Переизбрание будущего

«Свободная пресса» продолжает серию публикаций о драматических и кровавых событиях 1993 года. Сегодня своими воспоминаниями делится христианский публицист, философ, бывший депутат Верховного Совета Виктор Аксючиц. В беседе с корреспондентом «Свободной Прессы» он назвал одну из главных причин трагического противостояния защитников Белого дома и окружения президента Ельцина: обе стороны конфликта не желали пойти на компромисс.

«СП»: — Почему в 1993 году вы оказались на стороне Верховного Совета?

— Президент Ельцин грубо нарушил Конституцию: он просто ее отменил. Распустил Съезд народных депутатов, который тогда был высшим органом государственного управления. Я остался, потому что считал, что меня избрал народ, и я не могу этому потворствовать.

Однако, в самом Верховном Совете я был в оппозиции. После указа Ельцина я отметил в своем выступлении, что это переворот, но мы должны исходить из реальности, а реальность такова, что власть у них. Поэтому мы не должны заниматься обличениями, а принимать действенные решения чтобы вывести страну из ситуации, которая может закончится кровью.

Мои предложения касались немедленного назначения досрочных выборов и Верховного Совета и президента, вступления в переговоры со стороной Ельцина. А в случае отказа, отдать приказ об аресте участников переворота. Но, к сожалению, все мои единомышленники, включая Сергея Бабурина, Ильи Константинова (депутаты ВС) посчитали, что я хочу «легализовать незаконную власть».

«СП»: — Вы ожидали что в стане вчерашних союзников, вместе противостоявших ГКЧП, произойдет такое размежевание?

— Именно съезд избрал Ельцина главой ВС и я тогда тоже голосовал за него. Было несколько вариантов реформы, но он выбрал самый радикальный, которые совершенно разрушали всю экономику страны. Когда в феврале 1992 года Гайдар выступил с докладом о первых результатах реформ, я сказал в своем выступлении, что хотя не являюсь экономистом, но понимаю, что отмена государственного контроля над ценами, когда экономика монополизирована, не является либерализацией. Это и было началом поляризации между Ельциным и частью парламента, который он сам породил.

«СП»: — Как вы сегодня оцениваете действия Руцкого и Хасбулатова?

— Руководство Верховного Совета и Руцкой были неадекватными в самых критических ситуациях. Они были, в основном, людьми неверующими. И в этом смысле их сознание было ограничено. Поэтому в сложных ситуациях они действовали чрезвычайно радикально. Известно, и теперь об этом можно говорить, что у руководства Верховного Совета был план собрать побольше людей около Белого Дома и пойти на Кремль. Если бы не было этого призыва, то мы могли бы говорить, что возникла ситуация, когда толпа просто стала неконтролируемой. Но призыв был, и он исходил от человека, которого собравшиеся считали первым лицом в государстве.

«СП»: — Вы пытались убедить руководство Верховного Совета действовать иначе?

— В конце сентября за несколько дней до расстрела парламента я пришел к Хасбулатову, у которого в кабинете были руководители ВС, и изложил свой проект выхода из кризиса. Я предложил создать Конституционную Ассамблею. Верхней палатой которой был бы Конституционный Суд, а нижняя палата состояла бы из депутатов и представителей регионов. Эта конституционная ассамблея могла бы внести поправки в Конституцию, которые позволили бы выйти из кризиса и провести выборы. Хасбулатов сжег мой проект на свече: в Белом Доме не было электричества и получилось символично. Он сказал мне что я пытаюсь «легализовать узурпатора». У них был план свой — собрать людей побольше и двинуть на Кремль. А это явно радикальная утопия. Все это говорит о том, что руководство съезда и Верховного Совета было неадекватно.

«СП»: — Почему никто из представителей Запада не осудил действия президентской стороны?

— Западный истеблишмент и средства СМИ сделали ставку на Ельцина. Они видели, что Ельцин для них выгоднее всего. И прежде всего, то, что Ельцин позволяет разрушать всю систему страны. Что же касается западного общества, то оно верило пропаганде западных и российских СМИ, которые были монополизированы ельцинской командой.

Хочу напомнить, что первые попытки переворота была весной 1993 года, когда по телевизору огласили указ Ельцина о введении особого порядка управления страной, по которому парламент, по существу, распускался. Тут же собрался съезд на котором выступал и я и Конституционный Суд сделал заявление, что грубые нарушения в этом указе делают президента нелегитимным. Позже по телевизору объявили, что этот указ не был подписан.

«СП»: — Известно, что Русская Православная Церковь пыталась выступить с посреднической миссией по проведению переговоров между двумя сторонами. Почему так и не удалось достичь компромисса?

— Накануне переговоров я оказался за пределом колючей проволоки — был в Конституционном Суде. Оттуда я позвонил митрополиту Кириллу (в настоящее время глава РПЦ), и сказал, что ситуация обостряется. Я был председателем Комитета по свободе совести и главой Христианской партии, мы с ним контактировали. Митрополит сказал, что вместе с Патриархом Алексием собирается встретиться с Ельциным. И попросил, чтобы я организовал его встречу с руководителями Верховного Совета.

Я посадил в свою машину Рамазана Абдулатипова и Вениамина Соколова — председателей палат, которые тоже находились в Конституционном Суде, и повез в Даниловский монастырь. В самих переговорах, которые начались на следующий день, я не участвовал. Условия для переговоров были согласованы, но СМИ сообщили, что они сорваны представителями Верховного Совета.

Позже депутат член нашего комитета, которая была в составе делегации, рассказала мне, что когда все уже были готовы подписать текст, глава президентской администрации Сергей Филатов сказал Лужкову, что документ легитимизирует депутатов и поэтому Ельцин его не подпишет. Потом я говорил с Филатовым, и он это отрицал, сказав, что оставался на переговорах до конца.

«СП»: — Если убрать ярлыки «красно-коричневые», кем было большинство депутатов Верховного Совета по своим взглядам?

— В парламенте были представлены разные силы. Люди очень быстро менялись. Помню, как став депутатами ВС, я и Олег Румянцев поставили на свои столики небольшие российские флажки триколоры и тут же председательствующий на съезде председатель избирательной комиссии озвучил предложение: «убрать имперские царские символы». Съезд проголосовал единогласно за это. Мы флажки убрали, а через год съезд принял закон о том, чтобы этот флаг был утвержден в качестве государственного.

Среди депутатов были представители номенклатуры, которые не смогли или не хотели припасть к корыту. Были директора заводов, были люди, которые когда-то были коммунистами, но потом склонились к модели которую можно назвать социал-демократической. Была группа патриотов.

«СП»: — Что произошло бы, если победили сторонники Верховного Совета?

— Я настаивал на выборах, потому, что понимал, что надо обновить и депутатский корпус. Если бы победили сторонники Верховного Совета, было бы ненамного лучше, а может было бы и хуже, так как началась бы уже борьба за власть внутри этой команды. Указ 1400 ввергнул страну в безысходную ситуацию, из которой для страны не было выхода. Выход был бы лишь в одномоментном переизбрании всех ветвей власти. Тогда Ельцину нужно было бы искать компромисса c парламентом.

«СП»: — Вам не кажется, что общество до сих пор не извлекло уроки из событий октября 1993?

— Сегодняшняя политическая элита страны не хочет вспоминать о тех страшных днях потому, что она порождена теми страшными днями. Если Верховная Власть может расстрелять более тысячи молодых людей…

«СП»: — Вы думаете что жертв было гораздо больше, чем говорят официальные источники?

— У меня есть много друзей в прокуратуре и Следственном Комитете, которые вошли в Белый Дом и видели, что там творилось.

Много лет шла официальная колонна, которая несла портреты и их было около тысячи. Это невозможно инспирировать.

«СП»: — У вас нет ощущения что мы стоим на пороге подобного рода событий?

— Многие годы я придерживаюсь позиции, которую можно назвать позицией трагического оптимизма. С одной стороны, я понимаю трагизм ситуации. Но есть и основания для упования. Основания дает уход от коммунистического режима и государственного атеизма, который уничтожил больше людей, чем во всей мировой истории и Россия была эпицентром этого строя. Я считаю, что мы сегодня подошли к концу этого периода. Если бы победил ГКЧП, режим просуществовал бы еще лет 30. Ничего не поменялось бы, если бы к Белому Дому в Августе 1991 года не пришли сотни людей. Выросло поколение, которое сформировалось совершенно в новых условиях.

«СП»: — Те, кто сегодня стоит у власти в России, понимают опасность повторения событий гражданского противостояния?

— Они поняли, что элитой, правящим слоем они могут быть только здесь. И если Россия перестанет существовать, у них не только отберут все капиталы, но и в тюрьму посадят. Сейчас шкурный интерес элиты совпадает с интересами сохранения России. Сегодня на уровне глав регионов, на уровне замминистров многие мыслят государственными интересами. А если это так, то это конец революции. Навальный со всеми его достоинствами и недостатками — это революция. Я вижу возможность того, что правящий слой выдвинет из своих рядов какую-то команду лидеров, которые поведут Россию другим путем.

Фото: ИТАР-ТАСС/ Сергей Мамонтов