Смерть в роддоме

В начале апреля жительница подмосковного города Раменское Инна Веркина должна была во второй раз стать мамой. Проведенное еще в середине беременности ультразвуковое исследование (УЗИ) показало: у 32-летней женщины снова родится сын. Старшему ребенку Инны Мише недавно исполнилось 10 лет: мальчик знал, что в семье ожидается пополнение, и c нетерпением ждал появления братишки. Но получилось, что ни мама, ни младенец из роддома не вернулись. Они так и остались неразделенными: Инна и ее нерожденный малыш, который погиб в утробе матери в день, когда, по представлению врачей, должен был появиться на свет.

12 апреля их похоронили, вместе. Родственники до сих пор не могут понять: что же случилось пятью днями ранее в палате акушерского отделения городской клинической больницы города Жуковский, где женщина собиралась рожать. Ведь когда накануне, 6 апреля, мама Инны звонила в роддом справиться о здоровье дочери, ее заверили: «Завтра у вас будет внук. Не переживайте».

Сама Инна тогда же сообщила мужу Владимиру, что ей должны дать какую-то таблетку для стимуляции родов. Стала ли эта таблетка причиной необратимых процессов, которые привели к смерти женщины и ее ребенка? Ответа на этот вопрос пока нет. Непонятно и другое: врач женской консультации в Раменском, где во время беременности наблюдалась Инна, в направлении на роды «черным по белому» написала, что пациентка страдает гипертонией и ей показано кесарево сечение. В роддоме почему-то это указание проигнорировали.

Близкие Инны считают: ее смерть и смерть ребенка явились результатом халатного отношения к профессиональным обязанностям медицинского персонала акушерского отделения больницы Жуковского. И они намерены доказать это.

Сделать это, видимо, будет не просто. Поэтому семья обратилась за помощью к адвокату.

В интервью «Свободная прессе» адвокат Наталья Мареева, представляющая интересы близких Инны Веркиной, поделилась своим мнением об этой трагической истории:

— У Инны на протяжении всей беременности было повышенное давление. Рожать самой ей было противопоказано, потому районный гинеколог из Раменского направила ее на сроке 38 недель на операцию — кесарево сечение. Местный роддом в это время закрыли на профилактику, поэтому женщина решила рожать в городе Жуковский (он находится неподалеку). Операцию, как советовали раменские медики, нужно было делать срочно. Но врач акушерского отделения, бегло просмотрев карту Инны, отослал ее домой. «Все, — сказал, - у тебя замечательно. Родишь сама». В результате только 2 апреля Инну положили в родильный дом. С давлением 150 на 90. Время идет, никаких процедур не проводят, будут ли делать операцию и когда, не говорят. Занервничали родственники, позвонили: «В чем дело? Девочка лежит, почему не достаете ребенка?». Последний разговор врача Темирбековой с мамой Инны состоялся 6 апреля. Она сказала, что «завтра у вас будет внук» и просила не переживать. Сама Инна тогда же сообщила мужу, что рожать ей, видимо, придется самой, для чего ей дадут какую-то таблетку.

«СП»: — Как родственники узнали о трагедии? Им позвонили из больницы?

— Нет. 7 апреля в районе трех часов дня Владимир позвонил в родильный дом, и там сказали, что его жена умерла вместе с ребенком. Представляете, какой у всех шок. Оказалось, что ее подготавливали к родам, вероятней всего, медикаментозно простимулировали, но что-то пошло не так — она так с животиком и умерла. Cпасти ребенка, который после смерти матери жил еще 15 минут, почему-то даже не пытались.

«СП»: — Это установила судебно-медицинская экспертиза? Как вам удалось добиться ее проведения?

— Сумасшедшие усилия пришлось приложить. Инна скончалась 7 апреля, а на 10 утра следующего дня назначили патологоанатомическое вскрытие. Здесь следует понимать: патологоанатомическое вскрытие и судебно-медицинское вскрытие — разные вещи. В первом случае все документы по истории болезни остаются в больнице, а значит, доказать халатность ее сотрудников практически невозможно. Когда же проводится судебно-медицинское исследование, все материалы изымаются и направляются к следователю. Я примчалась в Раменское вечером 7-го: время уже нерабочее, прокуратура закрыта, дежурного следователя нет, хотя быть должен, поэтому с плачущими родственниками отправились в первую попавшуюся дежурную часть ОВД города. Написали заявление о привлечении к уголовной ответственности в связи с халатностью неустановленного круга лиц, действия которых повлекли за собой смерть матери и ребенка. Взяли талон, что заявление у нас приняли, и рано утром 8-го поехали в морг. Там я сделала официальное заявление, что буду ходатайствовать о назначении судебно-медицинской экспертизы, так как считаю, что налицо врачебная халатность. Подробности дальнейших мытарств излагать слишком долго, но если коротко: мы ездили в прокуратуру Жуковского, откуда нас направили в местное ОВД, а потом — к участковому. Последнему я объяснила, что мне нужно постановление о назначении судебно-медицинской экспертизы. Он сказал, что сделает и даже пообещал лично доставить его в морг.

«СП»: — Сдержал слово?

— Мы приехали первыми, но какое-то нехорошее предчувствие у меня было. Там с нами разговаривал заместитель главного врача Федоров: он буквально засыпал нас медицинскими терминами и все убеждал провести вскрытие. Напомнил даже православный обычай хоронить покойных на третий день. Я сорвалась, резко сказала: «Будет лежать столько, сколько нужно». Потом звонит лаборант морга, говорит, что пришел участковый, принес постановление, но только оно не на судебно-медицинское исследование, а на вскрытие. Главврач через некоторое время, действительно, несет бланк с гербовой печатью: на нем слова «судебно-медицинское исследование» зачеркнуты, а от руки написано «провести вскрытие». Мы опять по тому же кругу, выписали новое постановление, примчались в морг и вскрытие приостановили. Если бы не успели, доказать уже ничего не смогли бы.

«СП»: — Судебные медики что-то выяснили?

— Да, 11 апреля — это понедельник был — экспертиза, наконец, состоялась, и мне сообщили, что стало причиной смерти матери и ребенка. Ребеночек был здоровенький, без патологий, вес — 3 кг 280 г, рост — 52 см., лежал правильно, но был переношен. А произошло вот что, если объяснять не медицинским языком: малыш головкой порвал родовые каналы (возможно, из-за стимулирующего препарата), и амниотическая (околоплодная) жидкость вместе с кровью попала в легкие мамы. У нее произошел шок и остановка сердца. А ребеночек умер от асфиксии — задохнулся через 15 минут после смерти мамы.

«СП»: — Почему вы считаете, что это произошло из-за халатности врачей?

— Я не медик, конечно, но полагаю, да, они виноваты. Начнем с того, что они должны были следовать рекомендациям районного гинеколога и провести кесарево сечение. В таком состоянии — у Инны, напомню, была гипертония — в роды не водят никого, никогда. Более того, когда я разговаривала с патологоанатомом уже после вскрытия, выяснилось, что у нее были какие-то катастрофические изменения внутренних органов — и печени, и сердца, и надпочечников, и поджелудочной. Здесь возникает сразу масса вопросов: почему тогда ни один анализ ничего не показал? Почему, если все было так плохо, ее заставили рожать самостоятельно? Почему не провели полную диагностику перед родами? Почему даже не попытались спасти ребенка?

Ответы на них, по словам Натальи Мареевой, поможет дать комиссионная экспертиза, проведения которой она теперь намерена добиваться. На основании результатов судебно-медицинского исследования группа специалистов Московского областного института акушерства и гинекологии (МОНИАГ) должна определиться с окончательными выводами о причинах гибели Инны Веркиной и ее ребенка и объяснить: стала ли эта трагедия следствием непредсказуемого стечения обстоятельств или все же дело в халатности и непрофессиональных действиях врачей. Если, да, то родственники хотят, чтобы все виновные были названы и понесли персональную ответственность.

В лечебном учреждении говорить о ЧП отказались. На просьбу корреспондента «СП» изложить свою версию событий заведующий акушерским отделение жуковской больницы Сергей Корнишин сухо отрезал: «Все вопросы — к заместителю главного врача по лечебной части». Но и замглавного Александр Федоров сразу же дал понять, что не намерен что-либо обсуждать с журналистами: «По телефону я никакую информацию давать не буду».

Между тем апрельская трагедия в стенах жуковского роддома, как оказалось, — случай не единичный.

В декабре 2010 года другая пациентка — Галина, родила там мертвого ребенка, она считает, что младенца погубили равнодушие и непрофессионализм медиков. Роды, по словам Галины, начались у нее преждевременно, на сроке 34 недели. В приемном отделении жуковского роддома ее доставила «Скорая». Там ей прокололи околоплодный пузырь, но затем родовой процесс почему-то искусственно затормозили. Утром следующего дня заметив, что малыш не шевелится, Галина попыталась привлечь к себе внимание медицинского персонала. Однако лечащий врач навестил пациентку лишь во второй половине дня.

«Только когда я стала кричать, что позвоню Гридчику (главный акушер-гинеколог Московской области), мной занялись и стали стимулировать роды», — говорит Галина. К этому моменту драгоценное время, к сожалению, уже было упущено, и ребенка спасти не смогли. «Они погубили моего малыша», — уверена женщина.

Президент Лиги защиты пациентов Александр Саверский выразил озабоченность ситуацией в родильном доме Жуковского: «По нашим данным, за последнее время в этом роддоме было четыре смерти, а это само по себе, свидетельствует о том, что ситуация там явно неблагополучная. Почему? Пока этот вопрос, скорее, риторический. Но рискну предположить, что, наверное, и безответственность персонала ведет к тому, что происходит. Общая безответственность врачей, которые понимают, насколько трудно бывает доказать их оплошность, и потому чувствуют себя безнаказанными». По мнению Саверского, ребенка Инны могли спасти, если бы срочно сделали кесарево сечение.

Почему роженицы умирают?

Ежегодно в России при родах и в послеродовом периоде умирает 320−350 женщин (в среднем 25 женщин на 100 тыс. родов). Самая частая причина — акушерское кровотечение. На втором месте — тяжелый гестоз. Немалую роль играют осложнения анестезии и септические осложнения, в основном сепсис. С увеличением количества кесаревых сечений увеличилось и количество летальных случаев от разрывов матки.

Но есть еще одна причина — халатность врачей. В Амурской области, например, ошибка акушера-гинеколога оставила сиротами троих детей. Инцидент произошел в Тындинском роддоме. После родов (на свет появилась здоровенькая девочка) у мамочки возникли осложнения. Роженица пожаловалась врачу на сильные боли, тошноту, затрудненное дыхание. Но врач, осмотрев пациентку, ничего подозрительного не обнаружила. Через несколько минут женщина, жалуясь на невыносимую боль, вновь позвала доктора. Но и на этот раз гинеколог не нашла у роженицы ничего серьезного. А спустя час после родов пациентке стало плохо, у нее наступила клиническая смерть. Вскоре она умерла. Уже во время расследования выяснилось, что в результате родов у женщины произошел разрыв шейки матки, и открылось внутреннее кровотечение. Однако из-за невнимательности врача пациентке не был поставлен правильный диагноз.

Фото: zhukovskiy.ru