Как Россию с заводами, шахтами и рудниками вокруг пальца обвели

В 2021 году исполняется лет 30 лет приватизации. Закон «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР» был принят 4 июля 1991 года, а спустя полгода также законом в России узаконили частную собственность.

Процессом приватизации занимался Госкомитет по управлению государственным имуществом, во главе которого в ноябре 1991 года был поставлен Анатолий Чубайс. Собственно, с его именем, а также с именем Егора Гайдара, занимавшего в первой половине 90-х различные посты в правительстве, связанные с экономикой и финансами и даже исполнявшего в какой-то момент обязанности премьера, и ассоциируется процесс передачи госсобственности в частные руки.

Отношение к этому явлению до сих пор остается спорным, не столько с точки зрения самого факта, сколько из-за организации происходящего.

Фактически за копейки с молотка уходили промышленные и сельскохозяйственные предприятия, земля, жилье. Населению предлагалось поучаствовать в приватизации, приобретая акции за ваучеры, в том числе через инвестфонды. Где теперь эти ваучеры и эти фонды, наверное, даже Анатолий Борисович не знает. Зато все знают, где теперь приватизированные предприятия и кто же стал их обладателем.

Почему же вопрос приватизации стал таким болезненным для нашей страны?

— Потому что ее последствия не иначе, как национальной катастрофой я назвать не могу, — заявил «Свободной прессе» независимый финансовый эксперт Леонид Хазанов. — По сути, огромное количество рудников, шахт, заводов и фабрик в нашей стране за жалкие деньги перешли из государственной собственности в частную, не принеся в бюджет достойных поступлений. Зато теперь ключевыми предприятиями владеет узкий круг людей, которые могут влиять на экономику всей страны исключительно по своему желанию.

Более того, я пока не вижу их ответственности за то, как они ими управляют. Характерный пример — колоссальный разлив дизельного топлива с ТЭЦ, принадлежащей «Норильскому никелю», в мае прошлого года. На мой взгляд, Владимир Потанин должен нести за него персональную ответственность, но разве он ее понес?

Да, «Норильский никель» заплатил штраф в размере 146,2 млрд. рублей, взысканный с него судом, однако, сам Владимир Потанин к суду привлечен не был. Такое впечатление, что он отделался легким испугом и только. Для сравнения: в Китае еще в 2013 году власти объявили, что будут карать виновных за загрязнение окружающей среды смертной казнью.

С экономической точки зрения последствия приватизации тоже ничего хорошего не принесли: в России великое множество предприятий прекратило свое существование, их сотрудники были выброшены на улицу. Деиндустриализация, которую мы сейчас с вами наблюдаем, в немалой степени как раз и была обусловлена проведенной приватизацией.

Я уже не говорю, сколько чековых инвестиционных фондов она породила, как они удачно на ней «заработали» и куда потом исчезли их деньги.

«СП»: — Какие плюсы и минусы принесла приватизация?

— Плюсов я не нахожу, зато минусов полно. Приватизация не принесла ожидавшихся от нее доходов для государственной казны, зато в России появились олигархи, сконцентировавшие в своем кругу власть над ее промышленностью и экономикой. Ваучеры для большинства людей оказались пустыми фантиками. Где тут вообще могут быть плюсы?

«СП»: — Возможен ли пересмотр ее итогов и, как следствие, национализация каких-то предприятий или приватизация госпредприятий будет продолжена?

—  Как в процессе, инициированном государством, пересмотр итогов приватизации вряд ли будет. К тому же тут возникает вопрос: как именно его проводить? Отбирать у олигархов все нажитое ими «непосильным» трудом или же провести расчеты, сколько реально стоят их компании и взыскать с них разницу между стоимостью и ценой приобретения в ходе приватизации? Какое ведомство сможет это провести, сколько времени может занять национализация? Кто должен будет управлять деприватизируемыми активами?

К сожалению, у меня пока нет оснований говорить, что подавляющее большинство государственных корпораций в России может эффективно владеть национализированными предприятиями. Это видно по их финансовым показателям и тому, сколько их заводов являются убыточными и какие из них прекратили свою деятельность.

И потом, та или иная компания юридически может быть государственной, зато порядки в ней могут быть, как в частной: с зарплатами менеджерского корпуса в разы и десятки раз превосходящими уровень доходов простых рабочих, наличием так называемой корпоративной этики и прочими интересными вещами.

Скорее возможен обратный процесс — приватизация остающихся в государственной собственности предприятий. Ничего хорошего я от него ждать не могу.

По мнению политолога, эксперта Центра ПРИСП, к.и.н. Николая Пономарева, болезненной тема приватизации по-прежнему воспринимается по двум причинам.

— Во-первых, слишком масштабным был эффект обманутых ожиданий. Декларировалось, что приватизация должна привести к появлению массового среднего класса (по западным стандартам) и позволит России вписаться в «семью» развитых экономик. Однако мы наблюдали обратный эффект: уровень жизни основной массы населения резко «просел», в то время как РФ интегрировалась в глобальную экономику в качестве одной из «мировых бензоколонок».

Во-вторых, приватизация (в контексте прочих экономических реформ) превратилась в источник прочих «бед и несчастий». Она сопровождалось массовым закрытием промышленных предприятий, что отбросило целые регионы в бездну нищеты, обрекая их жителей на безработицу, бедность и маргинализацию.

Приватизация способствовала формированию благоприятной среды для становления организованной преступности и проникновения криминала в сферу политики и экономики. Приватизация объективно стимулировала рост социально-экономической дифференциации, еще больше разделяя прежде монолитное общество. И этот перечень можно продолжать еще долго.

Проведенная в России «приватизация по-мексикански» изначально была ориентирована на деконструкцию прежней социально-экономической модели и обеспечение интересов элит. Все ее издержки были возложены на широкие слои населения.

«СП»: — Получила ли Россия тот эффект, который ожидала?

— Российские элиты, безусловно, добились желаемого. Чтобы понять это, достаточно обратиться, например, к материалам разбирательства между Березовским и Абрамовичем в Высоком суде Лондона. Этот кейс наглядно подтверждает тезис о том, что имело место фактически «назначение» конкретных людей на позиции олигархов.

Истеблишмент конвертировал политическую власть в право собственности на капиталы, уничтожил социальную базу прежнего политического режима и встроился в глобальную экономику на правах младшего партнера. Ценой этого стала структурная деградация экономики, сопровождавшаяся снижением на порядок качества человеческого капитала и уровня жизни населения.

Проблема российской модели приватизации заключается даже не в ее «олигархическом» характере, а в эффективности новых собственников. В конце концов, южнокорейские чеболи построили одну из наиболее инновационных экономик мира именно в формате «кумовского капитализма». Как, впрочем, и японские дзайбацу. И в том, и в другом случае процесс перехода крупной собственности в частные руки проходил не безболезненно для общества. Но в скором времени новые хозяева «заводов, газет, пароходов» смогли окупить издержки приватизации в глазах общества. Они вывели свои страны из аграрной архаики на позиции лидеров мировой экономики. Их российские коллеги, мягко скажем, не могут этим похвастаться.

«СП»: — В каком случае ее итоги могут пересмотреть?

— Существенный пересмотр итогов приватизации возможен лишь в случае смены в России политического режима с последующим изъятием у верхушки истеблишмента принадлежащих ей активов. Фактически пересмотр результатов «большой приватизации» равнозначен ликвидации политической и экономической элиты как таковой. Вне этого контекста процесс пересмотра итогов приватизации возможен лишь в локальном виде, в рамках борьбы элитных групп за конкретные экономические активы. В качестве наглядного примера можно привести судьбу «Башнефти» или «Башкирской содовой компании».