В Конго, России и Швейцарии продолжительность жизни элиты одинакова

Продолжительность жизни в России находится на уровне развивающихся стран. Но это — в целом. А в элитных российских группах живут столько же, сколько и их коллеги в Швейцарии, США или Конго.

В советские годы средняя продолжительность жизни государственной элиты была даже больше, чем в Швейцарии, — 82 года. Потому что для членов Политбюро и ЦК КПСС была поставлена идеальная система медицинского обслуживания: ежегодная диспансеризация, грамотный режим труда и отдыха, ежегодный 30-дневный семейный отпуск на курорте, экологически чистые вода и продукты и, кстати, применение швейцарских лекарств.

О существенном различии продолжительности в разных социальных группах говорит и такой факт, что московский мужчина доживает сейчас до 67,3 года, при этом средняя продолжительность жизни у мужчин по России составляет всего 60,5 лет. Но настоящие аксакалы в России обитают в Центральном административном округе Москвы. Средняя продолжительность жизни мужчин здесь 70,4 года, а женщин — 78,8 года. Демографы объясняют этот факт тем, что в ЦАО Москвы проживают люди с высоким уровнем образования и достатка, у которых больше возможностей заботиться о здоровье. Это отчасти подтверждает тот факт, что на юге и юго-востоке столицы средняя продолжительность жизни мужчины на 2−3 года меньше, чем в целом по Москве (64−65 лет).

Кроме того, данные социологов показывают, что в России существуют значительные различия в смертности взрослого населения в зависимости от уровня образования и характера труда: уровень смертности у рабочих и крестьян выше, чем у занятых умственным трудом. Социологи на основании этих наблюдений даже вывели формулу: смертность в России снижается у мужчин на 9%, у женщин — на 7% на каждый дополнительный год обучения. Это позволяет утверждать, что рост российской смертности — это результат роста смертности в менее образованных слоях населения, среди лиц занятых физическим трудом. Фактически главный виновник сверхсмертности в России — чудовищная маргинализация населения.

Известный британский геронтолог, профессор Кембриджского университета Обри Де Грей не так давно дал такой совет нашим властям: «На месте российского правительства я бы не столько поощрял деторождение, сколько смягчал бы нравы и решал бы социальные проблемы».

В России над проблемой долголетия уже более тридцати лет работают ученые Санкт-Петербургского института биорегуляции и геронтологии РАМН. О том, насколько продвинулась наука в деле продления жизни, «Свободной прессе» рассказал его директор, доктор медицинских наук, профессор, главный геронтолог Санкт-Петербурга, президент Европейского отделения Международной ассоциации геронтологии и гериатрии Владимир Хавинсон.

«СП»: — Вопросы долголетия и бессмертия волнуют человечество с давних времен. Ваш институт работает в этом направлении уже более 35 лет и даже достиг определенных результатов. Могли бы вы поделиться, что удалось узнать о возможностях организма, на сколько лет активной жизни он рассчитан?

— Старение, можно так сказать, делится на естественное, физиологическое, которое определяет срок человеческой жизни пределом 110−120 лет, и преждевременное. Почему у нас средняя продолжительность жизни в странах с разными социально-экономическими условиями составляет от 70 до 80 лет? Это как раз результат преждевременного старения, провоцируемого всякого рода стрессами, нарушениями экологии, неправильным образом жизни. И если с естественным старением мы ничего поделать не можем, то воспрепятствовать преждевременному вполне реально. Поскольку биологический резерв продолжительности жизни человека составляет 30−40 лет, наша задача продлить ее максимально.

«СП»: — Да, но многих как раз страшит не столько смерть, сколько старость и свойственная ей немощь. Имеет ли тогда смысл делать старость долгой?

— Мы-то как раз работаем не просто над продлением жизни, мы хотим, чтобы качество ее сохранялось как можно дольше. Мы за здоровое долголетие. Ведь путем профилактики возрастных патологий сохраняется интеллектуальный потенциал человека. Сколько еще открытий сделал бы Альберт Эйнштейн, проживи он не 75 лет, а хотя бы 90. Уверен: за 15 лет он разработал бы судьбоносные теории, облегчающие жизнь последующим поколениям ученых.

«СП»: — А вообще, что такое старение?

— Научным языком, — это снижение синтеза белка в организме, которое в среднем начинается где-то после 25 лет. Иными словами старение начинается не с заболевания органов, а с нарушения биорегуляции и работы генов.

«СП»: — То есть, так рано часы начинают обратный отсчет?

— Да, но все остальное зависит во многом от самого человека. Опросив долгожителей, мы выявили несколько простых закономерностей: соблюдение суточного ритма (день-ночь), постоянная двигательная активность и ограничение калорийности питания. Никакие волшебные препараты не спасут, если человек не обладает определенным набором знаний и правильным поведением. Что касается генетической предрасположенности к старению, то от генов мы зависим лишь процентов на 20−25.

«СП»: — Но, жизнь, к сожалению, показывает, что не всегда здоровый образ жизни — залог долголетия. Бывает, человек не курит, не пьет, занимается спортом, а в 50 лет умирает от инсульта…

— Да, можно сказать, что это тот самый случай, когда человека убили гены — болезнь, заложенная в организм при рождении. До определенного момента она выжидала, а потом нанесла удар. Почему средняя продолжительность жизни у наших мужчин чуть больше 55 лет? Потому что этот переломный возраст — 45−55 лет — у них проходит гораздо сложнее, чем у женщин, у которых эндокринная система более эффективная.

«СП»: — А можно ли как-то заранее узнать о рисках для своего здоровья? Есть ли предрасположенность к каким-то конкретным болезням?

— Безусловно. У себя в институте, например, на основе широкого генетического тестирования мы делаем так называемый «генетический паспорт», который определяет риски, заложенные в геноме человека. С помощью таких паспортов мы можем узнать, есть ли у него предрасположенность к диабету, инфаркту, атеросклерозу, различным формам рака, болезням Альцгеймера и Паркинсона, а также другим недугам. Это не означает, конечно, что человек с предрасположенностью к сахарному диабету, обязательно им заболеет. Но так может случиться, если он не будет соблюдать определенные правила и определенную диету.

«СП»: — Этот паспорт — некое предостережение человеку: нужно что-то срочно менять в своей жизни?

— Да, но учтите: делать генетический паспорт после 50 лет, когда число поломок в организме уже превысило критическую массу, поздно — почти не остается возможности предотвратить развитие плохого сценария. Определять гены нужно, пока ты еще молод и здоров.

«СП»: — Допустим, какие-то слабые места выявились, и время еще есть?

— Мы назначаем профилактическое лечение, сдерживающее тот или иной недуг. И это не только рекомендации по образу жизни, питанию и физическим нагрузкам. Еще мы имеем возможность предоставить человеку биорегулирующую терапию, что позволяет включить процесс саморегуляции в организме.

«СП»: — Поясните, пожалуйста?

— Наши пациенты проходят обязательное обследование на «маркеры старения» — биохимические показатели, характеризующие состояние систем организма, полноту выполняемых ими функций. С возрастом эти биохимические показатели снижаются, и к 70 годам они обычно составляют лишь половину от первоначальной цифры. После обследования каждому из пациентов назначают индивидуально подобранный курс пептидных биорегуляторов. Эти препараты в большей или меньшей степени восстанавливают синтез белка, нормализуя обменные процессы, протекающие в нашем организме, и тем самым замедляют старение.

«СП»: — Государство вам помогает?

— Нет. В предыдущие годы нам выделяли небольшие суммы на приобретение оборудования. Сейчас этого нет. Видимо, проблема сохранения здоровья нации власть не волнует.

«СП»: — Может ей просто не выгодно: граждане будут дольше жить, дольше придется платить пенсии?

— Понимаете, в чем дело: сохранение профессионального долголетия не может быть невыгодно. Не только в нашей стране, но и в мире неуклонно растет процент «возрастного» населения. Сейчас число людей 60 лет и старше составляет 760 млн — это 11% от всего населения нашей планеты. А к 2020 году, как предполагается, количество населения в возрасте 60 и более лет, достигнет 1 миллиарда. И по прогнозам экспертов, в период с 2010 по 2025 годы старшее население мира будет увеличиваться на 20 млн человек ежегодно. Поэтому, как ни крути, а пенсионный возраст у нас, безусловно, будет увеличиваться. Тем более что с 1917 года он не пересматривался, и мы единственная страна в мире, где пенсионный возраст такой «молодой». При том, что ни экономические, ни демографические, ни социальные условия особенно не позволяют нам так роскошествовать.

«СП»: — Да, но найти достойную работу человеку даже после 40 лет весьма сложно?

— Действительно, это сейчас проблема. И здесь многое зависит от позиции государства, которое должно начать более активно задействовать пожилое население и в принятии решений, и в трудовой деятельности.

«СП»: — То есть об уровне цивилизованности страны можно судить по продолжительности жизни ее граждан?

— В том числе. А также по количеству стариков. Потому что чем выше цивилизованность общества, чем выше его эволюционный уровень, тем оно старее, тем больше в нем доля людей пожилого возраста. Почему? Да они ценнее для общества, чем молодые. Развитому обществу, когда интеллект важнее умения бить кувалдой, необходимы пожилые люди как носители знаний и опыта. Но чтобы построить общество с равными возможностями для всех возрастов (в Европейском сообществе сейчас очень активно обсуждается эта тема), нужно менять психологию в отношении к пожилому человеку.

«СП»: — Некоторые исследователи утверждают, что продолжительность жизни одних и тех же социальных групп практически не зависит от степени развитости государства. К примеру, в Конго или России элита живет столько же, сколько и в Швейцарии? Почему?

— Абсолютно верно. Дело в том, что продолжительность жизни зависит не только от уровня развития медицины, здесь еще очень важен уровень образования, воспитания, интеллекта, если хотите, важно — заботится ли человек сам о своем здоровье, ведет ли правильный образ жизни, употребляет ли качественные продукты питания. Такие люди, которые имеют возможность соблюдать все эти правила, живут примерно одинаково во всем мире.

«СП»: — Тогда почему в России столь низкая продолжительность жизни? И значит ли это, что у нас слишком много маргинальных масс?

— Именно. У нас нет культуры бережного отношения к своему здоровью. Наши граждане пренебрегает элементарными вещами, не говоря уже о главных российских бедах — массовом алкоголизме и наркомании, — все это не только снижает продолжительность жизни, но и приводит к вырождению.

Досье «СП»

Средняя продолжительность жизни в России составляет 58,7 лет для мужчин и 71,8 для женщин. Эти данные содержатся в ежегодном тематическом докладе Фонда народонаселения ООН.

По этому показателю российские мужчины отстают от американских на 16 лет, а женщины — на 9.

На постсоветском пространстве лидирует по продолжительности жизни Армения, где продолжительность жизни мужчин составляет почти 68 с половиной лет, а женщин — более 75 лет. В Грузии мужчины в среднем живут по 67 лет, женщины — 74 года с лишним, а Азербайджан значительно отстает от своих соседей.

Россия же в списке республик бывшего СССР по средней продолжительности жизни занимает одно из последних мест. Хуже, чем у России, показатели только у Казахстана, где продолжительность жизни для мужчин и женщин составляет 58,6 и 69,7 лет соответственно.

Столь низкие показатели средней продолжительности жизни на постсоветском пространстве диссонируют с общемировыми тенденциями, где отмечается рост. За последние 50 лет продолжительность жизни увеличилась на 15 лет и достигла 64 лет для мужчин, и 68 — для женщин.