Сын за отца ответит

Юбилеи, по крайней мере, тем полезны обществу, что обращение к значимым — славным или позорным — событиям прошлого вынуждает задуматься, чем же они значимы, почему они славны или позорны. А этого не сделаешь без обращения к принципам, к основам мировоззрения. Не стало исключением и недавнее двадцатилетие кровавого переворота 1993 года. Среди провозглашаемых в юбилейные дни принципов звучали как те самые, что, собственно, и привели к стрельбе, так и внушающие надежду на то, что двадцать лет не прошли даром и российское общество изменилось к лучшему.

Со страниц «Известий» Борис Межуев призвал «увековечить память борцов за русскую свободу в XX веке — защитников Учредительного собрания в 1918 году и Верховного совета в 1993-м» и осудить «идеологию, которая ставит экономику выше политики, наживу выше права, выгоду выше морали». Особую ценность этим словам придало то, что они сказаны в газете, на полосах которой в октябре 1993-го печатались совсем другие призывы — к расправе над побежденными. Статья Бориса Межуева выглядела символом перемен к лучшему.

Однако практически одновременно, в октябре-ноябре, при полном согласии общества издан закон под стандартным названием «О внесении изменений в некоторые законодательные акты РФ», ставящий выгоду выше морали и политику выше права. Он был принят Государственной Думой и одобрен Советом Федерации единогласно (не только никто не голосовал против — никто даже не воздержался) и подписан Президентом РФ через три дня после одобрения сенаторами.

Этот акт дополняет статью 18 действующего с 2006 года ФЗ «О противодействии терроризму» двумя частями (11 и 12), говорящими следующее:

«11. Возмещение вреда, включая моральный вред, причиненного в результате террористического акта, осуществляется в порядке, установленном законодательством Российской Федерации о гражданском судопроизводстве, за счет средств лица, совершившего террористический акт, а также за счет средств его близких родственников, родственников и близких лиц при наличии достаточных оснований полагать, что деньги, ценности и иное имущество получены ими в результате террористической деятельности и (или) являются доходом от такого имущества…

12. Федеральные органы исполнительной власти, осуществляющие в пределах своих полномочий противодействие терроризму и уполномоченные на осуществление оперативно-розыскной деятельности, вправе истребовать сведения о законности происхождения денег, ценностей, иного имущества и доходов от них у близких родственников, родственников и близких лиц лица, совершившего террористический акт, при наличии достаточных оснований полагать, что данное имущество получено в результате террористической деятельности и (или) является доходом от такого имущества, и проводить проверку на предмет достоверности этих сведений. Указанные лица обязаны представлять истребуемые сведения… В случае отсутствия достоверных сведений о законности происхождения денег, ценностей, иного имущества и доходов от них соответствующие материалы направляются в органы прокуратуры Российской Федерации. Генеральный прокурор Российской Федерации или подчиненные ему прокуроры при получении указанных материалов в порядке, установленном законодательством Российской Федерации о гражданском судопроизводстве, обращаются в суд с заявлением об обращении в доход Российской Федерации денег, ценностей, иного имущества и доходов от них, в отношении которых лицом не представлены сведения, подтверждающие законность их приобретения".

Может показаться, будто речь идёт лишь о конфискации добытого террористическим путём и обращении его на возмещение ущерба от терактов, что, безусловно, справедливо. Но такое впечатление обманчиво. С 2006 года действует статья Уголовного кодекса, согласно которой деньги, ценности и иное имущество (и любые доходы от этого имущества), полученные в результате совершения ряда преступлений (предусмотренных 63-мя статьями УК), в том числе терроризма, подлежат конфискации и у самого преступника, и у всех, кому эти ценности передал преступник. Конфискации подлежат также деньги, ценности и иное имущество, в которые имущество, полученное в результате совершения преступлений, предусмотренных 63-ми статьями УК, и доходы от этого имущества были частично или полностью превращены или преобразованы. Но при соблюдении двух условий: во-первых, доказанности в суде связи соответствующих денег, ценностей и иного имущества с совершением преступления, во-вторых, «если лицо, принявшее имущество, знало или должно было знать, что оно получено в результате преступных действий». Новация закона состоит в том, что в дополнение к общему правилу о конфискации добра, нажитого преступным путем, для родственников и близких террористов вводится возможность конфискации части имущества без соблюдения этих двух условий. Тем самым родные и близкие террористов ущемляются в правах и ставятся в неравное со всеми гражданами положение.

Если все граждане никому не обязаны доказывать, что они честно приобрели свое имущество, то на близких родственников, родственников и близких лиц террористов закон такую обязанность возлагает. Если для всех граждан действует презумпция невиновности, то для близких родственников, родственников и близких лиц террористов закон вводит презумпцию вины.

Отметим, что каждая стадия издания закона — внесение проекта в Государственную Думу, принятие в первом, втором и третьем чтениях, одобрение Советом Федерации и подписание Президентом РФ — сопровождалась волной комментариев в прессе. И всякий раз суть закона передавалась единообразно: «Семьи террористов будут погашать ущерб от терактов». То бишь все прекрасно понимали, что речь не о конфискации нажитого преступным путём, а о взятии родственников в заложники, расплачивающиеся своим имуществом за чужие злодеяния. Но это не вызывало возражений, за двумя исключениями.

Депутат-единоросс Александр Хинштейн при обсуждении законопроекта на заседании профильного комитета Госдумы возмутился: «Мы фактически отменяем принцип презумпции невиновности». Однако на пленарных заседаниях депутат голосовал за принятие закона. После принятия закона Думой в третьем чтении на сайте Ассоциации православных экспертов появилась заметка без подписи (редакционная?). В ней говорилось: «Попирая нормы римского права, Госдума решила вернуться к „доисторическим“ юридическим нормам… впервые в отечественной истории „постсталинской эпохи“… власть решила вернуться к коллективной „родовой“ ответственности за преступление». Римское право тут, конечно, вставлено для красного словца (коллективную ответственность за преступление римляне спокойно практиковали), но в остальном замечено верно. Действительно, вводится коллективная «родовая» ответственность за преступление, и действительно, это происходит впервые после Сталина.

Однако кроме Ассоциации православных экспертов (которую, при всём уважении, никак не назвать влиятельной общественной силой) и Александра Хинштейна, других возражений закон не вызвал. Получается, российское общество считает, будто именно так — взятием заложников — и надо бороться с терроризмом.

Отрадно, что двадцать лет спустя после государственного переворота 1993 года в российском обществе раздаются голоса, осуждающие действия, ставящие выгоду выше морали и политику выше права. Печально, что совершаемые прямо сейчас такие действия общество не замечает. Неужели должно пройти двадцать лет для того, чтобы общество осознало: нельзя карать без вины?