Непонятый реформатор

Весной 1973 года на один из аэродромов севера Тюменской области приземлился самолет председателя Совета Министров СССР Алексея Николаевича Косыгина. Местное начальство с ног сбилось, чтобы угодить высокому гостю. Столы ломились от сибирских деликатесов и бутылок со спиртным, сауны жарко натоплены, егеря готовы к охотничьим вылазкам в тайгу. Но дорогой гость явно разочаровал хлебосольных хозяев. Попросив тарелку овсяной каши в столовой аэропорта, Косыгин негромко сказал застывшим в недоумении областным руководителям: «Никаких застолий. Быстро перекусить и по вертолетам. Время дорого».

Облетев основные объекты в Сургуте, Ханты-Мансийске и Нижневартовске, председатель совмина собрал руководителей промыслов, строителей, министерских чиновников и, дотошно вникая в детали, провел деловое совещание. Особое внимание обратил на необходимость обеспечения трудовым коллективам достойных условий для жизни и работы.

— Таковы были принципы Алексея Николаевича, — рассказывал мне незадолго до своей кончины Николай Константинович Байбаков, который 15 лет работал заместителем Косыгина в правительстве и председателем Госплана СССР. — Повседневный труд и забота о людях для него всегда стояли на первом месте. По стилю поведения Косыгин никак не вписывался в кремлевское окружение, был словно белая ворона в стае. Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев, и многие другие партийные бонзы инстинктивно чувствовали в Косыгине чужака и, мягко говоря, недолюбливали его. Кстати, заодно и меня, ибо справедливо считали «косыгинцем». Мы ведь оба были сталинскими наркомами и привыкли работать на совесть, не жалея себя. Не то, что брежневские сибариты, у которых на первом плане всегда оказывались бытовой комфорт и личное благополучие. Большинство из них не слишком утруждали себя «мыслительным процессом».

Один лишь пример. Как-то Брежнев пригласил меня к себе на дачу в Заречье. Там в его кабинете мы обсуждали вопросы планирования. Я докладывал, а он слушал, но как-то рассеянно, позевывая, а потом говорит: «Байбаков, ты мне голову цифрами забил, дальше некуда. Поехали лучше охотиться…»

На следующий день на заседании Политбюро ЦК КПСС Леонид Ильич жаловался: «Вчера меня Байбаков просто замучил цифрами, я всю ночь не спал…»

С именем Алексея Николаевича Косыгина неразрывно связана экономическая реформа 1965 года. Она была вызвана объективными причинами. В экономике возникли застойные явления, снизились темпы развития промышленности, строительства, сельского хозяйства. Движение вперед тормозилось громоздкой и негибкой экономической системой. Устаревшие законы и инструкции ограничивали инициативу руководителей предприятий и трудовых коллективов, тормозили рост производительности труда. Заработную плату назначали «сверху», также определяли и число специалистов на каждом предприятие. Планировали в масштабах страны буквально все, вплоть до последнего гвоздя.

Косыгин хотел поломать уравниловку в оплате труда, ввести повсеместно хозрасчет. Алексей Николаевич внимательно изучал опыт западных стран, стараясь выбрать все лучшее, что накоплено в мире. Как и его китайский коллега Дэн Сяопин, он не считал зазорным учиться у капиталистов, справедливо полагая, что дело не в терминах, а в сути происходящих перемен. Помните у Дэна: «Неважно, какого цвета кошка, главное, чтобы ловила мышей»?

Поначалу косыгинская реформа шла хорошо. В 1967 году стали переходить на хозрасчет сельхозпредприятия. На новую систему планирования и стимулирования перешли и все виды транспорта. В 1969 году это же предприняли в капитальном строительстве. Результаты обнадеживали: восьмая пятилетка (1965−1970 гг.) стала лучшей за весь послевоенный период, рост ВВП достиг 9 процентов.

Но продвинуться дальше в либерализации экономики Косыгину не дали. Брежневское окружение посчитало нововведения опасными: а вдруг после «пражской весны» 1968 года и в СССР народ захочет новых свобод, «социализма с человеческим лицом»?

Косыгинскую экономическую реформу «кремлевские стратеги» не поняли, точнее, не захотели понять. На одном из заседаний, где обсуждалась концепция реформы, председатель Верховного Совета Николай Подгорный высказался со свойственной ему грубоватой прямотой:

— На кой черт нам реформа? Мы и так неплохо развиваемся…

— Реформа необходима, — возразил ему Косыгин, — темпы развития экономики стали снижаться. Валовые методы исчерпаны. Надо развивать инициативу людей, поднять личный интерес к результатам труда…

Еще один «эрудит» из Политбюро Андрей Кириленко, решил язвительно поддеть Косыгина: «Вы хотите вогнать нашу живую советскую экономику в проскурово ложе!».

Алексей Николаевич выслушал эту тираду и с улыбкой парировал: «Бедный Прокруст, он, похоже, даже не знал, как его по-настоящему зовут…»

Брежнев по натуре не был злым человеком, однако отличался малодушием и слабым характером. Да и, прямо скажу, умом не блистал. Зато он и его окружение не упускали возможности показать, «кто в доме хозяин». Держа премьера на отдалении, генсек на заседаниях Политбюро частенько пропускал мимо ушей дельные предложения Косыгина. Не забыть, как после подобных заседаний Алексея Николаевича буквально трясло от возмущения. Не мог он терпеть, когда по важным для страны проблемам принимались поверхностные, выхолощенные решения.

С середины 70-х годов Брежнев все больше и больше отстранялся от рассмотрения планов и государственных программ. То ли ему скучно было, то ли силы начали сдавать. А скорее, не понимая сути дела, он попросту завидовал интеллекту Косыгина, его знаниям и авторитету. Незримая психологическая напряженность, которая возникла в отношениях генсека и премьера, не могла не сказаться на здоровье Алексея Николаевича.

Однажды летом 1976 года на даче в Архангельском он захотел покататься на лодке по Москве-реке. Взялся за весла, сделал несколько гребков и вдруг потерял сознание. Месяца два ему пришлось провести в больнице, а затем в санатории. Без него делами Совмина занялся Тихонов, человек недалекий, зато давнишний, еще с днепропетровских времен, приятель и протеже Брежнева.

Вернулся Алексей Николаевич в Совмин после инфаркта вроде бы прежним, но каким-то более замкнутым. Я зашел к нему в кабинет с деловыми бумагами. Он их подписал, а потом у нас состоялся разговор на весьма странную, отвлеченную тему. Взглянув на меня исподлобья, Косыгин тихо спросил:

— Скажи, а ты был на том свете?

Мне стало не по себе, и я ответил, что не был, да и не хотел бы там оказаться.

— А я там был, — еще тише произнес Алексей Николаевич.- Там очень неуютно…

Прошло время, и за первым инфарктом последовал второй. Косыгин оказался в клинике на Мичуринском проспекте. Когда он уже шел на поправку, в больницу прибыл фельдегерь, но не из Совмина, а из ЦК КПСС. Вскрыв пакет, Алексей Николаевич переменился в лице: ему предлагали подать в отставку.

Понимая, что иного выхода у него нет, Косыгин написал заявление…

Как говорится, свято место пусто не бывает. В кресло премьера тут же сел Тихонов. Показательно, что ни у Брежнева, ни у Тихонова не хватило такта, чтобы хотя бы поблагодарить Алексея Николаевича за сорок лет его работы в советском правительстве. Оба красноречиво промолчали. А ведь с именем этого незаурядного человека, выдающегося государственного деятеля связано очень многое в жизни страны: строительство новых заводов и фабрик, развитие транспорта, становление крупнейших промышленных систем, в том числе нефтегазового комплекса Западной Сибири, проведение прогрессивной экономической реформы и многое другое. Не зря производственники уважительно называли его «главным инженером СССР».

Ушел из жизни А.Н. Косыгин 18 декабря 1980 года.

Алексей Николаевич Косыгин родился 21 февраля 1904 года в Петербурге. В 1919—1921 годах служил в Красной Армии. После окончания Ленинградского кооперативного техникума шесть лет работал в Сибири. В 1935-м окончил Ленинградский текстильный институт, работал мастером, начальником цеха, директором фабрики. В 1939 году, в возрасте 35 лет, назначен наркомом текстильной промышленности, а через год — заместителем председателя Совнаркома. Шестнадцать лет, с 1964-го по 1980-й, возглавлял Совет Министров СССР.

Николай Константинович Байбаков родился 6 марта 1911 года в Баку. В 1932 году окончил Азербайджанский нефтяной институт. Служил в армии, работал инженером не предприятиях «Азнефти». В 1940 году был назначен заместителем наркома нефтяной промышленности СССР, а с ноября 1944-го по май 1955-го работал наркомом (министром) этой отрасли народного хозяйства.

В течение 22 лет возглавлял экономический штаб страны — Госплан СССР, одновременно являясь заместителем председателя Совета Министров.

Уйдя на пенсию в 1985 году, не переставал трудиться практически до самой своей кончины в марте 2008 года: государственный советник при президиуме Совета Министров СССР, ведущий специалист Института проблем нефти и газа Российской академии наук.