Война на сопках

На августовских митингах, которые пройдут в Приморье в честь очередной годовщины хасанского конфликта, участников боёв 1938 года не будет. Никого из них не осталось в живых — по крайней мере, в Приморском крае. Вместо ветеранов на сопку Заозёрную поднимутся чиновники в хороших костюмах и произнесут красивые слова. Я даже знаю какие. Приморский край — не окраина, а начало России, граница Родины священна и неприкосновенна, мы готовы отразить любую агрессию… Потом они уедут. До следующей годовщины.

«В эту ночь решили самураи…»

30-е дышали тревогой. В Европе шёл к власти Гитлер, на Тихом океане наращивала влияние Япония, создавшая на границе с СССР «марионеточное», как говорили советские учебники, государство Маньчжоу-го. «…Мы должны продвинуться, по крайней мере, до озера Байкал», — писал в секретном докладе японский атташе в СССР Касахара. «…Немного улеглись толки о возможности войны. А всё-таки тревожно. Все чего-то ждут», — это уже хабаровский дневник Гайдара 1932 года. Именно тогда и там он писал проникнутого предчувствием войны «Кибальчиша».

Хасанский пожар (по-японски — «инцидент у высоты Чжангуфэн») разгорался несколько лет. На границе случались провокации и перестрелки. В 1938-м порохом запахло всерьёз. В апреле командующий отдельной Краснознаменной Дальневосточной армией Василий Блюхер ввёл повышенную боеготовность. В июне создали Дальневосточный фронт, командующим которым назначили опять же маршала Блюхера. 15 июля у озера Хасан советскими пограничниками был убит японский разведчик Мацусима. 20 июля японский посол Сигэмицу заявил наркому иностранных дел СССР Литвинову претензии на земли у Хасана, но получил отказ: по Хуньчуньскому соглашению 1886 года сопки Заозёрная и Безымянная считались российскими.

Двухнедельная война — с танками, артиллерией, флотом, самолётами и камикадзе — началась в ночь на 29 июля рейдом японцев на Безымянную. Из 11 советских пограничников, оборонявших сопку, погибли пятеро.

К 31 июля японцы продвинулись вглубь территории СССР на четыре километра. Задачу отражения агрессии возложили на 39-й стрелковый корпус, которым командовал по совместительству начштаба Дальневосточного фронта Штерн (общее руководство боевыми действиями оставалось за Блюхером). 6 августа Красная армия после артподготовки и налёта «ТБ-3» пошла в наступление. Атмосферу того времени хорошо передают старые газеты: «Наши танки… поливали огнём самураев, как в душе вода поливает человека… Храбрый танкист тов. Андреев шёл только вперёд… Самураев, притаившихся в окопчиках, он начал топтать гусеницами танка» (старший лейтенант Несеред, газета «Большевик»). «На меня набросился один японский солдат и хотел приколоть штыком, но ему не удалось, я успел убить его со своего нагана. Он сразу свалился и даже не успел прокричать по-японски «банзай» (красноармеец Мельник, газета «По пути Сталина»).

Красное знамя на Заозёрной лейтенант Иван Мошляк водрузил уже 6 августа. К 9 августа японцев отбросили за границу. Посол Сигэмицу предложил начать переговоры, и 11 августа было заключено перемирие. Границу восстановили — по Хуньчуньскому соглашению.

Несколько лет назад я поднимался на Заозёрную. Дорожка, обозначенная белыми камешками, и пробитая по хребту просека разделяют Россию и Китай. У камня, где Мошляк ставил красный флаг, — плита и обелиск. Мимо ног скользит нарушитель госграницы — щитомордник. У китайского поста — ресторанчик с видом на Россию, позади меня — озеро Хасан, в котором пограничники ловят карасей. Земля здесь до сих пор набита железом: в прошлом году диггеры нашли ручные гранаты Дьяконова, осколки авиабомб. Говорят, на дне Хасана лежат танки — смешные маленькие «МС-1».

Последним участником боёв 1938 года, остававшимся в Хасанском районе, был умерший несколько лет назад Степан Шаронов — командир «сорокапятки». Десять лет назад я беседовал с ним в посёлке Краскино. Степану Сергеевичу было уже под 90.

— Стали мы сближаться, — рассказывал он. — Только начали перебежки с пушками, как с Пулемётной высотки — она была вся у них окутана проволокой — закидали нас абсолютно… Ранен я не был. А планшет весь издырявили. И в бинокле потом — крышку открываю, а там осколочек.

Победителей судят

По справочным данным, цена победы для РККА — 960 погибших, 2752 раненых (100 из них умерли в госпиталях), 527 заболевших. Член Общества изучения Амурского края капитан первого ранга в отставке Борис Шадрин, много лет занимавшийся Хасаном, приводит уточнённые сведения: СССР потерял 1009 человек убитыми, умершими от ран и пропавшими без вести. Японская императорская армия, по примерным оценкам, потеряла около 650 человек убитыми и 2500 ранеными.

В списке потерь отсутствует ещё одна жертва Хасана — герой Перекопа маршал Блюхер. Из-за больших потерь операцию расценили как неудачную и вскоре отстранили Блюхера от командования фронтом. 31 августа Главный военный совет РККА пришёл к выводу, что боевая подготовка находилась на «недопустимо низком уровне», войска были «раздёрганы и небоеспособны». Блюхеру вменили в вину «дезорганизацию фронтового управления». Оказывается, он, несмотря на указания сверху, долго отказывался вводить в бой авиацию, опасаясь жертв среди мирного корейского населения. 9 ноября 1938 года Блюхер умер в Лефортово. Реабилитирован в 1956-м.

По поводу итогов столкновения иногда пишут, что именно из-за поражений на Хасане и позже на Халхин-Голе Япония не решилась напасть на СССР во время ВОВ.

Другое следствие двухнедельной войны на сопках — разделение в октябре 1938 года Дальневосточного края на Хабаровский и Приморский. Хасан показал: чтобы решения принимались быстрее, доклады из южного приграничья должны сразу идти в Москву. Так в хасанских боях возникло нынешнее Приморье, подчинённое напрямую столице, а не Хабаровску, как раньше.

Косвенно с хасанскими событиями связано и переселение советских корейцев с Дальнего Востока в Казахстан и Узбекистан в 1937 году. На границе хмуро ходили тучи, и власти боялись, что корейцы в случае войны с Японией станут «пятой колонной». Именно поэтому казахстанские корни имеет Виктор Цой — его дед Цой Сын Дюн, по-русски Максим Максимович, был выслан с Дальнего Востока в Казахстан, где в 1938-м родился отец музыканта Роберт.

Песня о трёх танкистах, написанная в 1939 году, — тоже хасанская. В строчке «И летели наземь самураи…» последнее слово потом заменили на «вражья стая», но сюжет всё равно остался привязанным к месту: «…У границ земли дальневосточной…». Правда, «высокие берега Амура» тут ни при чём (на карту Борис Ласкин явно не смотрел). Ну и ладно — песня-то хорошая.

После Хасана воевали безостановочно: Халхин-Гол, Финляндия, Великая Отечественная… Закончилось всё только в августе 1945 года в Маньчжурии — совсем недалеко от Хасана. История закольцевалась.

У меня есть и личное отношение к хасанским боям. По семейной легенде, именно на Хасане летом 1938 года мой дед — тогда военный связист — познакомился с бабушкой. Четыре года спустя родился отец.

Мирное время

Об озере Хасан нынешнее информационное пространство знает куда меньше, чем об одноимённом «авторитете». В Приморье, где именами хасанских героев названы десятки улиц и посёлков, 1938 год вроде бы помнят лучше. По крайней мере — отмечают годовщины. К 75-летию, как положено, пройдут митинги, концерты, парады. Губернатор даже решил увеличить бюджет праздника.

Я часто бываю в Хасанском районе. Он действительно уникален и перспективен — не какое-нибудь захолустье. Именно здесь — один из двух оставшихся у России кусочков тёплого моря. Сюда тянут газопровод, здесь Транссиб хотят соединить с железными дорогами Кореи. Здесь сходятся территории КНР, КНДР и России, имеется погранпереход, живёт дальневосточный леопард, работает единственный в РФ морской заповедник…

Рай на земле — и в то же время редкая разруха.

Местный пожарный начальник возмущается: к посёлку Витязь нет дороги, потому что власти не могут разобраться, кому за этот участок отвечать.

В селе Перевозном — ни школы, ни аптеки. Автобус, связывающий с «большой землей», ходит раз в неделю, но может и не пойти, если дорогу размоет.

Посёлок Хасан от мира тоже фактически отрезан: пассажирский поезд отменили, автобус непредсказуем. Те же проблемы — в Приморском. На безразличие властей здесь жалуются даже местные единороссы. Словно это таёжная глушь, а не курортная зона под Владивостоком.

В Краскино на Крестовой сопке — 11-метровый бронзовый «Иван» (прототип — тот самый Мошляк). Монумент медленно разрушается от времени и джиперов-вандалов, залетающих наверх «с ветерком». Статус памятника федерального значения — как приговор: Москва далеко, а вкладывать средства местного бюджета нельзя.

В советские времена Хасанский район был крайне милитаризован. Именно здесь — в Барабаше и Краскино — в семьях военных родились столь полярные личности, как Резун-Суворов и полковник Квачков. Сегодня армии здесь почти нет, зато в каждой деревне заборы сделаны из перфорированных металлических аэродромных плит. Из Барабаша выводят мотострелковую бригаду (раньше она была дивизией) — едва ли не последнюю в/ч. Местные говорят: военные оставляют за собой «выжженную землю». Гарнизон должны передать посёлку, и напоследок армейцы срезают металлические трубы, ворота от боксов и т. д.

На таком фоне торжественные речи невоевавших чиновников звучат неубедительно. Какое там защитить, если даже обустроить не можем.

В 1969-м мы ещё воевали с китайцами за остров Даманский, хотя потом всё равно отдали. В 2000-х без боя сдали им же острова на Амуре. Курилы пока держим.

…По хасанской трассе между Славянкой и Краскино на железнодорожном виадуке сохранились старые лозунги. С одной стороны выбито: «Привет участникам Хасанских боёв», с другой — «Да здравствует Советский Союз!».

Кажется, эти лозунги родила очень давно какая-то другая цивилизация, не наша.

На фото: 1938 год. Сопка Заозёрная