Профессор Супрун вмешался в частную жизнь?

В пятницу, 18 октября, в Октябрьском районном суде г. Архангельска состоялись судебные прения по уголовному делу в отношении заведующего кафедрой отечественной истории «Поморского государственного университета» Михаила Супруна. Как мы уже сообщали, профессор обвиняется в незаконном сборе и распространении сведений о частной жизни лиц, составляющих их личную и семейную тайну (ч. 1 ст. 137 УК РФ). Вместе с Супруном перед судом предстал и начальник информационного центра при УВД по Архангельской области Александр Дударев, который обвиняется в превышении должностных полномочий (ч. 1 ст. 286 УК РФ).

Данное уголовное дело было возбуждено по результатам проверки, проведенной органами РУ ФСБ России. Расследование вело Следственное управление Следственного комитета РФ по Северо-Западному федеральному округу. Обвинительное заключение по делу утверждено заместителем Генерального прокурора Российской Федерации Александром Гуцаном.

Обвинение полагает, что в 2007 году между ГОУ ВПО «Поморский государственный университет имени М.В. Ломоносова г. Архангельска» в лице Супруна, информационным центром при УВД по Архангельской области в лице начальника Дударева, Генеральным секретариатом Немецкого Красного Креста г. Мюнхена и Историческим исследовательским обществом немцев из России г. Нюрнберга было заключено Соглашение, предметом которого являлось исследование и обработка путем сканирования имеющихся в ИЦ при УВД до 40 000 архивных дел на интернированных и репрессированных лиц немецкого гражданства, депортированных российских немцев (этнических немцев с бывшим советским гражданством), военнослужащих Немецкого Вермахта и служащих немецких учреждений, этнических немцев, граждан других восточноевропейских стран довоенного, военного и послевоенного времени с целью создания и передачи Немецкому Красному Кресту и Историческому исследовательскому обществу немцев из России базы данных указанных лиц. В соответствии с этим Соглашением за выполненные работы Немецкая сторона обязалась оплачивать Российской стороне по 1 евро за каждый набор данных на одно лицо на общую сумму до 40 000 евро.

Также между Университетом и Супруном был заключен договор о составлении последним персональных карточек в электронном виде на немцев, находившихся на спецпоселении в Архангельской области. Стоимость работ по данному договору составила 520 000 рублей.

Дударев в свою очередь заключил с Университетом договор об оказании возмездных услуг, согласно которому он осуществляет подготовку и передачу информации Университету за вознаграждение в размере 0,82 евро за набор данных в отношении одного спецпоселенца.

Исполняя условия данного Соглашения, Супрун организовывал сбор указанной информации, ее перенос на электронные носители, а Дударев с целью получения денежного вознаграждения обеспечивал беспрепятственный доступ Супруна и его помощников к личным архивным документам, хранящимся в ИЦ при УВД.

Государственный обвинитель просила суд признать Супруна виновным в совершении преступления предусмотренного ч. 1 ст. 137 УК РФ, назначить ему наказание в виде штрафа в размере 150 тысяч рублей, и освободить от наказания в связи с истечением сроков давности;

Дударева признать виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 286 УК РФ, и назначить ему наказание в виде 2 лет лишения свободы условно с испытательным сроком 2 года.

Прокомментировать ход закрытого для прессы процесса корреспондент «Свободной прессы» попросила адвоката Михаила Супруна - Ивана Павлова.

«СП»: — Все-таки прокурор требует наказания для подсудимых, чья вина так не очевидна…

— Да, это в рамках санкции статьи, которая предусматривает ответственность по тем статьям, по которым обвиняются Супрун и Дударев. Но мы-то считаем, что они невиновны…

Прокурор, в общем-то, прочитала сегодня все то, что было ясно еще на стадии предварительных слушаний. Тут ничего нового. Два месяца мы сидели в процессе, и с чего начинали, тем и закончили. Ничего и не могло измениться. Как у обвинения не было правовой базы, нормы закона, на которую оно может опереться, когда утверждает, что эти сведения являются личной и семейной тайной, так его и сейчас нет. Поэтому я не знаю, на чем основан вывод обвинения, что сведения, собранные Супруном, являются личной и семейной тайной. Таких норм не существует. Я, что называется, в теме, что такое доступ к информации, знаю не понаслышке, занимаюсь этой проблемой пятнадцать лет, защитил диссертацию на эту тему… Так что следствие погорячилось.

Другое дело, что суд идет у обвинителей на поводу. Я ведь заявил ходатайство о направлении запроса в Конституционный суд, чтобы попросить разъяснить, а что ж такое личная и семейная тайна. Мне казалось, что это хороший достойный шаг. Время есть, все обвиняемые на свободе. У Супруна еще на предварительном следствии истекли сроки давности, поэтому прокурор попросила для него 150 тысяч штрафа и сразу же предложила освободить его от наказания — ну, потому что сроки истекли.

Но суд отказал в удовлетворении этого ходатайства, и для меня стало очевидным, что решение суда будет обвинительным.

«СП»: — Когда будет оглашен приговор?

— Это станет известно 5 декабря. Будет еще предоставлено последнее слово Дудареву. И суд уйдет в совещательную комнату на подготовку приговора.

«СП»: — Какая обстановка в суде?

— Обстановка полна драматизма. Ведь судят невиновных людей. Историка — за то, что пошел на работу в архив, архивиста — за то, что выполнял свои должностные обязанности на благо обществу — как он думал.

«СП»: — А как ведут себя те, кто считает себя пострадавшими?

— По-разному. Сегодня пришли двое из пятнадцати потерпевших. Одна кричала и требовала крови: «Всех надо посадить! Какие штрафы, надо всех сажать!» А вторая, человек с высшим образованием, сказала: «Здесь далеко не все ясно, я прошу их не наказывать».

«СП»: — Ну, в общем, «все идет по плану»?

— Да, всё идет к обвинительному приговору, и это наконец-то откроет нам дорогу в Конституционный суд. Жаль, конечно, что районный суд не нашел в себе силу направить туда запрос, тем более, что я даже предоставил проект этого запроса. Ведь это было бы для суда возможностью сохранить лицо: мол, как Конституционный суд решит, так и будет. Пусть КС рассудит, что такое личная и семейная тайна, уже на основании этого можно было бы выносить приговор. Но почему-то суд решил, что надо быстро-быстро. В этом случае скорый суд не значит, что правый. Малое дело Супруна-Дударева подходит к концу, а большое их дело только разворачивается. Оно и покажет, как и насколько можно на практике ограничивать доступ в архивы под предлогом личной и семейной тайны.

Кирилл Александров, кандидат исторических наук, докторант Санкт-Петербургского института истории РАН:

— Я не смогу сказать больше, чем было сказано в Обращении российского научного сообщества с требованием прекратить преследования ученых и вмешиваться в исторические исследования, которое было подписано десятками ведущих историков и специалистов, в том числе членами-корреспондентами Российской Академии наук. Это Обращение распространялось, когда научное сообщество узнало о факте уголовного преследования. Конечно, это полное безобразие и совершенно безнравственное дело.

Бесспорно, что статья 137 УК РСФСР, которая вменяется участникам процесса, применялась совершенно неквалифицированно, потому что сведения о политических репрессиях, о каких-либо мерах в области правовых отношений между человеком и государством, никоим образом не могут относиться к личной и семейной тайне. К личной тайне относятся сведения об усыновлении, смены фамилии, и т. п., но факт репрессий государства по отношению к гражданину не является ни в коем случае личной тайной.