В разгар предвыборной кампании мэра Москвы показательная борьба с нелегальной миграцией стала наиболее востребованным способом политического пиара. Особое внимание было приковано к палаточному лагерю для нелегальных мигрантов в Гольяново, который был ликвидирован во вторник. Оставшиеся ждать депортации на родину 234 нелегала переведены в Центр временного содержания иностранных граждан в поселке Северный. Всего через лагерь прошло более 600 человек, в основном — вьетнамцев, задержанных в ходе полицейского рейда на подпольной фабрике.
В каких условиях жили сотни нелегалов в Гольяново, узнавал Дмитрий Пашинский.
Дорогу в лагерь мне подсказывают два узбека в грязных строительных комбинезонах. Большая удача, что я встретил их. Улицы промзоны Гольяново пугающе безлюдны. Ни жилых домов, ни магазинов, даже машины проезжают редко. Сплошные заводские цеха, окруженные километрами бетонного забора. За одним из них и расположен палаточный лагерь для нелегальных мигрантов. Официально: «Пункт временного размещения и установления личности иностранных граждан, подлежащих выдворению». Дежурные полицейские очень обижаются, когда место называют «лагерем». «Это не тюрьма и мы не надзиратели, — объясняет подполковник ГУВД Москвы Андрей Желудев. — Я здесь не кум!». «Некум» встречает группу журналистов на входе. После долгой проверки документов мы проходим в узкую щель железных ворот и оказываемся на раскаленной от солнца асфальтовой площадке.
— Добро пожаловать в «маленький Вьетнам!» — радостно говорит представительница пресс-службы ГУВД Москвы Наталья Сафонова. Она обещает быть кем-то вроде экскурсовода и ответить на все интересующие вопросы, но «только не под запись и не на камеру». Всем своим видом Наталья дает понять, что начальство приготовилось ко встречи со СМИ в лучших традициях советской агитки.
Вспоминается эпизод из «В круге первом» Александра Солженицына, когда в Бутырскую тюрьму 30-х приехала американская делегация в главе с супругой президента Рузвельта, а заключенные сидят в свежее отремонтированной камере в щелковом белье и излучают наигранную радость за двойную пайку. Хотя справедливости ради стоит отметить, что атмосфера в Гольяново не столь ужасна, а лица мигрантов не выражают скрытого отчаяния.
В центре площадки за металлическими ограждениями разбит палаточный городок. Улицы городка такие же безлюдные, как местная промзона, отчего складывается ощущение, что здешних обитателей погнали на работу. Рядом автозак и грузовик с надписью «питьевая вода», больше напоминающий водомет. Чуть дальше палатки охраны и МЧС, там же медпункт и столовая. Кормят три раза в день, но за едой приходится стоять по несколько часов, потому что персонал не успевает готовить. Сегодня на обед рис с тушенкой, но правильнее было бы назвать это блюдо просто рис. Охраняют лагерь бойцы ОМОНа, многие из которых ходят в защитных респираторах, боясь получить инфекцию. В каждой палатке живут по 20−30 человек без электричества и тепла. Спят на двухъярусных кроватях, стоящих прямо на голом асфальте, хотя минувшей ночью в Москве было ниже 15 градусов. Внутри чувствуется спертый запах немытых тел и сигаретного дыма. Всюду валяются пустые коробки с гуманитарной помощью и дорожные сумки мигрантов, ожидающих депортации. На одной из кроватей трое южно-азиатов играют в карты, не обращая внимания на толпу зашедших с камерами журналистов. Кто-то спит, завернувшись с головой в одеяло.
Тем временем администрация лагеря с гордостью демонстрирует местную «достопримечательность» — прачечную, которую в качестве благотворительной помощи установил неизвестный предприниматель. Креативный рекламный ход, думаю я и замечаю, как рядом женщины вручную стирают одежду.
Условия, созданные для нелегалов в Гольяново, гораздо лучше тех, в которых они жили прежде, считает подполковник Желудев. «Мы находили их в самых жутких местах — в подвалах, коллекторах, на свалках. Будь их воля они бы здесь навсегда жить остались», — уверен он. По его словам, за время существования лагеря не было ни одного случая побега или поножовщины. Это, улыбаясь, подтвердил и стоявший рядом седовласый ОМОНовец: «Вьетнамцы мирный народ. У меня дядя в войну вместе с ними американцев резал».
В минувшие выходные в лагере содержалось 468 человек. Спустя два дня их оставалось уже 234. Все без исключения — вьетнамцы, приехавшие в Россию из-за нищеты и безработицы. Средняя зарплата во Вьетнаме составляет $ 40, здесь же им удавалось заработать $ 300−500 в месяц, почти шепотом рассказывает вьетнамец по имени Зап, осторожно косясь в сторону охранников. Самостоятельно контактировать с вьетнамцами нам запретили с самого начала, настоятельно порекомендовав вести все общение через переводчика Павла, которого специально прислали из Министерства обороны. Уникальность Павла в том, что он умудрялся переводить даже длинные ответы тремя фразами: «у нас все хорошо», «жалоб нет», «хотим домой». На фоне его лаконичных переводов забавно смотрелось, как журналистка с помощью пальцев успешно разъяснялась с молодой вьетнамкой, предложившей две тысячи рублей за наручные часы.
В отличие от своих земляков Зап довольно сносно знает русский, который ему удалось выучить, читая газетные объявления и найденные на помойке книги. На вид ему лет 35. Он приехал в Москву из Ханоя больше трех лет назад по туристической визе. Чтобы отправить его на заработки, семья с трудом собрала около $ 2 тыс. Как и большинство местных нелегалов, его задержали в соседнем от лагеря здании, где находилась подпольная фабрика по пошиву детской одежды.
На этой фабрике работало более 700 нелегалов, фактически находящихся на положении рабов, заявил СМИ представитель общественного совета ГУ МВД Антон Цветков. Хозяева отобрали у них паспорта и годами не платили зарплату, круглосуточно заставляя работать. «Как мне кажется, без ведома посольства Вьетнама такая глобальная миграция невозможна», — сказал Цветков.
Логично возникает вопрос, возможно ли, без ведома правоохранительных органов существование такой фабрики?
— Ты хочешь возвращаться домой?
— Нет, — отвечает Зап.
— Почему?
— Работы там нет. Скоро обратно приеду. Семью кормить надо.
— А здесь тебе нравится? — спрашиваю я, как будто у него есть выбор.
— Нормально. Только мыться холодно и кормят невкусно.
— Какие-то документы у тебя есть?
— Паспорт.
— А деньги, чтобы самому купить билет?
— Нет.
Запу повезло оказаться одним из 179 человек, которым родственники или друзья передали через посольство паспорта. В ближайшее время по решению суда их должны депортировать на родину. А значит, они снова вернуться в Москву, пополнив собой подвалы нелегальных фабрик.
Ранее из России смогли улететь уже 48 задержанных нелегалов за счет средств федерального бюджета. При этом 200 человек до сих пор не имеют никаких документов. На суде они представились липовыми именами, и установить их личности пока не удалось. Еще 152 человека находятся в центре временного содержания иностранных граждан в поселке Северный, куда во вторник начали отправлять «гольяновских» вьетнамцев. «Попасть в этот центр никто не хочет, а все, кого туда отвезли, просятся назад. Там режим, как в СИЗО — одноразовая прогулка, плохое кормление, душные камеры по 30 человек», — говорит координатор проекта «ГУЛАГу.нет» Михаил Сенкевич, в прошлом 17 лет отсидевший в местах лишения свободы. Волонтеры посещают лагерь Гольяново уже в шестой раз, привезя с собой очередную партию гуманитарной помощи — воду, печенья, конфеты. «Кино будут смотреть?» — шутя спрашивает какой-то фотограф, увидев в одной из коробок попкорн.
Когда начинается раздача продуктов, вьетнамцы выстраиваются длинной шеренгой вдоль ограждений с протянутыми руками. Десятки протянутых рук, напряженных от страха не получить свою порцию. «Сначала женщины! Не волнуйтесь, на всех хватит!» — успокаивают волонтеры граждан страны победившего социализма, но раздача продолжается по принципу — кто успел, тот и взял. Многие вклиниваются в очередь по второму разу, пользуясь тем, что отличить их по внешности трудно. Наблюдая, как жители лагеря буквально вырывают друг у друга упаковки с печеньем, я спрашиваю Наталью из пресс-службы ГУВД, не голодные ли они? «Нет, это у них игра такая, — совершенно серьезно отвечает она. — Их очень сытно кормят. Хотите попробовать?». Я вежливо отказываюсь и почему-то стыжусь своей брезгливости. Своей сытости.
Фото: ИТАР-ТАСС
