Черт из электронной табакерки

В начале сентября 1962 года на деньги Пентагона была создана цифровая сеть ARPAnet, соединившая между собой компьютерные узлы Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, Стэндфордского исследовательского центра, Университета штата Юта и Университета штата Калифорния в Санта-Барбаре. Был сделан первый шаг к управлению вооруженными силами США в режиме реального времени.

Кстати, с тех пор 2 сентября считается днем рождения интернета.

Это бы своего рода ответ Пентагона на успешное применение в 1960 году советской системы противоракетной обороны, которая была бы немыслима без инновационной радиоэлектроники. Тогда новые реалии в армейских кругах США вызвали самый настоящий шок, поскольку ряд экспертов выразили сомнение, что американское 15-кратное преимущество в ядерных зарядах над советской триадой (6000 к 405 на то время) гарантирует преодоление воздушных границ СССР.

До этого в Белом Доме считали, что в СССР нет ни электронных вычислителей, ни национального производства элементной базы, на основе которого можно было бы серийно собирать вычислители, тем более мощные ЭВМ. Однако зенитная ракета С-75, сбившая высотный самолёт-разведчик ВВС США У-2 с пилотом Фрэнсисом Пауэрсом, косвенно подтвердила рапорт сотрудников фирмы RAND о том, что Москва уже имеет мощные электронные вычислительные машины.

Хотя годом ранее, когда советские власти продемонстрировали американцам разработку пензенских ученых из филиала СКБ-245 во главе с заместителем по научной работе лауреатом Сталинской премии Баширом Рамеевым, эти сведения не брались в расчет. Речь шла об ЭВМ «Урал-2», серийное производство которых начал местный завод САМ. Считалось, что этого не может быть, потому что этого не может быть никогда.

Между тем первое испытание этой машины, с 40-разрядным процессором и ОЗУ с емкостью 4096×20 бит, прошли в еще 1956 году. Справедливости ради, «Урал-1» достаточно быстро вышел из строя, прежде всего, из-за плохо пропаянных контактов. На низкую работоспособность повлияли и скачки напряжения, связанные с подключением и отключением заводских потребителей, которые также запитывались от этой же электросети.

Рамеев проанализировал причины неудач и совместно с наладчиками из лаборатории B.C. Антонова разработал методику устранения выявленных сбоев, тем самым ввел свой стандарт качества ЭВМ. В итоге получилось не только скоростная машина, но и еще надежная и удобная для работы. Для Башира Искандаровича это было делом личного научного престижа, которым он очень дорожил. За право выпуска массовой ЭВМ его коллектив конкурировал с Энергетическим институтом АН СССР под руководством члена-корреспондента АН СССР И. С. Брука, минским СКБ Г. П. Лопато и Институтом точной механики и вычислительной техники АН СССР.

Таким образом, в СССР над новой вычислительной техникой трудились несколько научных центров, каждый из которых шел ноздря в ноздрю с ведущими американскими фирмами. Соревнование сверхдержав в вычислительной технике носило стратегический характер с явным военным уклоном. Только благодаря ЭВМ нам удалось первыми вырваться в космос.

Для советской науки 60-е и 70-е годы прошлого века были временем разработки прорывных технологий. В Конструкторском бюро Госкомитета по радиоэлектронике (впоследствии — НИИ «Квант» Минрадиопрома) запустили высокопроизводительную полупроводниковую вычислительную машину общего назначения «Весна». Институт точной механики и вычислительной техники АН СССР презентовал БЭСМ-6, которая на тот момент имела самую большую производительность в мире — порядка 1000000 оп\сек. А в 1968 году была успешно испытана уже многопроцессорная ЭВМ «Урал-25».

Однако неожиданно для всех в декабре 1969 г. в Минрадиопроме состоялось совещание, на котором поставили вопрос о переориентации советских ЭВМ на архитектуру IBM серии 360. В качестве главного аргумента приводится успешный опыт инженеров ГДР, к чьим достижениям в СССР относились с высоким уважением. Во многом объяснялось это тем, что еще со времен войны в советском руководстве закрепился устойчивый стереотип о немецком инженерном превосходстве.

На министерское решение повлияла и прагматическая политика сближения с Западом. Министр МРП Калмыков убеждал разработчиков, что без переориентации на американский стандарт СССР останется в компьютерной самоизоляции. Наши ученые, напротив, настаивали на развитии отечественных архитектур. Каждая из школ — советская и американская — имела свои плюсы и минусы. За нами было преимущество в схемотехнических решениях, позволяющих делать более производительные ЭВМ, за IBM — удобство программирования и более лучшие сетевые решения.

Насколько хороши были наши машины, в своих очерках написал киевский программист Самуил Любицкий, позднее иммигрировавший в Канаду: «Мне она сразу понравилась („Минск-32“). Это был уже настоящий, серьёзный мэйнфрейм: шесть нормальных лентоводов (ленты в бобинах, прощайте удочки!), перфокарточный ввод-вывод (по сравнению с перфолентой это колоссальный прогресс, оценить который может только тот, кто хорошенько надолбался с перфолентами). Конечно, скоростной АЦПУ, никаких „стрекоталок“. Быстродействие, память 64 килослова (в слове 37 бит) — супер! И самое поразительное — магнитные барабаны (вот забыл, сколько их было штук). В конце 60-х и первой половине 70-х „Минск-32“ был самой популярной машиной, неприхотливой, на редкость удачной. В ней как будто был угадан тот максимальный уровень сложности, который возможен в массовом (и не военном) изделии советского хайтека».

Именно поэтому споры были очень жаркими. Академик Келдыш предлагал сохранить советскую школу, но воспользоваться американским опытом. «Нужно купить лицензии, — говорил он, — но делать свои машины». Его ученик А. Дородницын, директор ВЦ АН СССР, точно обозначил временное отставание в случае перехода на архитектуру IBM серии 360 — не менее четырех лет. Замминистра Минрадиопрома М. К. Сулим в знак протеста написал заявление об уходе.

Несмотря на противоречия, было общее понимание того, что радиоэлектроника и ЭВМ в военном ведомстве, а также в народном хозяйстве, должны быть только советского производства, поскольку из электронной табакерки в самую неподходящую минуту мог выскочить черт и, к примеру, перенаправить наши ракеты против нас самих. Схемотехнически, да и программно такие вредоносные решения вполне могли быть реализованы в микропроцессорах и программном обеспечении иностранного производства. Тем более, что найти такого троянца зачастую не представлялось возможным, так как ларчик открывался извне — с помощью шифрованного сигнала.

С развалом СССР этот постулат, который считался альфой и омегой национальной безопасности, был успешно забыт правительством Ельцина и его командой, в первую очередь либералами ультраправого толка Гайдаром и Чубайсом. Однако недавнее разоблачение Сноудена вновь подняли вопрос о программах-шпионах, как ни странно, в первую очередь у американских союзников — Германии и Франции.

В России почему-то никто из правительственных чиновников даже не заикнулся на эту тему, хотя серия непонятных катастроф с российскими космическими аппаратами, в которых использовались чипы иностранного производства, остро обнажила именно эту проблему.

В записке о расследовании аварии со спутником связи «Экспресс-АМ4» 18 августа 2011 года говорится о мифической неисправности комплекса командных приборов разгонного блока ракеты-носителя «Протон-М». Таким же ореолом таинственности окутана авария российской межпланетной станции «Фобос-Грунт», которая просто осталась на опорной орбите, не получив с бортового вычислительного комплекса команды на выход на траекторию полёта к Марсу. Опять непонятная формулировка о причине аварии — «сбой работы из-за воздействия космического излучения».

Непонятно и крушение нового российского самолета Sukhoi SuperJet-100 в Индонезии 9 мая 2012 года, в которой обвинили опытных летчиков, мол, они просто отвлеклись от полета. По словам главы Объединенной авиастроительной корпорации Михаила Погосяна, бортовые самописцы не зафиксировали отказы в системах Sukhoi Superjet-100. Иными словами, летчики не справились с управлением по халатности. С другой стороны, просочилась информация наших спецслужб о возможной причастности расположенной в аэропорту Джакарты базы ВВС США, впрочем, доказать эту связь не удалось.

Таких мистических примеров — масса, что говорит о системности явления.

Но особую тревогу вызывает оснащение нашей оборонки иностранными чипами, прежде всего американскими. К примеру, в системе ГЛОНАСС применяются двух-ядерные процессоры APQ8060 и MSM8960 американской компании Qualcomm. В данном случае речь идет о приемниках, так как сама начинка спутников засекречена. Но для специалистов не секрет, что обработка ГЛОНАСС-сигнала в наших устройствах обеспечивается чипом MSM8255Turbo, выпускаемый по 45-нанометровой технологии всё той же компанией Qualcomm. Значит, с большой долей вероятности можно предположить, что и передатчик ГЛОНАСС-сигнала спутников также собран на идентичных американских чипах.

Между тем, именно система ГЛОНАСС должна обеспечить наведение на цель российских высокоточных ракет при отражении потенциального агрессора, но где гарантия, что он не перенаправит наше смертоносное оружие против наших же вооруженных сил. И вообще, можно ли в данном случае говорит о надежной обороноспособности России? Этот вопрос этот далеко не праздный, так как ключик от электронного ларца, где ждет своего часа вредоносный троянец, находится в Вашингтоне.

Фото Владимир Федоренко / РИА Новости