На войне как на войне

Чем дальше от нас 9 мая 1945 года, тем более виртуальной становится война в сознании ныне живущих. Доказательство тому — скандалы в регионах, случившиеся накануне Дня Победы и оскорбившие ветеранов. Всех переплюнула Тюмень. Там в последних числах апреля появились плакаты с надписью «Спасибо за мирное небо над головой». На них — коллаж из 15 фотографий, на трех из которых… немецкие солдаты. В Златоусте с билборда «Это наша победа» браво смотрят пехотинцы США, водружающие флаг после битвы за Иводзиму — первой военной операции американцев на территории Японии. От таких «подарков» тем, кто воевал в Великую Отечественную, больно до слез.

Сегодня «Свободная пресса» расскажет три простые истории о войне и людях войны.

Как прикрытье используем павших

Когда началась война, 17-летний Алексей Костомаркин работал на оружейном заводе в родной Туле. 22 июня на фронт ушли его отец и старший брат. А вскоре добровольцем напросился на войну и Алеша.

— Направили меня с московского вокзала на Урал в Чкаловск, в училище полковое, там я три месяца изучал оружие — винтовку, миномет, пулемет «максим», — вспоминает Костомаркин. — А через три месяца мне присвоили звание сержанта и дали 45-миллиметровую противотанковую пушку. И пошли мы на помощь 62-й армии Чуйкова, окруженной немцами. Немцы их окружили, а мы — их всех…

Это была тяжелая операция, но самым жутким эпизодом боевой биографии Костомаркина стала битва за Сталинград.

— Помню, спали в короткие часы как могли, — говорит Костомаркин. — От холода спасались. Чтобы не на земле лежать, подстелем ветвей и ложимся: двое — внизу, а третий — наверху. Замерзнет нижний — с верхним меняется. Так и спали, и умирали в обнимку друг с другом. Бывало, грелся ты ночью о тело спящего товарища, а днем его же мертвым, простреленным телом, в бою закрывался. Под убитых ложились, из-под убитых стреляли, вроде какая-то защита… Там же не было ничего, где укрыться — ни окопов, ни ям. И у немца мы были как на ладони…

Как вспоминает Костомаркин, пехотинцы, которых то и дело бросали в атаки, считались практически смертниками. Ему, артиллеристу, ходить в атаку не полагалось, но холод был столь невыносим, что Костомаркин напрашивался сам — так можно было двигаться, а не замерзать возле орудия.

— Потом меня ранили в пах и прострелили кость. Знаете, когда пуля проходит сквозь мягкие ткани, не так больно. А когда в кость — это как бревном бьет. Я прямо на живот и лег. Помню только, как гремит все, взрывается, танки черным дымом горят, танкисты из них пытаются вылезти. Кто-то успевает, и другие тащат его дальше на плащ-палатках…

А четыре дня спустя Сталинград освободили.

С Костомаркиным связана поразительная мистическая история, случившаяся уже после войны. Так вышло, что три его брата, ушедшие на фронт, потерялись из виду. Алексей очень хотел их отыскать. И вот в 1947 году в Тулу приехала на гастроли труппа артистов. Среди них был гипнотизер. Он приглашал зрителей из зала на сцену, вводил в транс, и заставлял вспоминать то, что они, казалось, навсегда забыли. После концерта Алексей подошел к гипнотизеру и спросил, может ли он помочь найти братьев. Гипнотизер сказал, что может, но для этого нужны фотографии пропавших, и человек, который бы знал их лично. Алексей, по словам гипнотизера, в помощники не годился, поскольку не был внушаемым. Костомаркин сказал, что на роль медиума подойдет его сестра, у которой он сейчас живет, и пригласил гипнотизера в гости.

Вечером гипнотизер явился. Он ввел сестру Алексея в транс, стал показывать ей фотографии и спрашивать, что она видит. Первым он показал фото старшего брата. Сестра сказала, что видит его лежащим на лугу, глаза закрыты. Гипнотизер сказал, что этот брат мертв. Второго брата сестра увидела идущим в снегу с лицом в крови. «Этот брат тоже мертв», — сказал гипнотизер. Алексей начал уже сомневаться, стоит ли показывать фото третьего брата, но потом все-таки показал. Сестра сказала, что видит брата в комнате, вокруг — какие-то люди. «Выйдите из квартиры и посмотрите, какой номер на двери», — сказал гипнотизер. Сестра назвала номер и гипнотизер записал его на бумажку. «Выйдите теперь из подъезда и назовите номер дома и название улицы». Сестра и на этот раз ответила. «Спросите у прохожего, что это за город». «Ленинград». «Ваш брат жив, и живет по этому адресу», — протянул бумагу гипнотизер.

Алексей ему не поверил. Он уговорил гипнотизера остаться ночевать, а сам побежал на телеграф и отправил в Ленинград телеграмму: «Нам сказали, что по этому адресу проживает такой-то. Если так, пусть даст телеграмму в ответ, его ищет брат Алексей». Каково же было изумление Костомаркина, когда часа через два пришла ответная телеграмма — брат действительно оказался жив, и проживал по указанному адресу!

Кровь в обмен на повидло

74-летняя Галина Шурепова — живая легенда ВМФ СССР — сейчас живет в Севастополе. Все стены ее скромной хрущевки увешены фотографиями. В основном, на них дельфины.

— В 1961-м я стала первой в СССР мастером спорта по подводному спорту, — рассказывает Шурепова. — В то время в ВМС США разработали программу борьбы с подводными диверсантами с помощью боевых дельфинов и морских львов. Главком ВМФ СССР — адмирал флота Сергей Горшков — старался не отставать от американцев, и распорядился создать в Казачьей бухте под Севастополем секретный центр дрессировки морских животных. Он же пригласил меня на работу. Я из Ленинграда, где служила тренером легководолазов-мужчин в Балтийском пароходстве, переехала прямо на берег Казачьей бухты. Два года жила с маленьким ребенком в палатке, проводя большую часть времени в воде — училась дрессировать дельфинов, чего никто в стране тогда не умел. Это стоило мне серьезных проблем со здоровьем, но задачу командующего я выполнила — подготовила группу дельфинов-афалин, способных охранять вход в порт, доставать грузы со дна и охотится на диверсантов…

Но есть в биографии Галины Шуреповой страницы, о которых она вспоминать не любит. До войны ее родители — Александр Алексеевич и Александра Федоровна Шуреповы вместе с дочерьми Галей и Наташей жили в небольшом литовском городке Вилькавишкисе. Отец — майор — был военным разведчиком.

Вилькавишкис начали бомбить на рассвете 22 июня 1941 года. Во дворе дома разорвалась бомба и тяжело контузила отца. Его эвакуировали на самолете в тыл, а семья осталась на оккупированной территории и вскоре попала в руки гестапо.

Девочек (Галине было всего три года) поместили в немецкий приют, где они получили новые имена — Хелена и Алдона, а мать немцы отправили работать на хутор к литовцам. Затем сестер переправили в Германию, в детскую донорскую группу «Пфляуме». Кровь малышей (в группе были дети до 5 лет) предназначалась военнослужащим — немецкие врачи считали ее мощным стимулятором.

— Кровь у нас брали практически ежедневно, а чтобы мы быстрее восстанавливали силы, немцы кормили нас повидлом, давали немного маргарина и рыбьего жира. До сих пор мне становится плохо, когда вспоминаю об этом, — рассказывает Шурепова.

Удивительно, но при таком жестоком режиме обе сестры выжили. После войны, в 1948-м, их перевезли в Вильнюс. К этому времени девочки полностью забыли русский язык и в литовском детском доме говорили только по-немецки.

Их отец, прошедший всю войну с Красной Армией, начал разыскивать семью, которая официально считалась погибшей. Сначала нашел жену. В феврале 1949 года Шурепов по служебным делам был в Вильнюсе. В одном из детдомов обратил внимание на даты рождения сестер Шубертайте (девочкам поменяли фамилию) — числа совпадали с днями рождения его пропавших дочерей, которые ими и оказались!

Бегемот Ганс

Ветеран, полковник в отставке Василий Дмитриевич Теслин живет в Аткарске — маленьком городке Саратовской области. Прошел всю войну, дошел до Берлина. На подступах к столице Германии с ним приключилась удивительная история. В Кенигсберге он волею случая стал спасителем… редкого экземпляра животного мира — бегемота Ганса.

— Кенигсберг мы взяли штурмом 9 апреля 1945 года, — рассказывает Теслин, — А 14 апреля 1945 года я получил новое назначение — офицер для поручений военного коменданта города и крепости Кенигсберг. То есть все приказы генерала шли через меня. Он в кабинете. Я — в приемной. И вот в один из дней входят трое посетителей. Судя по погонам — полковники. Только на вид странные — кирзовые сапоги, солдатское обмундирование, передо мной — лейтенантом — робеют. Оказалось, это академики, присланные из Москвы для консультации по вопросам сбережения культурных ценностей.

Пока академики мялись в приемной, прибежал генеральский шофер Семен. «В городе такое творится! В зоопарке стрельба! Наши за зверьем гоняются, палят по всем, козла уже убили, сейчас собираются расстрелять какую-то свинью. Я ее видел, она в луже лежит, огромная, раза в три больше дивана. Хрюкает! Морда — во! На Геринга похожа!»

Тут одному из академиков как будто плохо стало. «Свинья? Огромная?! В луже лежит?!!»

И академик бросился в генеральскую дверь. «Спасите, — кричат генералу, — Это же бегемот, редчайший экземпляр! Таких в Европе всего шесть штук осталось! А этот самый крупный, знаменитый бегемот Ганс! Вандалы! Он же миллионы стоит, это национальное достояние!!»

Генерал тут же отдал приказ: спасать бегемота. И поручил операцию адъютанту Теслину. Через 10 минут тот был в зоопарке, и отбил бегемота у наших солдат. Животное было в ранах, отощавшее, и явно нуждалось в медицинской помощи. Бравый Теслин обзвонил несколько частей, но военврачи заниматься вражеским бегемотом наотрез отказались. Тогда адъютант развесил объявления на немецком: «Ахтунг! Ахтунг! В зоопарке умирает бегемот. Если вы знаете, что надо делать, чтобы его спасти, просим срочно придти в комендатуру». Идея оказалась продуктивной — на следующее утро в комендатуру явился старенький немец-фельдшер. Посмотрел бегемота и выписал лекарство: на ведро молока два литра спирта, поить два раза в день.

— Молоко мы достали, в соседнее село как раз согнали трофейных коров, — рассказывает Теслин, — И со спиртом повезло. Накануне наши моряки захватили несколько немецких составов — тысячи две вагонов. Среди них — две цистерны спирта. Когда я приехал на станцию, одну цистерну они прострелили и наполняли спиртом котелки. Я дал им бочку, которую захватил с собой, моряки радостно налили в нее спирт и укатили. А мы какое-то время владели цистерной и удерживали ее от штурма. Так и затарились спиртом в нужном количестве…

Бегемот выжил и поправился, хотя от лечения стал пьяницей. Теслина и фельдшера он обожал и катал их на спине. После войны Гансу подобрали подругу. Он прожил еще долго, стал символом Кенигсбергского зоопарка, и умер только в 1950-е. Сейчас в зоопарке живут потомки того самого Ганса…

Фото РИА Новости