Путин и Навальный: образы будущего

Некоторые события, внешне малозначимые, внезапно приоткрывают вроде бы прочно запертую дверь на смрадную кухню истории.

Среди них недавнее освобождение Навального: значимость этого факта намного перевешивает даже значимость этой фигуры.

Первое, что бросается в глаза в широкой панораме обсуждения, — отношение общества к власти: ни сторонники, ни противники этого решения в принципе не обсуждали его юридическую правомерность. И сторонники, и противники «режима» не питают никаких иллюзий относительно его правового характера и юридического статуса: практически никто не может даже представить себе, что значимые решения не только «правоохранительных» органов, но и государства в целом могут основываться на законе как таковом, а не на интересах тех или иных групп влияния.

Вне зависимости от того, насколько правилен этот взгляд, его всеобщность весьма ярко характеризует не только отношение России к государству, но и степень его действительной, а не приписываемой ему официальными пропагандистами легитимности.

По сути, это приговор: он вынесен, и дело лишь за исполнителем.

Впрочем, личность палача в нашей стране определяется обычно до приговора.

Люди, на голубом глазу воспроизводящие либеральную мантру о том, что освобождение Навального стало результатом волны протестов, прокатившейся по всей стране (в Москве на Манежную вышло аж 2,5 тысячи человек), напоминают идиотов в исходном, древнегреческом смысле этого слова, — ведущих себя так, как будто никакого окружающего мира не существует.

Ведь даже если не верить заявлениям из окружения Навального о предложениях подать протест, передаваемых его адвокатами сразу после вынесения приговора, — не стоит забывать, что аналогичный и возымевший действие протест, как справедливо отметил Лимонов, был подан прокуратурой после отказа адвокатов: молниеносно, в тот же день, еще до начала акций протеста!

Наиболее распространенное объяснение беспрецедентному освобождению политического (потому что сотвори подобное тому, в чем обвинен Навальный, член «Единой России», вряд ли ему стоило бы ждать чего-то, кроме поощрения и повышения) заключенного из зубов российской Фемиды — необходимость придания легитимности продлению мэрского срока Собянина.

Подтверждением этой гипотезы служат и чистосердечные истерики членов штаба Навального, прямо говоривших о своих весьма конкретных договоренностях с московской мэрией, и заявления самого бывшего и будущего мэра Москвы, и трогательная забота «Единой России» об оппозиционных кандидатах. Ведь выборы, по сути дела, носят однопартийный характер: пресловутая «партия жуликов и воров» голосами своих муниципальных депутатов поддерживает всех участников выборов, — притом что ни один из них (даже ее московский лидер Собянин) не желает выступать от ее имени.

Нет ни малейшего сомнения, что Навальный, — в соответствии со своими широковещательными заявлениями, — в полной мере, эффективно и добросовестно выполнит взятую им на себя роль и обеспечит как привлечение на избирательные участки значительного количества пылающих энтузиазмом любителей игры в политические наперстки, так и придание московскому фарсу максимально возможной схожести с настоящими честными выборами.

И в том, что разница все же будет заметна, никакой вины Навального не будет: свою работу он выполнит хорошо.

Заказчикам понравится.

Удивляющимся этой роли стоит напомнить «выборы» в пресловутый Координационный совет оппозиции, после которых стало загадкой, чем окружению Навального так не нравится Чуров и его методы.

Гипотеза выглядит стройной, — но лишь на первый взгляд.

Ведь команда на освобождение Навального совершенно явным образом пришла «с самого верха» многоподъездного кремлевского Олимпа.

А людям, способным отдать не подлежащее обсуждению приказание прокуратуре всея Руси, скорее всего, глубоко безразлична не только степень легитимности очередного мэра Москвы, но и его фамилия (Собянин, конечно, ценный кадр, — но для него есть много других интересных мест, вплоть до дымящегося вот уже несколько месяцев кресла премьера).

И освобождение Навального — признак глубокого изменения баланса сил в правящей тусовке, изменения, произошедшего непосредственно перед вынесением приговора, так что судья просто не успел узнать о нем, и его пришлось поспешно поправлять.

Что же могло изменить этот баланс?

Один из самых осведомленных комментаторов взаимодействия российской властной общественности с ее западными партнерами, Татьяна Волкова, первой дала самоочевидный, напрашивающийся ответ: история со Сноуденом.

Верящие словам, а не делам руководителей люди запомнили в связи с этой фамилией только искрометные проявления брызжущего путинского юмора — фразы о поросенке, с которого больше визгу, чем щетины, и о том, что Сноуден должен прекратить наносить вред национальным интересам США (забавно, что о национальных интересах России ее президент в связи с этим даже не вспомнил).

Однако обращающие внимание не только на слова, но и на дела не могли не заметить фантастически жесткую реакцию США на историю со Сноуденом, из-за которой не только Франция, но и теснейшим образом связанная с Латинской Америкой Испания закрыли свои воздушные пространства для самолета президента Эквадора из-за одной лишь возможности нахождения на борту Сноудена!

Этот феерический скандал показал: вне зависимости от реальной значимости Сноудена, США придают ему исключительное значение. И смертельно напуганный Сноуден попросил, наконец, политического убежища в России.

Способов предоставления политического убежища беглым сотрудникам спецслужб много: вплоть до сообщения о скоропостижной кончине Сноудена в транзитной зоне Шереметьева от чумы или иной славной инфекции и торжественной передачи американской стороне его пепла после масштабных дезинфекционных мероприятий. С последующими длительными беседами по душам с новоиспеченным «Иван Иванычем Ивановым» или «доктором Рудольфом Смитом» в отдаленном комфортабельном санатории.

Однако российское руководство не стало играть в сложные игры.

Причина неважна.

В силу общей деградации оно может уже в принципе не подозревать об их возможности, или быть уверено в невозможности сохранения тайны, или просто лениться делать что-либо сложнее банального отката. Может быть, кто-то альтернативно одаренный умом и смелостью просто решил щелкнуть американцев по носу и посмотреть, что из этого получится, — а, может, он решил продемонстрировать суверенность России, независимость ее правящей тусовки от ее выведенных на Запад активов и солидарность с борющимся с западной агрессией народом Сирии.

Для правильного ответа на этот вопрос нужен конспиролог с хорошим опытом психиатра, — но сам по себе ответ этот неважен.

Важен результат: официальное предоставление Сноудену политического убежища, воспринятое американцами, — повторюсь, вне зависимости от реальной значимости этого ставшего символическим персонажа, — как оглушительная, публичная и, главное, совершенно ничем не спровоцированная пощечина.

По своему значению ее можно сравнить разве что с подъемом затонувшего «Курска» целиком, без отпиленной и надежно захороненной на дне носовой части, или со взятием Тбилиси и формированием в Грузии пророссийского режима в 2008 году.

Американскую элиту можно обвинять в чем угодно, кроме непонимания специфики и правил современной глобальной конкуренции. Она точно, на опыте четверти тысячелетия своей истории знает: тому, кто подставляет вторую щеку, вслед за ушами отрезают голову.

Поэтому ответ на публичную пощечину должен быть молниеносным и убедительным, а в идеале, как писали наши стратеги еще в середине 90-х, — асимметричным и неадекватным.

И, возможно, освобождение Навального стало именно таким ответом: с одной стороны, наглядно и однозначно демонстрирующим Путину всю глубину его обеспечиваемого оффшорной аристократией сувенирного «суверенитета», а с другой — создающего для него новые стратегические опасности.

Арест Навального был торжеством клана силовой олигархии, плюющей на все сложные политтехнологические комбинации и демонстративно ломающей их ради простого желания мести за пережитый страх и столь же простого желания продолжить бетонирование политической площадки по принципу «кто не с нами — должен сидеть в тюрьме».

Освобождение Навального стало реваншем либерального клана, этой штурмовой пехоты глобального бизнеса, и наглядным началом реализации проекта «Ельцин-2».

Собственных сил этого клана на такой стремительный ответ было недостаточно: он могли дать его лишь при внезапной и стремительной поддержке США, обиженных и испуганных внезапной самостоятельностью российского руководства.

Казалось бы, что изменилось?

К 8 сентября Навальный добросовестно отработает свой цирковой номер — и либо канет в колонию, где на него начнут по испробованному на Ходорковском методу навешивать следующие уголовные дела, — от «дела спиртзавода» до похищения луны в очередное новолуние, — или же дадут условный срок и с наслаждением упекут туда же по обвинению в переходе улицы на красный свет (возможно, даже за рулем собственной машины).

Однако эти варианты были возможны лишь в начале прошлой недели.

Верить в них сегодня — непростительная наивность, ибо баланс сил кардинально изменился.

Он может и восстановиться, — но пребывающее в коллективной нирване путинское окружение, погруженное в напряженное переваривание замеченной им части России, вряд ли способно даже задуматься о соответствующих проблемах. Как сказал один вельможа, «отстаньте уже со своей статистикой — она неприятна».

Мы привыкли посмеиваться над широкими слоями правящей бюрократии, уже длительное время стихийно фокусирующей свое коллективное бессознательное на фигуре Навального и воспринимающей его как образ, на символическом поле вполне равнозначный образу Путина.

Разумеется, в жизни все не так, но это неважно: в воспаленном коррупцией коллективном сознании правящей тусовки Путин и Навальный — две равнозначные фигуры, символизирующие два возможных для этой тусовки образа будущего.

И, что еще более важно, ничего третьего в этом воспаленном бреду нет.

Люди, подобно герою «Матрицы», напряженно и безысходно гадающие — «красная или синяя? Путин или Навальный?», — вдруг получили внятный сигнал: Путин потерпел поражение.

Он слабее.

И, значит, будущее принадлежит не ему.

И вот теперь Навального можно сажать куда и как угодно: поздно, поезд уже ушел, ответы даны.

Латынина ошиблась: его освобождение, демонстрирующее его силу, сделало его лидером не «оппозиции», ничтожность, раздробленность, фетишистский и манипулируемый характер которой делает ее, саму по себе, гарантированно беспомощной.

Освобождение Навального сделало его лидером правящей бюрократии, — точнее, той ее количественно преобладающей части, которая, оценив уровень адекватности и перспективности Путина в ходе апрельской «прямой линии с народом» и еще больше — в ходе публичного развода, напряженно и старательно ищет себе нового хозяина.

Хозяин найден, и теперь профессиональные слуги сначала тайком поползут, потом украдкой пойдут, а потом уже и наперегонки побегут к нему, предавая утратившего чутье и перспективность господина, — так же и по тем же причинам, как это было с Горбачевым.

И недалек тот день, когда политическую тишину разорвет ликующий вопль уже не молодого менеджера из «Альфа-групп», а вполне себе системного высокопоставленного вельможи: «Господин назначил меня любимой женой!»

И кто знает, не является ли предвестником этого процесса удивительная конструктивность, покладистость и добросовестность московской мэрии, столь радостно удивившая наивных штабистов Навального?

Повторюсь: теперь его можно сажать, — это уже не переломит тенденцию, ибо правящая тусовка осознала в его лице нового, следующего хозяина.

А когда слуга сознает своего хозяина, — он начинает служить ему, истово и добросовестно, и возводит его на пьедестал: на самый высокий пьедестал, до которого только можно дотянуться из нашей страны.

Хорошо ли это для России?

Любой либерал ответит: «замечательно, ибо Навальный — наш человек».

И этот ответ исчерпывающе полон: это действительно их человек.

Огульное охаивание Навального наклеиванием на него образа Ельцина годится лишь в конспективном формате твиттера.

Да, как и Ельцин, Навальный оседлал либеральный клан, став орудием глобального бизнеса против России, — и, придя к власти, вне зависимости от своей воли станет заложником и орудием тех, кто его к этой власти привел.

«Перехитрить и кинуть» можно лишь отдельных людей: с глобальным бизнесом в силу его всеобъемлющего характера такие фокусы не проходят.

Однако Навальный — не копия начинающего Ельцина, и дело не в отношении к спиртным напиткам.

Навальный являет собой совершенно иной тип личности: столь же волевой, столь же зацикленной на власти и столь же мало интересующейся ценностями и принципами, — но при этом совершенно не принимающей даже формальных демократических норм.

Найдите в интернете видео обсуждения под его руководством подготовки к митингу на проспекте Сахарова и других обсуждений: он производит впечатление личности фюрерского типа, на фоне которой даже Жириновский выглядит, в неожиданном соответствии названию своей партии, и либералом (в древнем, вольтеровском значении этого слова), и демократом.

В своем сегодняшнем виде Навальный самим своим характером обещает нам либеральную диктатуру в прямом смысле этого слова — по образцу Пиночета.

Да, под Путиным в России жить тяжело, страшно и омерзительно.

И Навальный на фоне Путина хорош всем, — кроме того, что при нем в России жить станет нельзя, как нельзя стало жить в 1992 году в тысячах городов и поселков городского типа, разом убитых реформами его либеральных предшественников.

А в остальном городским хипстерам можно радоваться, пересматривать видео убийства Каддафи и фантазировать, какие именно слова вместо «вы не мусульмане» сорвутся с изуродованных чудовищной мукой губ подполковника Путина перед его кончиной.

Потому что глобальный бизнес и либеральный клан не прощают утративших перспективность отступников.

Хотели бы — да не умеют.

И совершенно не важно, купила ли метафорическая Аннушка подсолнечное масло или же — освобождением Навального — уже разлила его.

Важно иное: не булгаковская, а вполне реальная Аннушка, служащая в полиции, купила бутылку шампанского.

Спите спокойно, Владимир Владимирович.

Наслаждайтесь властью.

Успешной Вам Олимпиады.

И тренируйтесь с правильной интонацией произносить «Уважаемый Алексей Анатольевич».

Фото: Андрей Стенин/ РИА Новости