«Из человека Цой превратился в икону»

«Скажите, что вы почувствовали, когда умер ваш брат? Стало ли для вас это отправной точкой, чтобы изменить свою жизнь?» Не стало. Не скажу. Не случайно большая часть близких друзей Цоя отказывается вспоминать сегодня Витю. Случайно, обрывочно — тепло и с юмором — да. Под запись, для специального разговора — незачем. Все уже было сказано тогда — для любознательных записи остались. Додумывать сегодня, что еще могло бы стать темой — нет. Вот и наш разговор с соратником Цоя по Питерскому рок-клубу, лидером группы «Телевизор» Михаилом Борзыкиным  — не рассказ о легендарном кумире, а беседа о преемственности времен. И — немного о том, кого так давно нет с нами рядом.

«СП»: — Насколько похож современный культивированный идол Цой на того Витю, с которым вы были знакомы?

— Совсем не похож. Я вижу искусственно слепленный, а с годами еще и желтеющий, благодаря нашей желтой прессе и медиа-пространству образ. Это очень печально, хотя его появление отчасти объясняется тем, что молодежи нужен был новый легендарный герой, способный «жить в веках». То, что из Цоя сделали попсового кумира, мне не нравится. Он был абсолютно другим человеком, а в новом образе вообще перестал быть человеком, превратившись в икону. Но самое неприятное, что постепенно происходит подмена ценностей. И вот уже к имени Виктора постоянно приставляются цифры: в Лужниках он собрал столько-то тысяч, заработал столько-то денег. Новая философия оказалась втиснута в образ Цоя. Появись Витя сейчас среди нас, он, мне кажется, был бы недоволен такой популярностью. К сожалению, подобных кумиров за последнее время было создано немало. А любое «сотворение кумиров» разлагает нацию.

«СП»: — С годами образы тускнеют, трансформируются в воспоминаниях. И все же, если вас внезапно встретить на улице и попросить — расскажите о Цое. Каким было бы самое яркое воспоминание?

— Мы не были очень близко знакомы. Мы играли на одних площадках, и, бывало, что группа «Кино» репетировала на нашей базе. Тогда была такая ситуация, что не у всех были свои точки, и не все группы уделяли должное внимание репетиционному процессу, а некоторым просто не везло. Ну, а группа «Телевизор» всегда прицельно искала места для репетиций, поэтому, если перед фестивалями получалось, что группе «Кино» или группе «Аквариум» негде репетировать, мы шли навстречу и пускали их к себе. Но это нормальное сотрудничество, тогда оно было в порядке вещей.

За время нашего общения я успел понять, что Виктор довольно замкнутый, не слишком многословный человек. Не знаю, из чего это проистекало — разные версии существуют. Программа «Кино» того времени, когда мы плотно общались, то есть 84−86 годов, нам нравилась. Мы их восприняли как конкурентов, но в хорошем смысле этого слова. Тем более, что у нас была возможность видеть, как рождаются их песни и слушать их неоднократно. Нам нравилась общая направленность мысли группы, и мы понимали, что «Кино» — наши соратники по музыкальной стилистике.

Правда, была и молодая здоровая ирония, влияющая на взаимное развитие музыкантов. Мы постоянно друг над другом подтрунивали, критиковали. Помню, что у нас вызывала смех Витина песня «Дом стоит, свет горит, из окна видна даль…». Но это нормальные кулуарные шуточки рокеров по поводу друг друга. Много разговоров было и о примитивности мелодий, в музыкантской среде постоянно спорили, не опопсеет ли «Кино». Говорили, что оно куда-то не туда двинулось, если под него девочки 13-летние танцуют. Но ничего не мешало нам встречаться на фестивалях или попойках и вести задушевные разговоры.

«СП»: — Вы, может, и не были закадычными друзьями, но одна общая точка у вас точно была: названия ваших групп «Телевизор» и «Кино». Это было выражение единого протеста против массового околпачивания?

— Не знаю, что сказать про «Кино», нам хотелось назваться банальным, затертым словом, которое само по себе не вызывает никаких эмоций. Словом, в котором не было бы излишних гордыни и претензий. Мне казалось, что «Кино» — это целый жанр искусства, а телевизор — обычный ящик. Правда, иногда он может показывать и не то, что обычный телевизор, если наполнить это словечко новым содержанием. Плюс это был прибор мужского рода с буквами «з» и «р». Ну и протест, конечно, был.

«СП»: — Давайте вернемся на время из эпохи «Камчатки» и Ленинградского рок-клуба к современным событиям. Вроде бы и не имеющим отношения к тем, «стародавним» временам", но, по сути, являющимся продолжением их. Меня приятно поразила живая заинтересованность людей, представляющих культурную прослойку, в судьбе российского рэппера, оказавшегося за решеткой. Особенно рок-музыкантов, в последнее время индифферентных по отношению к любым событиям в стране. Буквально за одни день вам удалось собрать огромное количество подписей в поддержку Нойза. В чем вы видите секрет неожиданного всплеска активности?

— После пожаров, милицейских историй с Евсюковым и ему подобными, после аварии на шахте, народ России начинает просыпаться. Те, кто в последние годы пребывали в потребительских сновидениях, в мечтах о стабильности, ипотеках, кредитах и подобных радостях, начали понимать, что картинка жизни отличается от того, что им показывает телевидение. Ну а рок-музыканты на кухне за бутылочкой о многом говорили давно, но вслух высказываться не решались: большинство останавливал страх потерять корпоративные заказы, возможность участвовать в больших рок-фестивалях, на которые, конечно же, в первую очередь по понятным причинам приглашают лояльных артистов. Как писал Евтушенко: «Он знал, что вертится Земля, но у него была семья».

Но, видимо, в музыкантской среде настало время для осознания своей позиции. Для меня самого было удивительным страстное желание Бориса Гребенщикова подписать наше письмо. Правда, он недавно высказывался в защиту шахтеров. Значит, даже небожители способны переключать свое внимание на внешний мир. А я всегда был уверен, что эти вещи взаимосвязаны и невозможно развиваться в вакууме. В этом контексте излюбленное кремлевское утверждение, что музыкант не должен заниматься политикой, теряет свою актуальность.

«СП»: — А что, существует такая точка зрения?

— Я неоднократно слышал, что музыканты — не политики. Вы должны погружаться в искусство, а политикой займемся мы. Вы же не профессионалы, так что вы песенки пишите. На это Владимиру Путину очень хорошо ответил Юрий Шевчук, вспомнив Ноя, который тоже не был профессионалом, а человечество спасти сумел.

«СП»: — Получилось, что установки Цоя «Дальше действовать будем мы» и «Перемен требуют наши сердца» подхватили и восприняли как призыв к действию не рок-музыканты, а политики.

— Безусловно, на рубеже 90-х со стороны гуманитарной общественности была потеряна инициатива. И задачи гуманизации России как страны, а также превращения ценности человеческой жизни в главную ценность, казавшиеся нам тогда очевидными и выполнимыми, были подменены старыми как мир тезисами о величии державы, борьбе за международный имидж. А политики, в очередной раз использовав формулу «разделяй и властвуй», в течение последних 20 лет очень умело разделили людей на «Наших» и ваших, на приезжих-неприезжих, тех, кто с сатаной и тех, кто за спиной Христа. Им это удалось, потому что они перехватили у нас инициативу.

«СП»: — У вас лично есть надежда, что сегодняшняя активность в вашей среде не закончится подписанием единственного письма?

— У меня есть ощущение, что несправедливость становится вопиющей, и ее начинают чувствовать даже те, кто не так давно кричал о стабильности и о вставании с колен. Примеров тому масса. Тот же Борис Борисович еще совсем недавно был уверен, что страна находится в перспективном покое, и в этом состоянии ее нужно держать максимальное количество времени. Но время идет, и мы получаем поразительные отзывы. Недавно мы были в Пермском крае на фестивале «Пилорама» и неожиданно разговорились с жителями города Чусовой, в котором живет 60 тысяч человек. Интересно было встретить 20-летних безработных, понимающих, что все, что им показывают центральные каналы ТВ — это ложь. Не перестаю удивляться, когда подходят, казалось бы, совершенно обреченные люди и выясняется, что они все чувствуют и умеют анализировать.

«СП»: — То есть человек мыслящий в России существует?

— Больше того, он готов за свои мысли и убеждения бороться.

Фото [*]