство от нынешней улицы Народного Ополчения до Москвы-реки планировалось отдать Всесоюзному институту экспериментальной медицины (ВИЭМ). В память об этом трамвайная остановка на Живописной улице еще лет 30 назад называлась «Городок ВИЭМ».

Война и начало ядерной программы, однако, внесли свои коррективы. Генетикой и евгеникой ВИЭМ (ныне институт им. Гамалеи) пришлось заниматься на усеченной территории, а большую часть преполагавшихся для института земель заняла Лаборатория № 2 АН СССР, то есть нынешний Курчатовский институт.

Технический персонал и младшие научные сотрудники лаборатории ездили в эту почти загородную базу из Москвы — специальным литерным автобусом от метро «Сокол». «Подниматься приходилось около 5 часов утра, в 8 были на работе», — вспоминают ветераны института. А вот для наиболее заслуженных научных сотрудников был выстроен специальный жилой городок — поначалу всего из трех корпусов, на 60 отдельных квартир. В нем жили все профессора и академики, работавшие в институте кроме самого Игоря Курчатова, которому выстроили отдельный дом-квартиру на территории института и под особой охраной.

Строительством и проектированием городка занималось то же управление, что делало и саму лабораторию № 2: 4-е Стройуправление Главного управления аэродромного строительства (ГУАС) НКВД. Но сделать дом по-настоящему шикарным силами НКВД-шных проектировщиков не удавалось, поэтому обратились к признанным специалистам — неоклассицисту Ивану Жолтовскому, чья карьера началась еще в царской России, и его мастерской.

«Автором проекта в итоге стал Леонид Борисович Карлик из системы ГУАС НКВД, но общее руководство осуществлял именно Жолтовский. — отмечает краевед Денис Ромодин, координатор проекта „СовАрх“. — И в элементах декора зданий очень заметна именно специфическая палладианская закалка его школы».

В этих домах были, помимо жилых квартир, организованы чуланы для домашних припасов — стандартное по тогдашним временам удобство для приличного дома. До конца 1960-х годов во дворе домов стояли сараи. А на первом этаже главного, 4-этажного корпуса организовали гастроном — снабжался он по высшей категории, и все жители окрестных районов старались закупаться именно здесь.

С годами облик городка менялся довольно мало — разве что несколько усовершенствовали карнизы по периметру крыши, чтобы двери подъездов не заливались водой. Конечно, в какой-то момент исчезли дровяные сараи, а от чуланов в подвалах каждого дома также пришлось отказаться — со временем дом перешел в управление районных эксплуатационных организаций. А в 1990-е годы все нежилые помещения дома стали собственностью города.

Несносные физики

К концу 90-х годов здания начали стремительно приходить в негодность. «Город, который нам обязан был сделать капитальный ремонт, ничего не делал, косметическое состояние было ужасным, пошли разговоры о признании дома аварийным, — рассказывает Олег Золотарев. — А в 2001 году пришла надежная информация о том, что наш комплекс собираются сносить, а на его место претендует „ДОН-Строй“ с одним из своих проектов».

Шанс спасти академгородок, из которого уезжать, разумеется, никому не хотелось, был только один: в срочном порядке образовать товарищество собственников жилья (ТСЖ) и взять на себя управление домом, оформив собственность на землю. Тогда показать владельцам квартир на дверь город не может. И инициативная группа, которая поначалу насчитывала всего 10% жильцов, сумела провернуть эту операцию.

«Конечно, многих владельцев пришлось уговаривать. Но все-таки основной костяк жильцов, а это пожилые физики, их дети и внуки, прекрасно понимал ценность этого дома — и, поняв, что нам грозит, если мы не успеем оформить ТСЖ, большинство квартир проголосовали „за“, — отметил Олег Золотарев. — Остались некоторые неприсоединившиеся квартиры, в основном, те, что уже успели сменить владельцев, но кворум для принятия основных решений уже был».

Подкрепить свои позиции жители «Курчатовского» решили и по линии охраны памятников — ведь, помимо того, что комплекс строился под руководством мастерской Жолтовского, есть и мемориальная ценность. Здесь жили крупнейшие советские физики, начиная с брата Игоря Курчатова — Бориса Васильевича, заканчивая Львом Арцимовичем, Михаилом Леонтовичем и Андреем Сахаровым. Эти два основания давали возможность подать заявку на включение дома в список объектов культурного наследия.

И здесь дому Курчатовского института снова повезло. Дело в том, что для подкрепления заявки Москомнаследие затребовало доказательства участия в проекте мастерской Жолтовского. Для большинства жилых комплексов достать такие документы крайне затруднительно — их надо долго искать в архивах, а на некоторые здания строительная документация и вовсе утрачена. А здесь помогло то, что институт, а значит, и его жилой городок — режимные, и все документы до последней бумажки за подписью великого зодчего хранились в «первом» отделе института.

Музей-гастроном

Так дома Курчатовского института были спасены от сноса; заодно ТСЖ отказалось от услуг районных эксплуатационных организаций и стало самостоятельно управлять своим домом. Кстати, это оказалось качественнее и выгоднее, чем традиционный ДЭЗ. Но вместе с муниципальным статусом кончились и муниципальные субсидии. «Вообще-то нам они положены, но уже многие годы мы не можем получить их от районных властей, — рассказывал обозревателю „СП“ глава ТСЖ Олег Золотарев. — в какой-то момент стало понятно, что рассчитывать на помощь города бессмысленно, надо выживать и зарабатывать самим».

А способ выживания и заработка у московских многоквартирных домов, по сути, один: сдача в аренду нежилых помещений. Тут выяснилось, что нежилые помещения (подвалы трех зданий и первый этаж главного корпуса) принадлежат городу Москве: городские власти, первыми сориентировавшиеся в имущественной неразберихе ранних 90-х, почти повсеместно оформили нежилые помещения в городскую собственность.

Добиться того, чтобы город вернул ТСЖ подвалы, стоило больших трудов — но помогло их историческое назначение: служить чуланами для каждой из квартир. Подвалы вернулись в общую долевую собственность владельцев квартир — но, по решению общего собрания, возрождения чуланов не произошло: жильцы осознали, что денежные поступления, которые были необходимы на реставрацию домов, важнее личной кладовки.

А вот первый этаж — бывший гастроном — ТСЖ приходится арендовать у города. Но это того стоит: на первом этаже размещается правление, а также небольшой актовый (выставочный) зал и собственный небольшой музей. Как в Доме на набережной или в высотке на Котельнической.

«Так случилось, что наследники Бориса Васильевича Курчатова и некоторых других виднейших физиков в начале 2000-х годов меняли обстановку в квартирах, — говорит Олег Золотарев. —  Старую же мебель, которая стояла в квартирах с момента постройки дома, девать было некуда. И тогда мы организовали небольшой мемориальный музей, воссоздав типичный интерьер квартиры научного работника сталинских времен».

С годами музей начал пополняться не только мебелью и обстановкой из этого дома, но и оригинальными предметами советского быта из всех окрестных домов — там также жило немало физиков, а предметы обстановки 50-х годов — когда застраивалось старое Щукино — сейчас уже имеют вполне музейный интерес. Во втором же зале музея — торговый зал закрытого в начале 2000-х годов гастронома, с кафельной отделкой, механическими кассовыми аппаратами и стеклянными сосудами для продажи сока и вод.

Сделав музей, жильцы дома не прогадали: помимо эстетической ценности, он оказался способным приносить доход. Сейчас в музее «Профессорского дома» каждый месяц проходят съемки, экскурсии, ретро-вечеринки — тем более, что на выходе из этого музея прекрасная круглая площадка с вазоном-фонтаном в центре. Увлечение «стилягами», ставшее приметой последних лет, оказалось кстати.

Проблемы у ТСЖ тоже есть — куда уж без них. Не всегда просто складываются отношения с районной управой; не всех жильцов удается приучить к пунктуальной оплате услуг. Наконец, с трудом отреставрированные охристые стены домов то и дело исписывают вездесущие граффитчики. Но главное жильцам этих домов удалось — они, одни из немногих подобных сообществ в Москве — сумели отбиться от одного из крупнейших застройщиков и отстоять право своего дома на существование в первозданном виде.

Конечно, во многом это был вопрос везения. Но и активность жителей, их нежелание покорно сдаваться и съезжать — тоже что-то да значило.