11-летняя Варя из Токсово: «А потом вдруг полиция. Все стали кричать…»

О том, как она попала в автозак во время несанкционированного митинга 31 января, 11-летняя школьница из Токсово, что в Ленобласти, рассказывает без напряга. «На электричке добралась до Петербурга, потом на метро в центр города. Хотела посмотреть на красивые дома. Потом увидела небольшую группу людей, подумала, что туристы. А потом вдруг полиция. Все стали кричать…».

Испугалась Варя, как зовут школьницу, только тогда, по её словам, когда люди в форме стали стучать по своим щитам: «Все от них побежали, и я тоже». Но группу, в которой она была, отнюдь не туристскую, омоновцы взяли в плотное кольцо, оттеснив к припаркованному неподалеку автобусу. Куда всех потом и «упаковали». В том числе, девочку Варю. И где она оказалась вместе с ещё несколькими несовершеннолетними. Впрочем, постарше её, лет 16−17. Сама она стала самой юной участницей незаконной акции в Северной столице. А, может быть, и в России.

Теперь с ней работают психологи и соцработники. С ней и с её мамой (с мужем она в разводе), как оказалось, ведать не ведавшей, где целый день пропадала её дочь, вышедшая во двор своего небольшого тихого поселка городского типа, чтобы «погулять пару часов с подружкой».

Знали ли они о намеченной оппозицией на 31 января протестной акции? Да, родителям приходили эсэмэски с оповещением и рекомендацией не выпускать детей из дома без присмотра. Не придали значения? Проигнорировали? О предыдущей акции, 23-го января, обе ведь, признались, были наслышаны. Как и о том, кто такой Навальный. «Он высказывал свою точку зрения, а Путин ему: ты что, против меня? Ну и, естественно, его отравили», — цитируют слова ребенка коллеги из питерского Агентства журналистских расследований (АЖУР).

Ребенок, замечу, выглядит старше своих одиннадцати лет, вполне может сойти и за подростка. Да и рассуждать берется почти по-взрослому о том, что касается текущей общественной жизни. Но понимает ли суть происходящего?

Понимают ли это все те несовершеннолетние, кто примкнул в минувшее воскресенье к несистемной оппозиции, выйдя с плакатами и с камнями за пазухой (это, к сожалению, не только фигура речи) на улицы российских городов? В Питере их были сотни. Засиделись дома из-за карантина, а тут такая возможность «подвигаться»? Привлекли некие призывы в соцсетях, с красноречивыми лозунгами о тех, кто «за правду»? Или «печеньки», то бишь, денежки, якобы обещанные участникам? Кому из детворы не хочется иметь собственную копеечку в кармане?..

Резкое «омоложение» сторонников ныне уже осужденного Навального заставило власть вспомнить о своем давнем проекте, именуемом на языке чиновников «усовершенствованием воспитательной работы с учащимися». Впервые о нем заговорили ещё три года назад, после протестов, спровоцированных фильмом Фонда борьбы с коррупцией* о Дмитрии Медведеве, бывшем тогда председателем правительства РФ. Но поохали тогда, пообсуждали «вовлечение молодежи в полезную деятельность», на том сердце, видимо, и успокоилось.

Теперь у проекта есть название — «Навигатор детства». Есть и решение — о введение в общеобразовательных школах должности, именуемой длинно и скучно, «советника директора по воспитанию и работе с детскими объединениями». Приниматься на неё будут победители некоего конкурса. В нынешнем году тот пройдет в десяти пилотных регионах.

Собственно, уже стартовал. По каким критериям станут решать, кто из конкурсантов подходит, а кто нет, не уточняется. Как и то, кому решать — директору каждой конкретной школы? Вышестоящему начальству из райотделов образования? А, может, родительским комитетам — логично ведь, если речь идет о внеклассной работе? И кому советники будут советовать — директору и ученикам? Или только директору? Ни министр просвещения РФ Сергей Кравцов, ни его помощники этого не сообщают.

Зато активизировалась Ирина Плещеева, руководитель Российского движения школьников (РДШ), учрежденного пять лет назад указом президента РФ Владимира Путина под эгидой Росмолодежи. Некий аналог пионерской организации СССР, вряд ли известный нынешним 30-летним, не говоря уже о 15-летних, разве что понаслышке. Собственно, как и новоявленная РДШ, ничем не проявившая себя за минувшие годы.

Журналистам Ирина Владимировна подтвердила, что ключевой задачей для советников будет именно общение с молодежью: «Основная проблема в школах — это нехватка времени для общения, понимания, чем живут современные дети. Нужно знать язык и мемы, смотреть стримы и фильмы, которые смотрят они, музыку, которую слушают, вести социальные сети, разбираться в игровых приставках и компьютерных играх».

Судя по тому, что она написала на своей страничке в соцсетях после протестов 23 января, выучила это хорошо. По её мнению, люди выходят на улицы, когда их не понимают. Вот тогда (цитирую) «их ощущение важности и значимости разобьется не об ОМОН… Это произойдет, когда придут светлые парни и запилят все, что ты знаешь, начнут долбить за георгиевские ленты 9 мая и за то, что не забил на деда, который воевал… И вот тогда ты, может быть, и допрешь, что заруинить можно все, а изменить можно только свою, так ненавистную тебе, но СВОЮ страну. Не пытайся ее расфигачить, пытайся изменить».

— Про очередную фикс-идею нашего министерства мы в школе, конечно, наслышаны. Ничего, кроме сарказма она не вызывает из-за своей, мягко говоря, непродуманности. А попросту говоря, глупости, — отозвалась на звонок корреспондента «СП» Ирина Тегова, учитель английского языка в престижном питерском лицее, педагог с 30-летним стажем. — Тем более что есть кому вести со школьниками «душеспасительные беседы» — классные руководители, психологи, завучи. Хотя психологи есть сейчас не в каждой школе. Их ставки начали сокращать лет пять назад из-за дефицита финансирования. Ни один нормальный ребенок никогда не будет искренним в разговоре с посторонней тетей или дядей. Тут профессионалы нужны.

Свое мнение у Ивана Меньшикова, учителя математики и замдиректора по учебно-воспитательной работе 166-й гимназии Петербурга, призера Всероссийского конкурса «Учитель года России-2020».

— Ввести в школах должность советника директора по воспитанию, конечно, можно, но, на мой взгляд, в реальности она будет совершенно бесполезной, — считает Иван Андреевич. — Раз уж учащиеся телевизор не смотрят, учителей не слушают, послушают ли они воспитателя? К тому же, это всё будет выглядеть, как попытка возобновить идеологическую обработку учащихся.

«СП»: Завуалированный контроль за их политизированностью?

— Да. К тому же, все подобные инициативы всегда «вырождаются» в одну бесконечную отчетность, которой реальная работы с ребятами обычно не нужна.

«СП»: И как быть?

— Я пока не видел ни одного примера целенаправленного втягивания школьников в политические протесты. Если не считать таковым панические рассылки департаментов образования и школьных администраций родителям учащихся…

Считаю нормальным, когда школьники обращают внимание на проблемы и несправедливости нашего мира. Как учителя, мы должны радоваться этому. Ведь наша задача, чтобы ученики выросли активными и неравнодушными людьми. Плохо, что в нашем сегодняшнем обществе не осталось никакой иной формы участия в политической жизни страны, как только уличные протесты.

«СП»: Альтернативу советникам по воспитательной работе видите?

— Если мы хотим повысить качество воспитательной работы, то можно выделить ставки освобожденных классных руководителей, чтобы педагоги не разрывались между своими основными обязанностями и этой работой. Но если стоит задача избежать новых митингов, то решать её нужно явно не в общеобразовательной школе.

С петербуржцем Иваном Меньшиковым солидарен многоопытный Леонид Перлов, москвич, учитель географии c 38-летним стажем, почётный работник общего образования РФ.

— Пустое затеяли, — считает Леонид Евгеньевич. — Зачем эти «воспитательные советники»? Разве нет в школах педагогических советов? Я уже не говорю о том, что воспитание как таковое — неотделимая часть педагогики. Стало быть, заниматься ею должны профессионалы. А если где-то их нет или недостаточно, т такую школу нужно закрывать. Это — во-первых. Во-вторых, общие беседы в таком деле, как воспитание, не годятся. Разговаривать нужно с каждым ребенком конкретно как с самостоятельной личностью. И — приватно. То есть, должен быть персональный подход. Найдем ли мы сегодня в стране столько советников, которым бы хватало профессионализма, такта, терпения, чтобы найти нужные слова в общении с каждым учащимся? И не разовом, а регулярном.

«СП»: На ваш взгляд, Леонид Евгеньевич, не поздно ли спохватилась власть? За тридцать лет, прошедших после развала СССР, почти не вспоминала о том, что школа должна не только учить, и вот спохватилась?

— Да и о воспитании ли спохватилась? По-моему, тем озаботилась, что надо бы вбивать в голову малолеток. Иначе не скажешь. И мы в нашей стране это уже не раз проходили в ХХ веке. Подобное хорошим не заканчивается.

«СП»: От советской школы с лучшим в мире — общепризнано! — образованием ничего не уже осталось?

— Механизмы воспитания у педагогов отняты, вот в чем проблема. Современному учителю не до ребячьих душ. Заедает бумажная работа, какие-то вечно планы, отчеты. Практически нет возможности поговорить с учеником о том, что того волнует и почему. А ребенку часто важно пообщаться тет-а-тет, поделиться своим страхами, например. К кому ему идти, если, скажем, родители все время заняты или нет к доверия по какой-то причине? Нужно менять Закон об образовании. Вернуть в школу Учителя, а не «работника сферы услуг». У нас ведь сейчас и школ-то нет, если говорить официальным языком, одни «образовательные учреждения», предоставляющие услуги. Нужно сократить отчетность. Вернуть педагогам те права, которые издавна были в их профессии — право обучать не только своему предмету, но и жизни. Сейчас же мы даже замечания никому сделать не можем без опасения попасть под суд, быть выгнанным с работы. Избавить их и школу как таковую от чрезмерного контроля разных надзорных органов. Кстати, ещё академик Лихачев говорил в свое время, что слово формирует человека и его окружение. Что мы слышим сейчас в школе — «контингент» (об учащихся), «режим», «Рособрнадзор» (о контролирующей инстанции) и т. д. Слова из лексикона службы исполнения наказания. И что после этого хотим от ребят?

---

* Некоммерческая организация «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) Минюстом РФ внесена в реестр организаций, выполняющих функции иностранного агента.