Погоня за «длинным рублем»: 130−140 тысяч в месяц — и первая жена станет второй

Переехать в другой город ради высокой зарплаты согласились бы 82% россиян. Таковы данные опроса сервиса «Работа.ру».

В топе городов, где люди надеются получить более высокий доход — Москва (ее выбрал 61% респондентов), Санкт-Петербург (12%), а также Сочи, Краснодар и Владивосток (по 2% участников опроса).

Что касается зарплатных предпочтений, то большинство называли суммы от 120 до 130 тысяч рублей в месяц.

На самую большую оплату труда нацелены работники IT-сферы и телекома — в среднем 146,3 тыс. рублей. У представителей строительной отрасли ожидания чуть ниже — 141,7 тыс. рублей. Соискатели в сфере маркетинга, рекламы и PR хотели бы получать по 132 тысячи.

Надо сказать, что совсем еще недавно запросы у наших граждан были несколько иные. Так, согласно апрельскому опросу сервиса «Работа.ру», о готовности сняться с насиженных мест и переехать на работу в другой город (или даже сменить страну) заявили 40% респондентов. Правда, при условии, что на новом месте их заработок будет не менее 250 тысяч рублей в месяц.

В любом случае, 80 и 40 — цифры даже не близкие.

И уж совсем иную картину дают результаты июльского опроса ВЦИОМ на ту же тему. Они как раз говорят о том, что наши граждане не готовы переезжать, куда бы то ни было, даже ради более высоких заработков.

Только каждый четвертый (25%) допускает для себя такую возможность. При этом возможность найти работу в качестве причины переезда назвали только 16%.

Самыми популярными городами, куда люди хотели бы уехать, стали опять Москва (24%), Санкт-Петербург и Краснодар (по 12%).

То есть, если верить данным ВЦИОМ, получается, что трудовая мобильность россиян вовсе не выросла…

Прокомментировать ситуацию «СП» попросила председателя Наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития Юрия Крупнова:

— Почему такие противоречивые результаты, мне сказать сложно. Тут надо внимательно изучать методологию исследования.

Но, на мой взгляд, даже похожие опросы будут давать разные результаты — сама реальность является крайне противоречивой.

Во-первых, у нас все, кто хотел переехать ради заработка, уже переехали — я имею в виду людей среднего возраста. Уехали либо насовсем, либо уезжают в виде отходничества — это тоже как бы сезонные работы, но с известным вахтовым методом, не имеющие ничего общего. Когда муж, допустим, где-нибудь около столицы трудоустроился, а жена с детьми осталась в одном из далеких глубинных регионов. Раз в полгода примерно глава семьи их навещает, а бывает, что и вторую семью уже в городе пребывания заводит.

Готов этот человек к переезду? Да он уже переехал. И в половине, минимум, случаев не вернется никогда туда, откуда прибыл.

Молодежь, понятно, имеет ясные перспективы. А какие у нее на периферии возможности? Да и сами родители детям говорят: «Будешь плохо учиться, останешься в этом захолустье, где ни работы, ни зарплаты достойной у тебя не будет».

В этом смысле у нас очень даже мобильное общество, поскольку колоссальная дифференциация по уровню, качеству и условиям жизни в регионах. И, естественно, что маяками здесь для большинства являются Москва, прежде всего, Санкт-Петербург, а также в меньшей степени, областные центры и города-миллионники.

Тут никаких особых противоречий нет. Но на 90% территории перспектив очень мало. Это даже не какие-то два-три депрессивных центра.

«СП»: — Почему тогда многие эксперты говорят, что главная проблема российского рынка труда состоит как раз в его низкой пространственной мобильности? То есть, даже из депрессивных регионов, где нет работы, люди не переезжают туда, где рабочих рук не хватает…

— И еще Америку часто приводят в пример. Только сравнение здесь неуместно. В США достаточно выровненные условия жизни по регионам, и переезд в другой штат, как и вопрос аренды жилья, не является проблемой. Что касается зарплат и цен, то разницы особой тоже нет.

Но у нас болтают про эту мобильность, чтобы оправдать катастрофический разрыв жизненного уровня в регионах.

Что такое советский административный район тридцать пять лет назад? Это 10−15 совхозов, колхозов в сельской местности, местная промышленность достаточно серьезная, плюс два-три (по-современному — федеральных) общереспубликанских или общесоюзных предприятия — мощных, огромных. Вот вам — занятость.

Сегодня осталось одно-два более менее крупных сельхозпредприятия и с десяток мелких фермеров, заводы, фабрики многие закрылись. Про моногорода, где единственный профиль занятости, я даже не говорю

Вот, чтобы это все оправдать, начинают мутить воду на тему «мобильности». Говорят: «Закрылся у вас в моногороде завод, поезжайте в другой город».

Было у нас такое Министерство регионального развития, оно в 2009 году инициировало совершенно глупую программу поддержки моногородов…

«СП»: — Что значит, «глупую»?

— Когда министр эту программу в Госдуме представлял, он заявил, что людей из моногородов надо переселить туда, где есть рабочие места. В таких городах у нас живет, минимум, 30 миллионов человек. И жаль, никто этому министру не догадался тогда задать вопрос: а что это за место, где в таком количестве есть рабочие места?

Мы сейчас все еще пожинаем плоды тех самых «святых девяностых» — с деиндустриализацией страны и разрушенной системой хозяйствования.

Но государство вместо того, чтобы организовывать форсированную реиндустриализацию с созданием рабочих мест, всячески пытается приспособить людей к этой уродливой ситуации с рабочими местами. Дескать, нет у вас в регионах ничего, все в запустении, зарастает, ну, так повышайте мобильность. Котомки в руки, так сказать, и вперед!

«СП»: — Как тогда быть с заявлениями вице-премьера Хуснуллина о том, что на стройках страны не хватает рабочих рук и нужно привлекать мигрантов?

— Во-первых, у нас в строительстве нет никакого динамичного прогресса в плане новых технологий. Как «панельки» лепили 50 лет назад, так их и лепят — с небольшими улучшениями, правда.

Поэтому, конечно, в этом экстенсивном труде, абсолютно технологически не обновляемом, нужно больше людей.

Второй момент — за двадцать лет у нас сформировалась колоссальная мигрантозависимость. Люди из республик Средней Азии уже привыкли жить тем, что приезжают сюда на заработки. И они свои места рабочие не отдадут.

Поэтому когда кто-то говорит, что своих рук нет, мужики пьют, не хотят идти на зарплату в 120 тысяч рублей, это, на самом деле, мигранты лоббируют свое место в этой экстенсивной экономике с «лопатным» укладом, как я ее называю.

Опять же, Хуснуллин говорит о нехватке рабочих рук. А другие министры — что в современной экономике все роботизируется, что идет цифровизация, и скоро у нас будет колоссальная безработица…

Такой разброс мнений означает одно — нет ясного понимания, куда двигаться.

Кандидат экономических наук, советник председателя ЦК КПРФ и экс-депутат Госдумы Любовь Швец тоже считает, что цифра — 80% людей, готовых сорваться с насиженных мест — абсолютно нереальна.

— Надо иметь в виду, что наш народ исключительно оседлый. Он предпочитает всегда жить там, где родился, вырос, сформировался. Где его малая родина. Поэтому в плане перемещения и поиска лучшего места мы совершенно не похожи на тех же американцев и многих европейцев.

Другое дело, что сегодня сложилась так жизнь, обстоятельства в стране, что количество людей, которые готовы ради работы переехать в другой город или регион, конечно, растет. И, видимо, будет расти дальше. Однако это все равно не 80% населения.

Вопрос о том, что люди все больше испытывают затруднения с поиском работы с достойной оплатой труда, он, действительно, стоит у нас весьма остро. Но проблема ведь не только в желании или нежелании наших людей куда-либо переезжать.

Скажем, я знаю много примеров, когда при приеме на работу в Москве предпочтение отдавалось вовсе не россиянам из Центральной России, а именно мигрантам. Потому что иностранные работники соглашаются работать за меньшие деньги, а наши — нет. Плюс всем известно, как «шарлатанят» зачастую работодатели с зарплатами, выплачивая мигрантам на руки совсем не ту сумму, за которую работник расписывается в ведомости. Готовы ли они, в таком случае, брать на работу российских граждан, пусть и из глубинки? Не уверена.

Так что, это вопрос сугубо материального, социального характера.