Камерная защита

В условиях политической реакции, которая наступила на излете волны протестной активности «рассерженных горожан», проблема соблюдения прав человека в «местах не столь отдаленных» приобретает особую актуальность. Особенно, если учитывать, что власти в последнее время то и дело устраивают «дни открытых дверей» в исправительных учреждениях для участников «болотной оппозиции». Новые «горячие точки», которые регулярно появляются на пенитенциарной карте России, свидетельствуют о том, что Общественная палата как и всякий монополист не вполне справляется с возложенными на нее функциями эксклюзивного контролера в сфере соблюдения прав человека в местах заключения. Напомним, именно этот орган курирует деятельность региональных общественных наблюдательных комиссий (всего около 80), которые действуют в России с 2008 года по закону «Об общественном контроле за соблюдением прав человека в местах принудительного содержания».

Одним из наиболее громких резонансных событий, которое высветило недостатки существующей модели стал бунт заключенных в копейской колонии N6 осенью прошлого года. Когда протестный потенциал зэков накапливался при полном попустительстве со стороны местной ОНК. В результате разруливать ситуацию в ручном режиме пришлось членам президентского совета по правам человека. По понятным причинам последним пришлось «тушить пожар», когда пламя возмущения условиями содержания уже полыхало вовсю. А именно когда противостояние с тюремной администрацией вступило в острую фазу. Авторы готовящихся поправок к действующему законодательству, которые регламентируют создание новой правозащитной структуры — федеральной общественной наблюдательной комиссии, решили не дожидаться повторения подобных эксцессов. Предполагается, что она будет осуществлять деятельность под чутким руководством главного омбудсмена РФ. Эта инициатива уже была поддержана в профильном думском комитете по делам общественных объединений.

Согласно поправкам уполномоченный по правам человека будет наделен правом формировать ФОНК и устанавливать ее численность. Состав комиссии будет подвергаться ротации с периодичностью раз в пять лет. Поле деятельности комиссаров из центра будет предельно широким. Правозащитники получат допуск не только в колонии, тюрьмы и СИЗО, но также осуществлять мониторинг состояния дел в изоляторах для депортации нелегальных иммигрантов, местах задержания при ФСКН, ФССП и ФТС. Простор в применении методов «карательной медицины» также будет ограничен. Поскольку «правозащитный спецназ» также будет по сигналу с мест отправляться на выручку пациентам психиатрических больниц. Как подчеркнул один из разработчиков поправок руководитель комитета Госдумы по делам общественных объединений и религиозных организаций Ярослав Нилов (ЛДПР), обещанного на этот раз не придется ждать три года. Депутат предполагает, что документ может быть внесен в Госдуму этим летом. Хотя рассматривать его нижняя палата парламента будет уже скорее всего на осенней сессии.

Очевидно, что предложенная законотворческая новелла имеет рациональное зерно. Статус и авторитет уполномоченного по правам человека действительно может повысить эффективность правозащитных усилий по выявлению «оборотней» в системе. А также способствовать если не искоренению, то во всяком случае уменьшению масштабов беспредела и репрессивного уклона в системе ФСИН. Однако, судя по всему Владимир Лукин полностью отдает себе отчет, что порученная ему миссия если не полностью «невыполнима», то во всяком случае является неблагодарным занятием. Судя по его сдержанной реакции он отнюдь не спешит разделить с ОП ответственность за состояние дел в пенитенциарной области. Равно как и вторгаться в епархию коллег-общественников. Уполномоченный по правам человек успел заявить, что в предлагаемом варианте заложен конфликт с Общественной палатой. В связи с чем он предпочел бы на паритетной основе разделить ответственность за судьбу российских заключенных с другими правозащитными структурами. По его мнении оптимально было бы делегировать наблюдателей в новый орган от всех трех «главных правозащитных структур страны: аппарата омбудсмена, президентского совета по правам человека и Общественной палаты».

Как и следовало ожидать, многие члены ОП критично встретили предложение парламентариев поделиться полномочиями. Так председатель Общественного совета при ФСИН и член ОП Мария Каннабих не согласилась с обвинением в том, что за последние годы часть региональных ОНК попали под контроль силовиков и поэтому не надлежащим образом исполняют свои функции. «Институт ОНК развивается и развивается хорошо. Сейчас в региональных ОНК 39% силовиков, то есть меньше половины. Набирали их не потому, что хотели сделать структуры зависимыми, а потому, что нужно было как-то заполнять ОНК», — заявила в интервью изданию «Коммерсант» куратор института наблюдателей.

Один из авторов обсуждаемых поправок, создатель социальной сети «Гулагу.нет» и бывший заключенный Владимир Осечкин убежден, что на сегодняшний день многие региональные ОНК либо бездействуют, покрывая нарушения прав заключенных, либо занимаются откровенным очковтирательством:

— В РФ более 500 исправительных колоний и более 200 следственных изоляторов. Президентский Совет по правам человека не может позволить себе регулярно посещать тюрьмы в 83 регионах. Мы также хорошо понимаем, что в противовес правозащитникам существует лоббисткая позиция силовиков, а порой и криминала, которые стремятся подмять под себя региональные общественные наблюдательные комиссии. Дабы иметь возможность манипулировать отчетами, создавая либо резко отрицательный либо необоснованно положительный образ уголовно-исполнительной системы данного региона. Чтобы противодействовать этим намерениям группа правозащитников выступила с предложением создать федеральную общественную наблюдательную комиссию.

«СП»: — Планируется, что эта структура будет руководить региональными ОНК?

— Ни в коем случае. Мы не предлагаем выстраивать новую правозащитную вертикаль. Я бы сказал, что речь идет о некоем «совете старейшин», в который будут входить 40 человек из числа самых авторитетных и опытных российских правозащитников. Причем, не только из Москвы, но и из регионов. Они будут наделены полномочиями по посещению всех учреждений ФСИН и МВД, а также любых мест принудительного содержания. Хотел бы сразу заметить, что мы не пытаемся выстраивать систему двоевластия. На сегодняшний день региональные ОНК имеют право посещать все места принудительного содержания. Мы знаем, что иногда здесь проходят массовые акции протеста или случаются иные ЧП (избиения, убийства и так далее). Но далеко не во всех регионах работают опытные правозащитники и профессионалы. В некоторых регионах ОНК вообще до сих пор не сформированы. Задача федеральной структуры не заменить региональные ОНК, а усилить их. Чтобы когда с мест поступают сигналы о пытках, поборах, вымогательствах, массовых голодовках или изнасилованиях, то важно оказать поддержку региональным правозащитным организациям. Оградив их от попыток давления со стороны силовиков или криминалитета.

«СП»: — В чем оно может проявляться?

— Допустим, волонтер-правозащитник проживает в конкретном регионе. Он не получает никаких денег за посещение тюрьмы и ее инспектирование. Вдруг происходит массовая акция протеста. Правозащитник, следуя долгу приходит на место происшествия и видит синяки и другие следы побоев. Кто-то, допустим, возьмет на себя смелость сфотографировать, вынести и передать журналистам эту информацию. Потом отправится в Следственный комитет и добьется возбуждения уголовного дела. А кто-то побоится мести со стороны тюремщиков, поддастся давлению. Например, если его дети ходят в школу вместе с детьми сотрудников этой колонии. Именно для этого и нужна федеральная ОНК, чтобы обезопасить региональную ОНК от подобного давления. Чтобы в трудную минуту они могли позвонить и из Москвы прилетят опытные правозащитники, которые будут неуязвимы для местных элит. Тем более, что эти люди будут находиться в активном взаимодействии с президентским советом, Общественной палатой, Следственным комитетом, Генеральной прокуратурой, а также напрямую с директором ФСИН.

«СП»: — То есть региональные ОНК не справляются со своими обязанностями?

— Не секрет, что в них доминируют выходцы из силовых структур. Я не просто подтверждаю эту информацию, а могу озвучить «фактуру». Например, председатель ОНК Челябинской области Анатолий Тарасюк это бывший начальник исправительной колонии № 15. Фактически именно он выстроил работу так, что другие члены ОНК без его разрешения не имели права посещать другие учреждения ФСИН. Поэтому «вспыхнул» Копейск. А председателем Саратовской ОНК является Таисия Якименко в прошлом полковник МВД. Тоже силовик. И мы знаем, что когда убили Артема Сотникова до возбуждения уголовного дела председатель ОНК в присутствии генерала ГУ ФСИН заявляла о том, что Артем Сотников отрицательно характеризовался и вообще плохо себя вел. Дальше возьмем ОНК Мордовии. Из семи ее членов пятеро это бывшие сотрудники ФСИН и прокуратуры. Более того, один из них возглавляет профсоюз сотрудников уголовно-исполнительной системы этого региона. Председатель ОНК Тульской области Александр Воронцов это бывший следователь МВД. А Омскую ОНК возглавляет председатель по фамилии Мингалимов. Это в прошлом сотрудник областного МВД. И сейчас он возглавляет его общественный совет.

«СП»: — Почему омбудсмен не демонстрирует энтузиазма по поводу Вашей инициативы?

—  Лукин это мудрый политик. На сегодняшний день существует комфортный баланс между ОП, Президентским советом и аппаратом Уполномоченного по правам. Люди не хотят конфликтовать, тем более, что между ними налажено взаимодействие. Однако, несмотря на это мы представители Совета по развитию общественного контроля в Госдуме готовимся к тому, чтобы представить документальное техническое обоснование этой инициативе. Чтобы уже в ближайшее время, в июне Ярослав Нилов внес ее в Думу на рассмотрение. Возвращаясь к позиции Лукина, хотел бы подчеркнуть, что он не обладает законотворческой и правовой инициативой. То есть не может подавать этот законопроект на рассмотрение в законодательный орган. Этим займется профильный комитет Госдумы под руководством Ярослава Нилова. Кстати говоря, сам Лукин буквально на днях выразил сожаление, что лишь 35 общественных комиссий передали ему отчет о проделанной работе за прошлый год. Это составляет менее 50%. Несмотря на то, что федеральный закон № 76 это четко предусматривает. В кулуарных разговорах рядовые члены ОНК выступают за предложенную схему. При этом большинство их нынешних председателей из числа силовиков, конечно же, выступает против. Они хотят сохранить за собой монополию в деле мониторинга ситуации в тюрьмах. То же самое касается деятелей из Общественной палаты. Никому ведь не хочется делиться полномочиями.

Заместитель руководителя фракции ЛДПР, председатель комитета Госдумы по делам общественных объединений и религиозных организаций Ярослав Нилов объясняет настороженную реакцию членов ОП на продвигаемую им инициативу консервативным настроем «общественников». «Все новое и креативное сразу воспринимается в штыки».

«СП»: — Почему Вы приняли решение поддержать идею создания новой федеральной правозащитной структуры?

— В первую очередь исходя из принципа «сдержек и противовесов». Мы знаем, что сегодня наметился определенный кризис в работе некоторых Общественных наблюдательных комиссий в регионах. Где мы либо наблюдаем засилье бывших силовиков, в результате чего комиссия просто бездействует. Либо местные власти оказывают жесткое противодействие ее попыткам повлиять на ситуацию. Не брезгуя порой уголовным преследованием, запугиванием и другими способами оказания давления.

«СП»: — Федеральный координатор будет не так уязвим в силу высокого статуса?

— Конечно. На членов московской комиссии будет гораздо сложнее надавить. По крайней мере по линии местных властей. Потому что у этих людей нет бизнеса или рабочего места в данном регионе, детей, которые ходят в садик или школу. У них нет недвижимости и они не стоят в очереди на получение жилья. Я перечисляю наиболее распространенные методы, которые часто используются для запугивания и оказания давления. Причем, не только в отношении ОНК. В повседневной деятельности политических партий в регионах мы сталкиваемся с такими же проблемами. Вот почему я поддержал идею создания, скажем так, «правозащитного спецназа», который мог бы реагировать на ЧП (и предотвращать их) в системе ФСИН. Выезжая на место, «федералы» могли бы заниматься вместе с членами местных ОНК правозащитной деятельностью и контролем за соблюдением прав человека в тюрьмах.

«СП»: — А что мешает заниматься этим федеральному омбудсмену и его аппарату?

— К сожалению, Владимир Лукин у нас один и ему трудно поспевать везде. Чтобы приехать в регион и понять, что здесь происходит, может потребоваться не один день. Уполномоченный в силу своей занятости просто не в состоянии это сделать. Сдержанное отношение Владимира Лукина к этому нововведению я связываю с тем, что это вообще достаточно осторожный человек, который не любит идти на обострение. Не стоит забывать, что это бывший депутат из фракции «Яблока», которая всегда занимала очень гибкую позицию. Это мы в ЛДПР не боимся и порой идем на жесткое обострение. Для нас интересы граждан превыше всех остальных. Когда депутаты заслушивали в Госдуме отчет о деятельности омбудсмена я задал Лукину прямой вопрос. Почему можно услышать Вашу реакцию по поводу политизированных законопроектов, в отличие от реакции по поводу нарушение прав человека в тюрьмах, в домах престарелых, в армии, где процветает этническая дедовщина и т. д. Конечно, может быть виноваты СМИ, которых не интересуют такие инфоповоды. Но я не уверен в этом. Кстати говоря, я согласен на компромиссный вариант, предложенный Лукиным. Пусть часть федеральной структуры будет формировать президентский совет по правам человека. А другие две трети пусть предлагают омбудсмен и Общественная палата. Давайте работать вместе и распределим полномочия. Главное, чтобы были люди с полномочиями, которые могли бы выезжать из Москвы и оказывать правозащитную помощь нашим ОНК на местах.

«СП»: — Выстроена ли в РФ система защиты прав человека, которая не зависела бы от административного давления извне?

—  Какие то шаги в этом направлении предпринимаются, но пока утвердительно ответить на этот вопрос, конечно, нельзя. Чтобы возникла независимая система нужно, чтобы сменилось поколение правозащитников. Поскольку среди последних много выходцев из тех структур, которые в свое время подавляли подобную деятельность. О какой правозащитной деятельности можно было говорить в СССР? Когда такие люди преследовались. А потом те, кто занимался преследованиями вдруг записались в борцы за гражданские свободы. Вот почему правозащитное сообщество нуждается в омоложении. Второй фактор это смена политического климата. Чиновники не должны бояться того, что правозащитники будут вскрывать какие-то негативные факты. Не позволяя обнародовать негативную информацию (хотя это нормальное явление в цивилизованных странах), заставляя институты гражданского общества утаивать, а то и покрывать такие факты, власть предержащие оказывают медвежью услугу нашей федеральной власти. В результате чего нашему президенту и главе правительства потом выслушивают множество нелицеприятных вещей. Не говоря уже о министре иностранных дел, который регулярно выслушивает критику в адрес властей РФ за нарушения прав человека.

Фото ИТАР-ТАСС/ Евгений Асмолов