Профессор Катасонов: Что я хотел услышать в обращении президента, но не услышал

Обращение к Федеральному Собранию президент Владимира Путина, сделанное им 21 февраля этого года, можно отнести к редкому жанру. Глава государства дал очень широкий обзор острейших экономических, социальных, культурных, духовно-нравственных и политических проблем сегодняшней российской жизни.

Тем более, что многие из них обнажились до предела после 24 февраля прошлого года. Но президент их лишь затронул, но не развил и не углубил. Образно выражаясь, он сказал: «А», но по каким-то причинам остановился, не сказал «Б», «В» и так далее вплоть до «Я».

Можно еще дать такое сравнение: в обращении были обозначены какие-то признаки, симптомы, внешние проявления «болезни», но не определены глубинные причины болезни и не дана программа лечения. В обращении были названы лишь некоторые «обезболивающие», которые могут дать лишь временное облегчение «пациенту», но не исцеление. Типа повышения минимального размера оплаты труда или продолжения программы бесплатной газификации.

Приведу лишь два примера подобного подхода и попробую продолжить сверхлаконичные тезисы президента (т.е. сказать «Б», «В» и так далее).

Первый пример. В своем «философском отступлении» Владимир Путин сказал: «…Люди наверняка припомнили и приватизацию 90-х годов, когда предприятия, созданные всей страной, уходили за бесценок, и показную, демонстративную роскошь так называемых новых элит».

Фактически глава государства признал нелегитимность приватизации 90-х годов и незаконное происхождение миллиардных состояний российских олигархов. Однако президент озвученную правильную мысль не продолжил. А надо было бы сказать четко и внятно: Российская Федерация начинает процесс национализации активов российских олигархов и возвращения того, что еще осталось от предприятий, «созданных всех страной». Многих предприятий, к сожалению, уже нет.

Они были закрыты и превратились в груды металлолома. Другие еще функционируют, но превратились в «отжатые лимоны» (в результате амортизации основных фондов).

Возвращение предприятий в государственный сектор является жизненно необходимым, но не достаточным шагом в деле возрождения нашей страны. Национализация не даст возможности покрыть все те убытки, которые понесло общество в течение почти трех десятилетий после чубайсовской приватизации.

«Соки», которые олигархи «выжимали» из приватизированных предприятий, почти все без остатка уходили за пределы страны. Частично о масштабах такого ограбления России можно судить по платежному балансу РФ, который составляется Банком России.

На языке финансистов это ограбление называется «вывозом капитала» в форме прямых, портфельных и прочих инвестиций. Плюс к этому вывод из страны инвестиционных доходов действующих в России нерезидентов в виде процентов и дивидендов.

В год суммарно получается отток «финансовых соков» в размере от 100 до 200 млрд долл. А по итогам прошлого года — рекордный показатель в размере около 250 млрд долл. И это без учета нелегального вывода финансовых ресурсов по каналам контрабанды.

Хотя бы частично эти гигантские потери России можно и нужно покрыть за счет конфискации той самой роскоши, которой олигархи обставили себя в результате нещадной эксплуатации основных фондов, природных ресурсов и наемных работников. Арестовывать яхты, самолеты, дворцы и поместья должны не власти коллективного Запада, а власти Российской Федерации. Конечно, значительная часть всей этой роскоши находится за пределами нашей страны, но кое-что имеется и в самой России.

Подобную конфискацию не надо подавать как некую политическую кампанию. Все это можно и нужно делать на основе действующего российского законодательства.

Правда, олигархи в порядке превентивной защиты постарались изъять из наших законов любые упоминания о конфискациях, но кое-что все-таки осталось. А то, чего не хватает, можно вернуть в наши законы. Государственная Дума иногда умудряется за неделю принимать с «нуля» отдельные законодательные акты. По конфискациям это сделать не сложно. Достаточно восстановить то, что было изначально в наших кодексах — гражданском и уголовном и ряде законов.

Плюс к этому учесть зарубежный опыт. И в США, и в Великобритании, и в КНР, и в Индии, и во многих других странах конфискации являются активно используемым инструментом для борьбы с коррупцией, организованной преступностью, терроризмом, экономическими и уголовными преступлениями.

Честно говоря, не очень понял следующее «лирическое отступление» в докладе президента: «Да, у каждого есть возможность выбора: кто-то захочет доживать свой век в арестованном особняке с заблокированными счетами, попытается подыскать место, казалось бы, в привлекательной западной столице или на курорте, в другом тёпленьком местечке за границей — это право любого человека, мы даже на это не покушаемся».

Ведь «арестованный особняк» и «заблокированные счета» в «тепленьком местечке за границей» — материализация тех миллиардов, которые были у нас украдены и выведены за пределы России в виде разного рода «инвестиций». Как можно позволить вору «доживать свой век в… тепленьком местечке за границей»? В любом цивилизованном государстве такого вора находят и возвращают домой. А после этого проводят допрос, расследование, суд и исполнение судебного решения.

В качестве примера можно привести китайский опыт. Уже многие годы в «Поднебесной» функционирует служба, которая называется «Небесная сеть» (Sky Net). Эта машина работает четко день и ночь. Нам трудно поверить, но она возвращает на родину в наручниках каждый день по несколько человек, причем нередко с деньгами.

Так, в 2020 году в Китай был доставлен в общей сложности 1 421 человек, скрывавшийся за границей от правосудия, в том числе 28 беглецов из «красного циркуляра» Интерпола.

Также в ходе операции по борьбе с коррупцией в казну страны было возвращено около 2,95 млрд юаней (около 456 млн долл. США), незаконно присвоенных указанными лицами.

Годом ранее число возвращенных беглецов составило 1335, а сумма возвращенных средств равнялась 520 млн долл. Конечно, основной финансовый эффект от работы «Небесной сети» измеряется не суммами возвращенных средств, а суммами тех средств, которые не были вывезены за пределы «Поднебесной».

Машина выполняет профилактическую функцию: китайский коррупционер тысячу раз подумает, стоит ли ему бежать за границу с деньгами. Ведь перед его глазами тысячи принудительно возвращенных, которых пожизненно заключили в тюрьму либо публично казнили.

Президенту в своем обращении надо было говорить не о том, что власть не покушается на выбор российского клептомана бежать за границу с деньгами, а о том, что такое бегство будет иметь для такого клептомана неотвратимые последствия.

А вот второй пример, когда президент сказал «А» и поставил точку: «А крупный российский бизнес — для чего это всё говорю — отвечает за работу стратегических предприятий, за многотысячные трудовые коллективы, определяет социально-экономическую ситуацию во многих регионах, а значит, положение дел: когда руководители и собственники такого бизнеса оказываются в зависимости от правительств, которые проводят недружественную политику в отношении России, представляет для нас большую угрозу, опасность — опасность для нашей страны».

Указанный тезис был озвучен еще раз в другой части обращения президента: «Одновременно прошу правительство в тесном контакте с парламентом предложить дополнительные меры, которые позволят ускорить процесс деофшоризации экономики. Бизнес, прежде всего в ключевых секторах и отраслях, должен действовать в российской юрисдикции — это базовый принцип».

Т.е. буква «А» прозвучала в речи Путина дважды. Но эту букву «А» (необходимость деофшоризации российской экономики) президент РФ озвучивает уже многие годы.

23 декабря 2011-го. Путин (тогда председатель правительства РФ) заявил о проблеме злоупотребления офшорами: «Кто хочет хранить [средства] где-то за рубежом — пожалуйста. Закон это не запрещает, но вывод через подставные фирмы финансовых ресурсов из отраслевого оборота недопустим».

Основная проблема, по словам Путина, это то, что «за офшором не видно конечного бенефициара».

А десять с лишним лет назад, 12 декабря 2012-го, в послании Федеральному Собранию Путин заявил: «Нам нужна целая система мер по деофшоризации нашей экономики. И поручаю правительству внести соответствующие комплексные предложения по этому вопросу».

Итак, уже десять лет мы слышим, как президент дает поручения правительству, а воз с мертвой точки почти не сдвинулся. Т.е. звучит только буква «А», последующих букв алфавита, к сожалению, мы до сих пор не слышим.

Впрочем, за призывом деофшоризации последовала очень активная имитация бурной деятельности по исполнению указания президента. Например, было проведено несколько кампаний налоговых амнистий с целью поощрить российских клептоманов покинуть комфортные офшоры и вернуться на родину. Получился полный пшик.

Власти также придумывали разные «морковки» для того, чтобы выманить «новых русских» из офшоров. Например, 21 декабря 2017-го. Путин поручил Минфину определить параметры облигаций федерального займа (ОФЗ) в валюте для возвращения капиталов на российскую территорию и обеспечить их выпуск в 2018 году.

3 мая 2018. Владимир Путин подписал пакет законов о создании офшорных зон на острове Русский в Приморском крае и острове Октябрьский в Калининградской области.

Власти РФ сказали, что создание внутрироссийских офшоров является мерой поддержки подпавших под санкции российских бизнесменов. И эти «морковки» почти не сработали. Какие-то признаки перемещения российских беглецов в указанные зоны появились лишь после 24 февраля прошлого года. Но заслуга этого, скорее, коллективного Запада, чем Москвы.

Уже многие годы я говорю о том, что офшоры — важнейший инструмент внешнего управления российской экономикой (а наши чиновники и российские СМИ акцентировали внимание преимущественно на том, что офшоры ведут к недополучению налогов казной РФ).

Хорошо, что наконец-то президент РФ озвучил эту угрозу национальной безопасности, сказав, что «руководители и собственники такого бизнеса оказываются в зависимости от правительств, которые проводят недружественную политику в отношении России». Жаль, что в выступлении Путина не прозвучало, как можно и нужно в короткие сроки избавиться от этой угрозы.

Вспоминаю, что еще в 2014 году я предложил проект президентского указа по данному вопросу. Суть его предельно проста: российским олигархам и прочим предпринимателям провести перерегистрацию своих офшорных фирм, физические активы которых находятся на территории Российской Федерации, в российскую юрисдикцию.

Перерегистрация должна быть проведена в кратчайшие сроки — месяц, максимум три месяца с момента подписания указа. В случае неисполнения данного требования — национализация физических активов офшорной компании.

Уверен, что, если бы президент озвучил подобного рода меры по деофшоризации российской экономики, мы уже в ближайшее время (еще до конца текущего года) почувствовали бы ее плоды. А рейтинг российского президента в нашем обществе заметно поднялся, причем это произошло бы уже 21 февраля.

В обращении президента Федеральному Собранию я насчитал десятка два подобных же букв «А». Привожу формулировки из стенограммы обращения: «Существенно расширить технологические возможности российской экономики», «обеспечить рост мощностей отечественной индустрии», «на первый план выходят… не поставки сырья за рубеж, а производство товаров с высокой добавленной стоимостью», «будем расширять перспективные внешнеэкономические связи», «будем…выстраивать новые логистические коридоры», «запускайте новые проекты, зарабатывайте, вкладывайте в Россию, инвестируйте в предприятия и рабочие места», «создадим прочную, самодостаточную экономику» и т. д.

А все вроде бы правильно, со всем можно согласиться. Но чего-то не хватает.

Во-первых, не хватает доверия этим красивым словам. Мы их слышали многие годы. Анализа провалов не было, наказаний за провалы также не было. А как хотелось бы услышать об этом, такой откровенный разговор мог бы сильно повысить доверие к тем задачам и планам, которые были озвучены в докладе.

Во-вторых, набор отдельных мер, озвученных в докладе, никак не складывается в целостную картину. А все потому, что у нас до сих пор нет стратегии социально-экономического развития страны. А если поднимать планку еще выше, то у нас нет национальной идеи, национальной идеологии.

В-третьих, отдельные правильные идеи, озвученные в докладе, повисали в воздухе. Все с замиранием сердца ожидали, что после буквы «А» последуют другие буквы, вплоть до «Я». Увы, все обрывалось на букве «А». Собственно, об этом я и хотел сказать в первую очередь.