Камеры национальной безопасности: Петербург будет следить за «инородцами» на инновационной основе

В Петербурге работают уличные видеокамеры, различающие этническую принадлежность прохожих. Об этом стало известно в ходе нулевых чтений бюджета города 2026−2028 годов.

«У нас есть один из видов аналитики — распознавание нескольких видов рас, национальностей, — признался на слушаниях замглавы комитета по информатизации Игорь Никонов. — Шести видов». О каких именно «расах» идёт речь он не пояснил.

По словам чиновника, сканирование этнического «профиля» позволяет выявлять концентрацию лиц тех или иных национальностей в разных районах города. После чего правоохранители принимают «соответствующие решения».

В частности, с помощью камер полиция может отслеживать скопление мигрантов, а также вычислять «резиновые» квартиры. Размах системы противодействия скоплению чужаков впечатляет — такой функцией оснащены 50 тысяч камер.

Представить, как работает подобная система непросто. Определять цвет волос? Если чёрный — на подозрение? Размер носа и сравнивать его с «эталонным»? Разрез глаз? Наличие бороды? Совмещать все эти признаки и тогда давать «органам» ориентировку?

Реакция россиян в Сети на столь неожиданную новацию неоднозначна:

«Что-то стоящее хоть придумали», — пишет один. «Может, чище города станут», — надеется другой, не поясняя, что значит «чище». «Сначала приглашают, зовут [мигрантов], а потом ловят», — удивляется третий. «Это для нас камеры, а не для них», — подозревает четвёртый.

«А какой прок от того, что они определяют национальность? Я понимаю смысл распознавания личности, а сам факт принадлежности к нации, как вообще на что-то влияет?», — резонно вопрошает редкий разумный комментатор, голос которого оказался одиноким.

Складывается впечатление, что неприятие людей по этническому признаку становится чем-то вполне естественным. И это происходит в городе трёх революций, в традиционно левой, интернациональной стране.

О том, что власти северной столицы заключили контракт «на закупку лицензии для распознавания этнической принадлежности лиц» стало известно ещё в феврале, но серьёзной реакции, тем более отторжения общества, эта информация тогда не вызвала.

Против был только СПЧ при президенте РФ. «Вдруг какие-то телекамеры будут определять, какой человек национальной принадлежности», — возмутился его глава Валерий Фадеев, расценив слежку по этническому признаку как «унижающюю человеческое достоинство».

Если называть вещи своими именами, речь идёт о выделении в толпе условно «нерусских». Хотя таковыми могут оказаться, как граждане России, так и приезжие. Но по умолчанию считается, что всё это направлено против мигрантов.

В отличие от экспертов высшее начальство о миграции старается публично не высказываться, так как до сих пор не может определиться с тем, какая здесь политика нужна России. Завозить рабсилу или справляться самим? Что важнее — бизнес-интересы или безопасность населения? Отсюда и двойственность.

Ещё и президент добавил неопределённости. «Самый большой националист в России — это я», — заявлял Владимир Путин в 2014 году.

Что касается широких народных масс, то от них не следует ожидать высоколобых рассуждений. Бытовой расизм, увы, типичное явление. Обыватель реагирует непосредственно на события, ситуации с которыми сталкиваются на работе, во дворе дома.

Когда группа мигрантов, привезённых трудиться на пороховом заводе в Перми, агрессивно нападает на местных жителей, диктуя им (в мегафон!) нормы поведения и физически атакует полицейских, усмиряющих дебоширов, россиянам трудно оставаться толерантными. А такого рода бытовых инцидентов — море…

Но проблема не имеет технического решения. Сегрегация по национальному признаку с помощью видеокамер — удобный инструмент лишь для правоохранителей. Политические последствия этого могут быть ужасны.

Завозить в страну миллионы молодых мужчин с пылким южным темпераментом, воспитанным в иной культуре, а затем системно унижать их — прямой путь к жестоким столкновениям на межнациональной почве, с которыми никакая полиция не справится.

Нужно либо отказаться от массированного завоза гастарбайтеров вообще, либо, принимая их в своей стране, относиться к ним как к равным, с должным уважением, а не как к второму сорту. Если последний вариант невозможен, вывод очевиден.

Пытаясь выдерживать некую середину — мигрантов завозить, но держать их здесь в чёрном теле (и рыбку съесть, и на велосипеде покататься), власти таким образом множат врагов России в соседних странах, где эти мигранты и их родня живут постоянно.

А кроме того, косвенно унижают коренные народы собственной страны. Ведь официально одобренная сегрегация по национальному признаку, разделение людей на условно русских и нерусских, ставит множество граждан коренных народов нашей страны в положение унтерменшей. Этак они станут ассоциировать себя с гонимыми мигрантами…

(«Унтерменш» (нем. «недочеловек») — термин из лексикона нацистской Германии. Он использовался для пропаганды и «обоснования» расовой теории, согласно которой славяне (включая русских, украинцев, белорусов), евреи, цыгане и другие народы являются «низшими», «неполноценными» расами по сравнению с «высшей» арийской расой").

Но это неизбежно однажды подтолкнёт их к мысли о самостоятельности. Раз нас не считают за людей, мы создадим государство, где сами будем хозяева. Примерно так рассуждали этнократии в СССР. И несмотря на референдум, позицию большинства они разорвали страну.

В этом случае некогда одна шестая часть суши, давно превратившаяся в одну девятую, рискует стать какой-нибудь одной двадцатой. Россия до Уральского хребта? Или до Волги? А на юге? Донские казаки останутся с нами? Но это уже не Россия, а какая-то Московия.

Кажется, сторонников этнического русского национализма это не очень пугает. Зато все будут соблюдать «правильный» дресс-код: косоворотки, лапти, онучи, кокошники, а не богопротивные тюбетейки, которые носят «инородцы», как их называли в империи.

Вот только вряд ли процесс разделения пройдёт мирно. Пример Советского Союза и СВО в помощь. Не говоря уже о том, что дробление может быть бесконечным, стоит только начать. Что если всё вернётся к противостоянию Московского и Тверского княжества?

Этнический национализм опасен для страны, в которой живут множество народов. Единственный выход — наднациональная идея, скрепляющая всех равно. Такой идеологией 30 лет был либерализм, но он, поддержав внешнего врага, обанкротился.

Остаётся социализм. Принцип справедливости, более-менее равного распределения материальных благ понятен практически всем, а значит, уравнивает всех, сглаживает антагонизм между людьми, успокаивает, а не разжигает страсти, дает надежду на будущее.

Общинная традиция имперского периода, тем более практика СССР делают левую идею не только привлекательной, но и единственно приемлемой для России. Ничто другое не приживается, вступает в противоречие с психо-историческими основаниями России.

Лучше золочённый фонтан «Дружба народов» на ВДНХ, чем тысячи камер на улицах наших городов, рыскающих объективами в поисках «чужаков» и, возможно, последующее вслед за этим взаимное ожесточение, резня и конфликты.

Недаром большинство россиян, особенно после 2022 года, внезапно захотели жить при социализме. Это явно не только про социальные блага.