«Я воскресну и спою»

Игоря Талькова я видел всего один раз. 9 октября 1991 года. Он запомнился мне мучительным оскалом. Крик застыл в его перекошенных губах, во всем его лице.

Рядом в черном рыдала вдова.

Свечки, цветы, сладкая духота — все, как положено.

День был светлый, ясный, с теплым ветром. Ветер надувал бело-сине-красные, черно-злато-белые и андреевские флаги в очереди. Очередь оплетала дворец молодежи.

Я был школьником, малолетка, ранец за спиной, жил я рядом с Дворцом молодежи, и вместо уроков встал в прощальную очередь. Знаменосцев, помню, было немного. Пришли проститься обычные граждане, без сожалений теряющие систему, но верящие в возможность сохранить страну. Нормальные милые люди. В основном — нестарые.

Еще существовал Советский Союз. До Беловежских соглашений оставалась пара месяцев.

На долгое время Игорь Тальков стал не нужен. Он пребывал в смысловом небытии.

Его живой патриотизм пугал правящие круги. А антисоветскость его песен коробила патриота — потому что была уже неактуальна, ведь правящие круги третировали историю, прицельно упражняясь в антикоммунизме.

Нет, у него не было особо выдающегося голоса, очень уж чудесных стихов, прямо-таки поразительной музыки… Так был ли Тальков?

У него была вера. Храбрость соединить попс с политическим лозунгом. А для этого у него хватило личного своеобразия. Спеть на эстраде не так, как все, и не о том, о чем все.

Тальков привлекал и всякий раз будет привлекать броскостью парадокса — синтезаторы и вечевой колокол, сцена как трибуна…

Вскоре после распада Советского Союза огромный пласт людей был выдворен в никуда. Целая плеяда певцов России сначала встрепенулась при перестройке, надеясь на очищение страны от партноменклатурных залежей и «идеологической ереси».

Господин президент,

Назревает инцидент!

— пел Тальков, уличая Ельцина в бездействии и обмане…

Как и Тальков, в августе 91-го защитив Белый Дом, многие и многие вернулись в то же самое здание осенью 93-го. Собственно, в массе своей это они, депутаты Верховного Совета, как и Тальков, отвергали омертвевшую систему, но вошли в клинч с новой властью, противясь варварской приватизации или настаивая: Севастополь — русский город.

Талькова там не было, погиб. Но уже через месяц после «победы над путчистами» в 91-м он успел осмыслить фарс происходившего:

Перестроиться несложно,

Только вот ведь, в чем беда —

Перестроить можно рожу,

Ну а душу — никогда!

Помню, как в 93-м тринадцатилетним пацаном пробираюсь через ОМОНовское оцепление, и над баррикадой под листопадом трепещет белое полотнище с черными буквами: «Прости, распятая Россия!» …

Пошлый лозунг?

Тот, будто бы потешный образ, которому следовал Тальков, обернулся трагедией ценою в жизнь. Бородатый, в белых одеждах, Тальков напророчил себе судьбу.

Пошловатым он был, приторным, недалеким? Может быть. Но он выразил боль людей за страну и его любят и помнят прежде всего за это.

Не всем известна семейная история Талькова. Он появился на свет в деревне Грицовка Тульской области. Родители-москвичи отбывали срок по знаменитой 58-й статье, в лагере родился старший брат Игоря. После освобождения им не дали вернуться в Москву, и они обосновались в деревне. Кто-то посчитает, что Тальковым двигала жажда возмездия. Мол, он был из числа «обиженных» и маниакально стремился расквитаться с советской властью. Но это сомнительно… Главный недруг для него — не советская власть. Праведный гнев Талькова вызывает всякий, кто пытается остановить или направить вспять поток истории родной ему страны. Отсюда вызывающе-резкое обращение в одной из песен к «господам демократам минувшего века». Он взывает точно бы к своим современникам. И обличает с горечью родственника, сам, как частица «обманутого поколения»…

Гражданская война, расколовшая Россию, для Талькова — страшная повседневность, неизжитая реальность. И крича в микрофон: «Война! Гражданская война!» он вовсе не призывает к братоубийственной сече, а зовет воссоединить разрубленное. Об этом песня про белогвардейского есаула, сраженного пулей, песня о безумии войны «со своим же народом»… А когда в другой песне «Родина моя, ты сошла с ума!» Тальков стонет про страну «где герои ветераны войны живут хуже рабов…» — становится понятно: в принципиальном смысле он не только русский, но и советский. Родина и ее народ важнее для него идеологических оберток. Но только высокая звезда равнодушно посверкивает,

Наблюдая свысока,

Как идешь ты с молотка

За пятак,

Как над гордостью твоей

Смеется бывший твой лакей

С Запада…

…Песни Талькова всюду. В баньках и саунах ставят диски с его песнями.

Обыватели и мистики выдыхают слово: «Россия!»… Погружаются в пар, пьют пиво, работают, растят детей, пишут, поют, болеют и выздоравливают…

Листая старую тетрадь расстрелянного певца, я тщетно силюсь понять, что же будет дальше, и вспоминаю искаженное болью мертвое лицо.

Постскриптум.

Отправил этот текст из Липецка, где встречаюсь с читателями. Сел в машину. И первое что услышал: песня Талькова по радио — «Я пророчить не берусь, но точно знаю, что вернусь». Привет с того света?

Фото: Александр Шогин/ ИТАР-ТАСС