Страсбург фильтрует

В среду, 28 марта, европейский суд по правам человека должен рассмотреть дело «Новая газета» и Бородянский против России", — жалобу N 14087/08. Решение это крайне важное для свободы слова в России, поскольку касается права журналиста делать публичные оценки тех или иных событий и фактов.

Напомним, что в 2006 году Георгий Бородянский, собственный корреспондент «Новой газеты» в Омске, опубликовал статью «Кредиты выдали под лица», в которой предполагал наличие влияния губернатора Омской области Леонида Полежаева на распределение льготных кредитов. Во всяком случае, на это указывала причинно-следственная связь, хотя конкретных фактов не было. Районный суд посчитал оценочные суждения журналиста нанесением ущерба его чести, достоинства и деловой репутации губернатора и обязал выплатить чиновнику 60100 рублей. Для сведения, Полежаев оценивал свой моральный ущерб в полмиллиона.

В жалобе «Новой газеты» истцы задаются вопросами: «Уважают ли суды в России различия между утверждением фактов и оценочным суждением? и «Стало ли вмешательство государства в свободу выражения мнения результатом диффамации?».

От того, каким будет решение, во многом, зависит независимость СМИ, как института политического противовеса, характерного для нормального демократического общества. Казалось, еще пару лет назад, исход этого дела можно было бы предсказать с большой долей вероятности. Как правило, судьи в Страсбурге защищали права человека в его в вечном споре с государством. Однако в последнее время положительных решений становится всё меньше, хотя бы потому, что многие жалобы отвергаются еще на корню.

Неужели в нашей стране с правами человека — полный ажур? Или что-то изменилось в «страсбургском» правосудии?

«Резкое увеличение количества отклоненных жалоб является закономерным итогом реформирования Страсбургского суда, — говорит Антон Рыжов, юрист межрегиональной общественной организации „Комитет против пыток“, эксперт Совета по правам человека при Президенте РФ. — ЕСПЧ в буквальном смысле завален документами, работа во многом парализована. Так, на конец января этого года ожидали своего рассмотрения около 127 000 (!) обращений, в том числе 27 500 — из России. Сложившаяся ситуация требовала жестких, но необходимых преобразований».

«СП»: — Правда ли, что теперь один человек, хоть и в мантии, решает, какая жалоба достойна Страсбурга, а какая — нет?

— Пожалуй, главной новеллой в процедуре стало то, что отныне явно неприемлемые жалобы могут быть отклонены судьей единолично (ранее — лишь тремя судьями). Изменения претерпела Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, регулирующей работу ЕСПЧ. Более конкретно — был разработан Протокол № 14, который стал действовать с 2010 года. Кроме того, изменилась сама «кухня» Страсбургского суда. Например, в вопросе очередности рассмотрения дел. Ранее жалобы, как правило, рассматривались в хронологическом порядке. Теперь ввели так называемые категории дел. Приоритет дан самым срочным делам (например, в случае угрозы человеческой жизни) или делам, затрагивающим общественно значимые вопросы (допустим, если речь идет об изменении национального законодательства). Дела самой «низшей» категории касаются явно неприемлемых обращений или обращений, «приемлемость которых вызывает сомнение». Почти 80% российских жалоб уже получили «клеймо» заведомо сомнительных, и, скорее всего, их участь уже решена.

«СП»: — В последнее время введется много разговоров о некой «диверсионной» группе российских юристов-стажеров, о работе которой публично поведал Министр юстиции господин Коновалов.

— Я знаю, что это обеспокоило ряд экспертов, полагающих, что стажеры, якобы ангажированные российскими властями, будут сознательно придираться к оформлению жалоб, добиваясь их отклонения. Я отношусь к этим опасениям со скепсисом. Скорее всего, эти юристы работают с делами, уже отнесенными самим Судом к заведомо неприемлемым, о чем я говорил.

«СП»: — И все-таки эти стажеры могут многое изменить, и не всегда в пользу граждан. К примеру, не секрет, что в российских судах очень многое зависит от помощников судей, от того, как они преподнесут то или иное дело. В Евросуде тоже есть такое?

— То, что от помощников судей, работающих в Секретариате ЕСПЧ, традиционно зависело многое, — далеко не новость. Действительно, именно они обрабатывают жалобу и приложенные к ней документы, докладывают основные факты судье. Наверное, случаются ошибки, упущения — все мы люди. Но в целенаправленном саботаже их сложно обвинить. Там есть свой Кодекс этики, свои принципы. С другой стороны, конечно, налицо тенденция к ужесточению требований по оформлению жалоб. Но и в этом случае нередки случаи, когда ЕСПЧ позволяет откорректировать допущенные неточности. Такое тоже было.

Я понимаю, что ЕСПЧ для многих становится последней надеждой обрести справедливость, и любой отказ в принятии жалобы — уже трагедия. Между тем, я всё же склонен рассматривать ЕСПЧ как некий конституционный суд Европы, который своей прецедентной практикой определяет границы вмешательства государств в дела отдельного человека. ЕСПЧ — не суд третьей инстанции, туда не обжалуют приговоры национальных судов. Теперь же любое судебное интервью кончается словами: «Мы дойдем до Страсбурга!». Это неправильно. Пожалуй, это и есть главная проблема, с которой сталкиваются граждане, обращаясь в ЕСПЧ, — непонимание того, что страсбургские судьи рассматривают вопросы нарушений прав человека, предусмотренных Европейской конвенцией, не вмешиваясь в юрисдикцию российских судов, не пересматривая приговоры.

«СП»: — А если речь идет о большой политике?

— Мнение о том, что Страсбургский суд является инструментом политики, не ново. Многие из наших чиновников говорят о политической подоплеке ряда решений ЕСПЧ. Мне, как человеку, профессионально изучающему практику Суда, ведущему там дела, сложно с этим согласиться. Разумеется, есть резонансные дела, которые так или иначе будут считать «политическими», — например, дела Михаила Ходорковского или Юлии Тимошенко.

«СП»: — В прошлом году в России был скандал, мол, судья-то прокремлевский…

— Что касается лояльности нового судьи ЕСПЧ от РФ, то могу отметить, что за судью Высшего арбитражного суда Дмитрия Дедова проголосовало подавляющее большинство членов ПАСЕ, до этого он был рекомендован профильным комитетом Ассамблеи. С другой стороны, у меня, как и у многих, вызвала вопросы закрытая процедура выдвижения Россией кандидатов в судьи. Более того, господин Дедов — эксперт по предпринимательскому праву, а не в области прав человека. Значит ли это, что власти, прежде всего, готовятся к процессам а-ля ЮКОС?. Ведь если посмотреть на резюме страсбургских судей, это, как правило, экс-адвокаты (включая действующего президента ЕСПЧ), преподаватели международного права, люди, имеющие опыт работы в структурах ООН и Совета Европы. Мне кажется, более гармонично в мантии европейского судьи смотрелись бы Сергей Пашин или Каринна Москаленко.

«СП»: — Какие наиболее резонансные дела сейчас рассматриваются, есть ли у них перспектива?

— Здесь неожиданностей нет: в Страсбург поступают дела, которые у всех на устах и здесь, в России. Спектр широк: от дел, связанных с политической и общественной активностью граждан (жалобы Яшина, Навального, Удальцова, «Яблока», КПРФ, нацболов и т. д.) до жалоб пострадавших от теракта в Беслане или жертв майора Евсюкова. Какие-то дела только дожидаются своего рассмотрения в Суде; по каким-то обращениям уже готовятся решения. Не сомневаюсь, что последние «громкие» законодательные инициативы Думы — «закон Димы Яковлева», ужесточение законодательства о митингах, законы об «иностранных агентах» и прописке, — также подвергнутся оценке в Страсбурге. Уверен, что ЕСПЧ займется и «болотным делом», и жалобами активисток «Pussy Riot». Но угадать результат не берусь.

«СП»: — Какие именно дела ведете вы, как юрист комитета против пыток. Сталкиваетесь ли вы препятствиями со стороны государственных структур?

— Сам я, конечно, жду постановлений ЕСПЧ по делам, с которыми мне приходится работать в Чеченской Республике в составе Сводной мобильной группы российских правозащитных организаций. Речь идет об уголовных делах, возбужденных по фактам пыток и исчезновения людей в 2009 — 2012 годах. Почти по всем из них ожидаются постановления ЕСПЧ. Одно из самых резонансных дел, которые мы расследуем, — дело Ислама Умарпашаева. В декабре 2009 года он был похищен вооруженными лицами из своего дома в Грозном, а через три месяца отпущен. Со слов самого Умарпашаева, он содержался в подвале дома на территории базы чеченского ОМОН. По всей вероятности, Ислама спасло именно безотлагательное направление его родными жалобы в ЕСПЧ. По факту похищения было возбуждено дело; казалось бы — живая жертва похищения, можно опознать преступников в лицо… Увы, как и в других делах, официальное следствие постоянно сталкивается с препятствиями со стороны должностных лиц местной полиции. Тем не менее, дело не утратило судебную перспективу, и в этой связи я большие надежды возлагаю именно на ЕСПЧ.