Псковский старец

Вниманию читателя — шестая часть беседы Игоря Свинаренко с отцом Александром. Ссылки на предыдущие части — 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7 и 8.

— Отец Александр! Вот я разговаривал с одним батюшкой, это мой товарищ, отец Михаил, из Ардатова Нижегородской области. Который был сперва писателем, а потом как-то его переклинило, он принял сан, — ну, бывает. И он мне сказал как-то: война Великая отечественная была послана в наказание русским за то, что они ушли от Бога. И еще сказал, что в 1937 году было принято решение Сталиным — начать пятилетку безбожия. Чтоб через пять лет не осталось ни одной церкви, ни одного священника. «Все взорвем, всех расстреляем!» И она, пятилетка эта, должна была завершиться в 42-м. Так вот в наказание за это и была послана война. И, по версии вашего коллеги, русские из случившегося сделали правильные выводы. В том числе и Сталин, он тоже сообразил. Разрешил богослужение, вспомнил святых — ввел орден Александра Невского например. Разрешил как-то молиться в храмах и перестал душить священников. Как вы прокомментируете эту версию?

-Ну, мне кажется, что всё всегда делается по воле Божией. И гонения — они тоже по благословению Божию. Всё что поступает на землю — это со стороны Господа Бога. И прекращение гонений — тоже от него. Это тоже от Бога дается. Сам человек может иметь внутри себя сколько угодно таких вещей как печаль, тоска, уныние, отчаянье. Которые иногда настолько тяжелы и настолько сильны, что мы не в силах справиться с ними. И тут Господь помогает, опять! Мне-то помог. Я был семь лет на флоте. Год в партизанах. Теперь 57 лет служу священником. Это разве без помощи милостивой Бога? Это ведь не моя ложная сила какая-то всплыла на поверхность, что я мог именно быть таким, каким я есть. Нет! Это всё Господь дает мне, это Господь дал. И я в благодаря этому стал интересным человеком. Да, интересным человеком стал из-за того, что благодать Божия! Вот она присутствует, живет во мне! И со мной приятно сидеть, слушать слова, которые я передаю. Приятно их слушать. Вот. Они какую-то в истину в назидание несут. Это все с помощью Божией. Без нее ничего не возможно. Поэтому когда говорят, что война произошла по причине отступления от Бога, — может быть, и так, спорить не будем. Но это вопрос скрытый. Отвечать на него можно по-разному. Кто философски развит, тот может наговорить, понимаете, за один час невесть сколько — и в обратном направлении. И про Толстого, и про его жизнь, и про то что он писал против царя и против императорской власти…

— Ну да, ну да… А вы сейчас как — на пенсии? Или как это у вас называется?

— У нас это названо — «на покое».

— На покое… С 2011 года. Любительски, конечно, я посещаю вот храмы, участвую, бывает в богослужениях, проповеди говорю. Но не всегда, а только когда есть силы у меня, когда у меня есть желание. Вот. А чаще всего я вот так беседую с людьми. Но не подолгу. То, что я беседую с вами много -- это исключение. Потому что Вы московские, издалека люди приехавшие. И мне жалко после короткого разговора турнуть вас в сторону.

— Ну и не только же дело в том что московские, я не только для себя это — и другие люди прочитают, когда это будет опубликовано. Аудитория ваша расширится. Это же важно тоже.

—  Служить Богу можно, понимаете, по-разному. Можно молиться, плакать. А можно писать, рассказывать о Боге прекрасном, о том что мы находимся под влиянием его и под его руководством.

— Да, да. А платят вам какое-то содержание сейчас?

— Да. Государственную пенсию. А церковь ничего не платит.

— Мы будем обсуждать, какой у Вас размер пенсии, или вы считаете что это лишнее?

— О пенсии лучше не говорить. Потому что об сразу начинают спорить. Много дают? Или мало дают? И только грешить мы будем по поводу толкований этих всех, много тут будет лжи и неправды. Могу сказать, что раньше у меня была маленькая пенсия, а теперь побольше. Когда учли что я инвалидом стал, когда ранения все приключились — стал побольше получать. Я достаточно обеспеченный человек: много ли мне надо? Мне ничего вообще не надо. Я ничем не интересуюсь. Меня не интересуют ни миллионы, ни миллиарды, ни богатство. Не нужны мне никакие санатории, никакие привилегии, которые известны людям из рекламы по радио и телевидению. Мое только было всегда нужно самое главное — это Господь Бог. Который, я знаю, что спас мою жизнь, привел меня к такому положению, в котором я нахожусь! Да! И дал мне содержание, и дал мне любовь свою. И меня не только любит Господь, а любят меня и люди.

— Которые тоже, заметим, небось не сами пришли, в кто-то привел их к Вам.

— Вот именно. Да!

— Теперь бы еще узнать — для чего привел? А вы можете рассказать про ранения?

— Кости это не коснулось. Мякоть. Шлепнуло — и все. Вот в левом тут боку рана была.

— Осколок?

— Да. Осколком большим попало в меня. Минометным. Два на три сантиметра.

— Он остался, что ли?

— Игорь, это интимные вещи — какой осколок, какой шов… Это твое личное любопытство уже.

— Ну, нет, так нет. А хотя бы скажите, где это случилось, при каких обстоятельствах? В атаке, в обороне, днем, ночью? Это очень интересно.

— Надо было тебя туда за шкирку привести, чтобы ты участвовал с нами. И ты бы тогда об этом участии много имел знаний уже. Вот, меньше задавал бы вопросов.

— Но — поезд уже ушел. Вас отправляли куда-то — в медсанбат, в госпиталь?

— Нет. Не отправляли. Некоторых, самых тяжелых, отправляли — на самолетах. Самолеты пускали специально, они садились на озера, на замерзшие. Там зажигали три костра, обозначали место для посадки. Самолеты забирали тяжело раненых. А оружие выгружали для партизан.

— А помните, был фильм, года три назад вышел, назывался «Поп». Про то, как некий священник остался под немцами… В Эстонии. Так немцы отправили его служить на оккупированные территории, в Россию. Он служил в храме, а после его наши посадили: ах ты подчинялся немецкой администрации, фашистской. Хороший фильм прозвучал, все его смотрели…

— Не видел. Но удивляться ничему не нужно. Каких только комедий эта война ни принесла.

— Комедий?

— Вот именно — комедий.

— Что же смешного?

— Да, вот этот самый поп, про которого ты сказал, — это тоже комедия. Это комедия человеческой судьбы. С людьми столько происходило всего…

— У меня еще есть к вам вопросы.

— Ну, задавай. Чего ты еще не знаешь? Что я могу еще рассказать? Ты знаешь уже и так все. А любопытство — грех. Я хочу сказать: если Богу будет угодно, ты найдешь опять меня. Ты придешь ко мне, может быть, через слезы, через испытания. А если не угодно Господу Богу, вы отойдете в сторону. Идите, пожалуйста, своей дорогой. Я не держу никого… А зачем вопросы мне задавать? Человека сразу не перевоспитаешь. Не сделаешь его таким, каким бы я, может быть, хотел его видеть. А так-то — я влияю на людей, я влияю и на тебя.

-Да?

-Да. Это же не просто так. Это не просто беседа. Мои слова будут звучать очень, очень долго в твоем сознании. — Я буду слушать внимательно.

— Слава Богу. Ко мне многие ездят… Из разных мест. Генерал вот приезжал недавно из Ростова-на-Дону. Не по собственному желанию — а просто тупиковая создается ситуация, люди ищут выход и не знают, где его найти. Есть конституция, есть законы, все кругом как бы служит людям, они в документах роются, они устали до бесконечности — а потом едут, конечно, ко мне. А я-то ведь особенно не могу сделать ничего такого, чтобы действительно человек сразу преобразился. Но я верю в воспитательную школу, которая Господом Богом дана человеку, в которой человеку может делаться лучше, может стать полезным, важным, замечательным, авторитетным. Это, понимаете, зависит не от меня, а от Господа Бога. Но Господь не оставит Вас. Сделает так, что мои слова, мои труды помогли вам. Что-то должно произойти…

— Что?

-Ну, произойти что-то должно. Какое-то испытание, которое Вас заставит задуматься, а, может быть, поплакать, или, может, поревновать. Мало ли что может быть в жизни человека…

И тогда вы что-то поймете.

Фото: hramnagorke.ru