10 лет «Русской весны»: Донецк, первая кровь Донбасса

«Свободная пресса» продолжает серию публикаций о трагических и героических событиях десятилетней давности.

13 марта 2014 года в Донбассе случились первые столкновения между сторонниками и противниками новой украинской власти с первыми жертвами. В этот день в Донецке проходил пророссийский митинг, а вечером состоялся митинг за единство Украины на том же самом месте. Это привело к драке, в ходе которой двое погибли, десятки получили ранения.

Тогда еще никто не знал, через что Донбассу предстоит пройти, что ему предстоит почти восемь лет войны один на один с Киевом, прежде чем он сможет стать частью России. Впрочем, в те дни о воссоединении мало кто мог и мечтать.

Первые митинги в Донецке и Луганске проходили под требования федерализации Украины, наделения регионов Юго-Востока правами автономий, таких как, блокировка вхождения Украины в ЕС и НАТО, возможность развивать торговые отношения и гуманитарный диалог с Россией в обход Киева.

Но уже вскоре водоворот событий привел к кровопролитию и невозможности сосуществования вместе с Украиной. Это началось уже в апреле, когда Киев объявил т.н. антитеррористическую операцию — крестовый поход против восставшего Донбасса.

А в марте все только начиналось. Еще не остыли баррикады в Киеве, и весь Юго-Восток Украины замер в тревожном ожидании чего-то сурового и неминуемого.

— Донецк, да и весь наш регион с замиранием сердца следил за событиями на Майдане, — вспоминает историк, журналист, исполнительный директор газеты «Донецкiй кряжъ» Артем Ольхин.

— Особенно в те дни, когда «Беркуту» давали разрешение на штурм. Но потом всё снова заканчивалось ничем, и разочарованные люди с горечью плевались в телевизор.

К моменту митинга 1 марта всем уже было однозначно ясно, что в стране произошёл государственный переворот. Многие люди тогда начали жить в палаточном городке возле памятника Ленину, чтобы не дать «гостям» из Киева снести его. Интересно, что там легко уживались правые и левые, имперские флаги соседствовали с красными, но главным символом сопротивления хунте стали русский флаг и георгиевская лента. Это была система «свой-чужой».

У нас с товарищами тогда была организация с забавным названием «Союз граждан Украины». Мы выступали за тесное сотрудничество с РФ, вхождение Украины в Таможенный и Евразийский союзы. Но ситуация развивалась лавинообразно, и скоро мы всем составом влились в «Русский восток», а потом вообще стало понятно, что дело не в названиях — весь регион превратился в бурлящую массу, которая снесла старую власть, желавшую «договориться и порешать» с Киевом. Был объявлен референдум, потом протестующие заняли здание бывшей областной администрации и провозгласили Донецкую Народную Республику.

Мы поддерживали все гражданские протесты, многие из нас подвергались давлению и угрозам. Не изменилась эта позиция и тогда, когда начались боевые действия — сначала в Славянске, а потом и по всей территории ДНР. Мы продолжали заниматься «гражданской» частью сопротивления, создали сайт МИА «Новороссия», начали издавать журнал «Новая Земля».

Сегодня, десять лет спустя, я лично сделал бы всё то же самое. Разве что наивности убавил. Но противостоять украинской химере в этом её уродливом нацистском виде нужно было однозначно, и я рад, что мы приложили руку к процессам «Русской Весны», в том числе и на организационном уровне.

«СП»: Наивность заключалась в вере в возможность «крымского сценария»?

— Конечно, мы верили тогда, что нас быстро и относительно безболезненно примут в состав России, как это произошло с Крымом. Никто представить себе не мог, что процесс воссоединения будет продолжаться восемь с половиной лет. Но мне, как историку, известно, что бывали и более длительные периоды турбулентности. Хотя, конечно, переживать их лично — не самое большое удовольствие.

Особенно сложными были годы неопределенности, когда ДНР была отдана на откуп Суркову и его странной политике. Однако же, всё хорошо, что хорошо кончается. А для ДНР и ЛНР цель, поставленная в начале «Русской Весны» достигнута — мы вошли в состав России, стали его полноправными гражданами.

«СП»: Иногда приходится слышать, что «в 2014 году можно было успеть забрать всю Новороссию».

— Возможно. Но всё уже произошло так, как есть.

В любом случае понятно, что военные действия, которые сейчас осуществляются в формате СВО, были неизбежны. Во все периоды, когда Россия восстанавливала свою целостность, приходилось воевать: будь то Смутное время, воссоединение Царства Московского и Гетманщины, нашествие Наполеона, Гражданская война начала двадцатого века или Великая Отечественная.

Поэтому думать сейчас надо не столько о том, какие возможности были утрачены десять лет назад. Гораздо важнее, что мы сделаем сегодня для того, чтобы избежать ошибок, минимизировать потери, вернуть свои земли и дать понять странам Запада, что пусть они в этот раз лучше сидят дома, не ввязываются в большую войну.

— События тех дней меня застали в Сочи, где я в должности российского собкора освещал Олимпийские игры, — рассказывает историк, публицист, постоянный эксперт Изборского клуба Александр Дмитриевский.

— Понятное дело, что всем сердцем я был в Донецке, мои мысли были к тому времени весьма далеки от того, чем приходилось заниматься по долгу службы, и сразу же после церемонии закрытия Игр выехал в Донбасс.

«СП»: Было ли для вас это неожиданностью?

— Нет, неожиданностью для меня это не было. К тому времени я уже семь лет работал собкором «Донецкiй кряжъ» в России, наше издание было одним из дюжины украинских СМИ, имевших свои российские корпункты, и единственным, чья редакция была не в Киеве. Отмечу, что ни одного крымского, севастопольского, харьковского или одесского издания в этом списке не было, хотя именно эти территории, а совсем не Донбасс, тогда в Москве было принято считать центрами русского движения на Украине.

Мне даже так и говорили: «Вам, донецким, что, больше других в Россию нужно?» На что я парировал открытой статистикой с сайта украинского Центризбиркома о том, что в Крыму, Харькове и Одессе за весь спектр бандеровских партий, начиная от мягкой Юлии Тимошенко и заканчивая радикальным Олегом Тягныбоком, голосует около 20% избирателей, и 10% избирателей Севастополя, а в Донецкой и Луганской областях они не набирают и 3% голосов. По сути Донбассу всё это время приходилось бороться даже не столько за право быть русским, сколько отстаивать это самое право борьбы среди самих русских!

Вспоминаю даже такой интересный «маркер обстановки»: мой путь на работу пролегал мимо автосалона, торговавшего дорогими японскими автомобилями. Буквально на следующее утро после самого первого антибандеровского митинга на площади Ленина, вылившегося в штурм облгосадминистрации, я увидел, что магазин не работает: машины за ночь куда-то вывезли, а за стёклами наблюдались следы поспешной эвакуации. Уже тогда я понял, что всё будет серьёзно, хотя на дворе стояло лишь начало марта…

«СП»: Как для вас лично развивались события? Принимали ли вы в них участие?

— Разумеется принимал самое активное участие: всё-таки работал в газете «Донецкiй кряжъ», которая идейно и духовно подготовила победу «Русской весны» в Донбассе. Чего-то героического припомнить вряд ли смогу: все эти митинги, штурмы и потасовки с бандеровцами для меня были вполне рутинной репортёрской работой, о которой надо было рассказывать читателям.

«СП»: Можно ли говорить о победе и достижении целей тогда, весной 2014-го? Или это было преждевременно?

— Да, можно. «Русская весна» победила именно в Донбассе, на который никто не делал ставок, а не в таких фаворитах, как Одесса и Харьков. Мы реализовали самое главное — воссоединение с Отечеством, путь к которому занял ещё восемь лет. А тогда нами был сделан первый шаг…

«СП»: Были ли разочарования? Верили ли вы в то, что будет, как в Крыму?

— Безусловно этого очень хотелось. Но с высоты личного опыта понимаешь, что вряд ли нужно завидовать крымчанам: если тебе Господь ниспосылает шторм, а твоему ближнему — полный штиль, то это неспроста, поскольку ему даётся время укрепиться перед ещё большими испытаниями и подготовиться к ним. Эта мысль ко мне пришла в далёком 2005 году во время журналистских командировок в Абхазию и Южную Осетию: рассказывая читателям об их борьбе за свободу, у меня возникало чувство что всё это однажды предстоит пройти и нам.