Обнищание Старого света

Европа на протяжении нескольких веков была для многих наших политических деятелей и простых обывателей образцом для подражания. И сегодня в дискуссиях о желаемом будущем России можно услышать фразу «а вот в Европе». Под этим «а вот» подразумеваются благоприятные условия для ведения бизнеса, свобода самовыражения, справедливые суды. И прежде всего — высокий уровень жизни. Тем временем, нынешняя Европа уже давно перестала быть островком благополучия. Статистическое агентство Евросоюза — Евростат опубликовало данные масштабного исследования об уровне жизни в европейских странах. По подсчетам его экспертов, на грани бедности сегодня находятся 119,6 млн. человек или 24,6% от всего населения 27 государств ЕС.

Хуже всего живут в Болгарии: там около черты бедности живут 49% населения. В Румынии и Латвии таких насчитывается 40%, в Литве — 33%, в Греции и Румынии — 31%. При этом количество бедняков в этих странах постоянно увеличивалось последние три года после начала мирового кризиса. На фоне бедственного положения Восточной и Южной Европы неплохо выглядят Швеция, Голландия, Франция, Германия. Там число бедных остается все время стабильным и не превышает 20% населения. При этом стоит учитывать, что понятие бедности в разных странах разное. К примеру, в Болгарии бедняком считается тот, кто получает меньше 138 евро в месяц, а в Люксембурге — кто меньше 1801 евро. Если во Франции законодательно установленная минимальная зарплата составляет 1398 евро, то в той же Болгарии — 272 евро.

Особенно виден контраст между Северо-Западом Европы и ее Юго-Востоком, если посмотреть данные о количестве людей, неспособных оплачивать минимальный набор материальных благ, включая продукты питания, жилье и коммунальные услуги. В Болгарии уже 40% испытывают с этим серьезные проблемы, в Латвии — 31%, в Румынии — 30%. В чем причина такого серьезного различия в уровне жизни у разных регионов Европы? — спрашивает корреспондент «СП» у живущего в Греции российского экономиста Василия Колташова.

— В странах Скандинавии, во Франции, в Германии развитая промышленность. С другой стороны, в этих государствах очень сильные профсоюзы и остались социальные гарантии прежней эпохи. Но и там социальную поддержку жителей постоянно сокращают. Если пообщаться с простыми людьми, то они скажут, что с каждым днем становится все хуже и хуже. И это будет чистой правдой. Но чем отличается положение граждан в Германии и Греции? В Германии доля работников с неполной занятостью (так называемая категория mini-jobs) составляет 25% от трудоспособного населения. Они имеют зарплату менее 400 евро в месяц, но в стране есть норма прожиточного минимума. Люди обращаются со справкой о доходах в социальные службы и получают пособие. Поэтому в Германии мы имеем просто бедность, хоть и постоянно увеличивающуюся. Но в Греции можно наблюдать обнищание средних слоев. Там был введен налог на безработных. Те из них, кто не имеет собственного жилья, должен платить 300 евро, кто имеет — 640 евро. Налог с нулевого дохода — это ситуация, абсолютно обратная германской. Если возьмем такие страны как Болгария и Румыния, то и там увидим практически полное уничтожение социальной сферы. В Польше и Чехии ситуация лучше, но это связано с тем, что эти страны выполняют роль подсобных хозяйств Германии, — говорит Василий Колташов.

В свое время бывшие соцстраны восточного блока буквально рвались в единую семью европейских народов. Перспективы рисовались исключительно в радужных красках. Как считает главный научный сотрудник Института Европы РАН Юрий Борко, до кризиса и впрямь эти надежды были оправданы:

— Помощь бедным странам была существенной, из развитых стран пошли очень мощные инвестиции. До 2008 года экономики Болгарии, Румынии, Греции росли вдвое быстрее, чем в Германии, в Великобритании или Франции. Но с началом кризиса инвестиции прекратились.

- Обусловлен ли разный уровень жизни в странах Европы трудолюбием их жителей? — спрашивает «СП» у Василия Колташова.

— Человеку из России очень сложно представить себе, что такое безработица в Европе. Оказываясь в качестве туристов в Италии, Испании, Греции, Португалии, наши сограждане удивляются уровню безработицы в 25% и говорят: «Они просто не хотят работать». Но это не так. До кризиса во многих странах еврозоны люди не могли найти работу по специальности инженера и поэтому шли работать на 700−800 евро официантами или продавцами, которые постоянно требовались. А сейчас нет и таких вакансий. В туристическом бизнесе большой провал, а маленькие магазинчики проигрывают конкуренцию большим сетям и закрываются. А наличие более развитой высокотехнологической промышленности в Швеции, в Бельгии, в Голландии, в Германии, во Франции обусловлено исторически тем, что они раньше встали на путь индустриализации.

«СП»: — Можно построить развитую промышленность в Восточной Европе и на Юге?

— Свое лидерство развитые страны решили в рамках Евросоюза только усилить. Именно такие страны как Германия и Франция всячески лоббировали уничтожение промышленности в Восточной и Южной Европе. К примеру, в Греции было уничтожено производство холодильников. Если взять бывшие советские страны, то там было уничтожено колоссальное количество предприятий. Новым странам ЕС говорили: «Зачем вам индустрия, когда она есть на Севере? Мы вам продадим все необходимое, займитесь лучше развитием туризма». Самое наглядное проявление такой политики можно видеть в Прибалтике. Во времена СССР это были очень развитые республики с высокой производственной культурой, а теперь превратились в задворки Евросоюза.

«СП»: — Получается, что разговоры вроде «почему Германия должна кормить остальных» не имеют под собой основания?

— Как раз такие страны, как Греция, Италия, Испания подпитывают Германию и Францию финансово. Немецкие и французские банки держат основную долю долговых обязательств южных стран. Когда разрушали промышленность в Восточной Европе и на Юге, то этим странам говорили, что они становятся на постиндустриальные рельсы. Но этой постиндустриальной экономики там нет. Можно не иметь промышленности, но тогда местные компании должны быть источником больших инвестиций по всему миру. К примеру, снижение объемов производства в США компенсируется прибылью американских корпораций, имеющих предприятия в Китае. Поэтому в глобальном масштабе никакой постиндустриальной экономики нет, есть только индустриальная. Другое дело, что индустрия тоже может быть инновационной. Самые мощные заводы машиностроения находятся в Германии. Поэтому страна выглядит неплохо на общем фоне кризиса. Но ее благополучие связано со спросом на продукцию в Китае. Замедление роста в Китае обуславливает рост бедности в Германии.

«СП»: — Если гипотетически представить, что Греция, Болгария, Румыния и ряд других небогатых стран выйдут из ЕС, то смогут ли они самостоятельно решить имеющиеся проблемы?

— Самостоятельно проблемы экономического развития эти страны решить не смогут. Но и в рамках Евросоюза эти проблемы тоже не решить. Сам ЕС построен так, чтобы обеспечить развитие отдельных зон, когда другие страны будут просто обслуживающими. Стабильность Германии обеспечивается хаосом в других регионах еврозоны. Поэтому необходим другой интеграционный проект. Экономики-карлики вроде болгарской или румынской не могут развиваться сами, но и Германия с Францией ничего предложить им не хотят, потому что старый проект ЕС им выгоден. Небольшие страны оказались в ловушке.

«СП»: — Какой же может быть выход?

— Сейчас в Восточной Европе все больше обращают взор в сторону России, надеясь на более справедливую интеграцию. Партия «Независимые греки» недавно даже заявила, что ждет инвестиций от российских компаний. Вот почему в руководстве ЕС так болезненно восприняли идею Таможенного союза между Россией, Белоруссией и Казахстаном. Европейские элиты успокоились только после вступления России в ВТО. Но до сих пор страны Северо-Запада Европы смотрят на нашу страну настороженно. Из-за неразвитости Россия может предложить свой рынок для стран, которые в рамках ЕС обречены на роль нищих придатков более развитых соседей.

«СП»: — По сравнению с европейскими странами, Россия обладает «двойным плюсом». Во-первых, не надо платить за покупку энергоресурсов, во-вторых, можно самой получать прибыль от их продажи. Эффект этого «двойного плюса» можно увидеть и при сравнении России с Белоруссией. Там работает и промышленность, и сельское хозяйство, а люди живут не богаче, чем в нашей стране.

— Стабильность в России обусловлена и высокими ценами на энергоресурсы и тем, что из-за политических страхов наши власти реализовывали кейнсианскую политику (активного вмешательства государства в отношения субъектов экономики — СП). Эта политика проявилась в первой половине 2012 года, когда были заморожены тарифы ЖКХ, повышены пенсии. Эти действия воспринимались как предвыборные меры, но они дали экономике положительный стимул. В Европе такого нет, там более жесткий неолиберальный курс. В Германии и во Франции он немного сдобрен некоторыми уступками трудящимся. Кстати, у европейцев есть о России смешные мифы. Многие думают, что в России большие пенсии и очень хорошо зарабатывают. Это сказки, у нас ситуация очень шаткая. Но в Европе бедность будет постоянно нарастать. Германия сейчас стоит в авангарде продвижения политики жесткой экономии, заключенной в сокращении номинальной и реальной оплаты труда в Европе. В Греции сейчас вводятся просто чудовищные налоги для среднего класса: с двух тысяч евро зарплаты необходимо будет тысячу отдать на налоги. Политика жесткой экономики затронет и Германию, там уже уменьшили минимальную оплату труда.

«СП»: — Во Франции сейчас президент-социалист. Он сказал, что будет увеличивать налог для богатых. Но они могут зарегистрировать свой бизнес в соседнем Люксембурге, и налогов больше собираться не будет. Другие политики, наоборот, призывают сокращать налоги для бизнеса ради стимулирования деловой активности. Какие методы кажутся вам более разумными?

— У европейских стран есть большие государственные долги, которые во многом созданы за счет господдержки финансового сектора во время первой фазы кризиса в 2008−09 гг. Чтобы поддерживать эти долги в стабильном состоянии, а фактически поддерживать банки, имеющие по этим долгам доход, нужно где-то брать деньги. Вот для бизнеса налоги снижают, а для населения повышают. В результате разрушается экономика. Греция — отличный пример, к чему такая политика может привести. Все эти налоги на безработных дают кратковременный эффект, но потом доходы бюджета резко падают, а долг растет. Но в Европе решили, что оживления экономики можно достигнуть не только уменьшением налогов с бизнеса, но и удешевлением рабочей силы. В каком-то смысле, рост бедности является планируемым и оценивается как полезный для выхода из кризиса. Аргументы авторов такой политики просты: если труд в Европе подешевеет, то инвесторам не будет смысла вкладывать в Китай или Вьетнам. Но ничего подобного не происходит. Имеющиеся мощности в Европе и так избыточны, и для инвесторов в реальном секторе ничего нет. Поэтому вся активность концентрируется в финансовом секторе, и все кружится вокруг долгов. Банки фактически получают государственную ренту, и это им выгоднее, чем ипотечное кредитование или финансирование промышленности. Можно вспомнить испанский кризис летом этого года. Промышленность в стране просела, и 100 миллиардов выделили испанским банкам.

«СП»: — Европа окончательно погружается во мрак?

— В Европе сегодня кризис развивается повсеместно. Но проблема кризиса в том, что главный вопрос кризиса — это сбыт товаров. Можно вспомнить призыв Буша-младшего после разрушения башен-близнецов: «Идите в супермаркеты и поддержите американскую экономику». В Европе посылать в супермаркеты уже некого. Нужна другая экономическая политика, которая будет создавать спрос. Но все усилия по накачке спроса в Европе и Америке будут приводить к росту китайской экономики, то есть выгоды будут получать не те, для кого они предназначены. Да и изменить экономическую модель нельзя и без активности людей, которой пока недостаточно.

Тем не менее, Юрий Борко призывает обратить внимание не только на динамику развития Европы, но и сопоставить ее с другими странами:

— Европу, не смотря на кризис, нельзя назвать бедной. Это — один из наиболее развитых регионов мира. А бедность есть везде, даже в Кувейте или Саудовской Аравии, где огромные доходы от продажи нефти в руках правителей. Но Европа попала в кризис, и из него надо выходить. Естественный путь — это обновление технологий. Пока не могу сказать, в какой степени это будет осуществлено. Европа пропустила технологическую революцию, начавшуюся в конце XX века. Такие сферы как новая энергетика и разработка компьютерных программ сейчас развиваются в США и Канаде, а в Европе с этим немного запоздали, и приходится наверстывать. Но они совершенно верно пытаются увеличить долю расходов на образование.

Для стран Восточной Европы разрушение Советского Союза, часто желаемое ими, обернулось самой настоящей катастрофой. Судорожный поиск другого «центра силы» привел небольшие государства в союз, созданный промышленно развитым Западом. Но выросшие на жестокой эксплуатации колоний государства восприняли расширение Евросоюза по-своему. Сегодня трудящихся на Юге и Востоке континента уговаривают затянуть пояса ради продолжения возможности западных банков продолжать спекулировать долговыми обязательствами. Поэтому неудивительно, что бывшие страны СЭВ все активнее смотрят в сторону Москвы. По официальным данным, в России имеют доход ниже прожиточного минимума в 6913 рублей (173 евро) всего 13% населения, а в Болгарии — 49% менее 138 евро.

В то же время нельзя исключать того факта, что из любых кризисов Европа выходит технологически обновленной. После каждого спада следует подъем. Обусловлено это высокой культурой труда, хорошим образованием. И по человеческому капиталу Европу никак нельзя назвать отсталой. Даже лидеры стремительно развивающегося Китая публично признают, что догнать Запад им удастся, в лучшем случае, только через десятки лет. И речь идет, прежде всего, о высокой мотивации европейцев к прогрессу. Европа сегодня испытывает трудности. Возможно, ей необходимо будет поменять социальное и политическое устройство в сторону более справедливого. Но хоронить континент пока явно рано. Европа останется образцом для других частей света. И если не с точки уровня жизни, то, по крайней мере, исходя из творческого потенциала к преобразованию мира.