Сибирских обезьян переведут на гранты

Президент России Владимир Путин поручил правительству изменить механизм финансирования науки. Текст соответствующего распоряжения опубликован на официальном сайте главы государства.

Как отмечается в документе, финансирование фундаментальных и поисковых научных исследований за счет средств из федеральных целевых программ (ФЦП) будет прекращено. Теперь ученым придется проводить такие исследования преимущественно за счет грантов.

Такой принцип финансирования научных разработок, как предполагается, повысит эффективность использования бюджетных ассигнований. Ответственным за подготовку перехода к новой системе назначен премьер-министр Дмитрий Медведев, который должен представить доклад по этому вопросу до 1 июня 2014 года.

До сих пор фундаментальные научные исследования финансировались как за счет грантов, так и из федеральных целевых программ. Крупнейшие отечественные фонды, занимающиеся грантовой поддержкой науки в стране, — Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ) и Российский гуманитарный научный фонд (РГНФ). Кроме того, в 2013 году для тех же целей был учрежден Российский научный фонд.

«СП» решила выяснить, как относятся к новым правилам сами ученые: облегчит ли грантовый принцип их работу, и чем финансирование через ФЦП было хуже?

«В принципе, система подачи оформления заявок на гранты, отчетности по грантам существенно проще, чем система подачи заявок и отчетности по лотам федеральных целевых программ. В этом смысле грантовый принцип — это, безусловно, „плюс“, — говорит председатель профсоюза работников РАН, заведующий лабораторией Института общей физики РАН им. А.М. Прохорова, кандидат физико-математических наук Виктор Калинушкин. — Но дьявол, как говорится, в деталях, а именно, в реализации этого положения, в том, как это все будет происходить. Если деньги, которые предусмотрены в ФЦП на фундаментальные и поисковые исследования, будут переданы, скажем, в РФФИ или в РНФ на гранты (т.е. они, как говорится, не будут потеряны для этого дела) — это одна ипостась. Это нормально. А если просто в результате уменьшится финансирование этого класса научных исследований, то будет стопроцентный минус».

«СП»: — А какие-то конкретные вещи уже говорят в пользу одного или другого?

— К сожалению, пока просматривается негатив. Так, в конце декабря федеральная целевая программа объявила о ряде лотов на 2014−2015 гг. И люди уже начали заполнять соответствующую документацию. Но вчера было сообщено, что срок подачи заявок переносится на месяц. С высокой долей вероятности могу предположить, что к этому времени существенно изменится конкурсная документация, и эти лоты примут прикладной характер, Соответственно, деньги из этого блока будут изъяты. Те, которые можно было бы получить в ближайшие три-четыре месяца. Это первый отрицательный момент, который возможен. Второй состоит в размере. Пока практика предоставления грантов по РФФИ и РГНФ — это максимум 500−600 тысяч рублей в год. На них какую-то серьезную работу вести было невозможно. По лотам ФЦП все-таки появлялись деньги на уровне нескольких миллионов в год, на которые можно было проводить, так сказать, реальные исследования. То есть, если каким-то образом размер грантов будет увеличен, например, в Российском научном фонде, то это в результате будет неким плюсом. Если же размер грантов останется неизменным, тогда — минусом. И еще вопрос: насколько затянется этот переходный период?

«СП»: — Чего тут можно опасаться?

— Боюсь, что сейчас на год вся эта ситуация затянется — передача денег, разработка конкурсной документации, формирование экспертных советов. Если это все в Российский научный фонд пойдет, они свои правила игры начнут устанавливать. А мы все на пределе работаем, понимаете. Это сразу же приводит к разрушению лабораторий, коллективы начинают разваливаться. Ведь все же активно работающие научные коллективы живут во многом за счет того, что конкурсы выигрывают. Затяжка с переходным периодом может очень негативно сказаться на них. Поймите, создавать всегда труднее, чем продолжать, — вот эта опасность тоже существует. Люди живут от зарплаты до зарплаты, у них нет большого подкожного жира, и если все это надолго затянется, придется где-то подыскивать подработки. А распыляться в науке — это всегда плохо.

Как очередное оскорбление ученых расценивает поручение президента депутат Госдумы РФ, академик РАН, доктор физико-математических наук и председатель Движения «За возрождение отечественной науки» Борис Кашин:

— Все это говорит о недальновидности и помощников президента, и всей его администрации. Потому что за счет грантов финансировать фундаментальные исследования невозможно. Нигде, ни в одной развитой стране мира этого нет. Не могут ученые работать, а наука развиваться исключительно на грантовом финансировании. И, по-моему, это еще один шаг в последовательном развале отечественной науки.

«СП»: — Потому что грантов на всех не хватит?

— Потому что наука требует стабильности. И ученые во всем мире — это особо защищенная категория. Можно за счет грантов выделять какие-то направления, но ученые должны быть социально защищены. Потому что у нас талантливых, «наукоемких» людей в принципе не очень много. И каждый из них должен понимать, что ему не надо искать новую работу, что он нужен государству и обществу. А за счет грантов существовать в науке — это значит быть все время в подвешенном состоянии. Я считаю, что базовое финансирование должно быть для всех серьезных ученых, и они должны быть на длительный срок гарантированы в занятости. А предложенная идея порочна. Она в итоге приведет к тому, что все люди, которые понимают собственную силу в науке, уважают себя, просто скажут «до свидания» всей этой системе и уедут из страны.

Заместитель председателя комитета Госдумы по образованию, заслуженный деятельно науки РФ, профессор Виктор Шудегов, напротив, надеется, что грантовый механизм финансирования оживит научную деятельность:

— В грантовой системе много плюсов, но есть, конечно, и минусы. Плюсы в том, что нельзя будет заниматься всем тем, что удовлетворяет научное любопытство каждого научного работника, как это было раньше. Помните фильм «Гараж», где один сотрудник научного института занимался выведением морозоустойчивых обезьян в Сибири. Я сам из научной среды и знаю, чем только не занимаются ученые. И за все это платят налогоплательщики. В этом плане уже будет научное сообщество определять: кому выделять гранты, а кому не выделать.

«СП»: — Но избирательность не всегда подразумевает объективность?

— Вот это и волнует наших ученых. Они считают, что основной минус этого финансирования в том, что там будут сидеть не специалисты, а чиновники, и они эти финансовые потоки перераспределят, как это принято, в соответствии с системой «откатов», которая у нас действовала всегда. Конечно, их больше всего это волнует. В итоге часть наших лабораторий, научных групп, институтов и т. д. могут потерять финансирование или останутся на самом минимуме, в связи с тем, что многие направления у нас настолько безнадежно отстали, что их можно и перепрофилировать. А некоторые ученые уже привыкли к тому, что деньги идут просто так, только потому что, допустим, они академики, доктора, кандидаты наук, занимаются своим любимым делом. Можно много чего исследовать, но в этом плане фундаментальная наука всегда как бы имеет оправдание, что это надо делать, потому что неизвестно, где и когда будет выход.

«СП»: — А как на Западе?

— Запад прагматичен. Они финансируют в первую очередь те разработки, которые дадут хороший выход в плане доведения научной идеи не просто до конкретного промышленного образца, а до конкретного производства и массового появления новых товаров и технологий на рынке, за счет которых это многократно окупится. Там распределение грантов — поскольку не связано, как у нас, со всевозможными коррупционными схемами — играет положительную роль. То есть, деньги получают именно те ученые, у которых действительно блестящие идеи. Вспомните хотя бы наших молодых ученых, которые в Англии получили финансирование своего проекта и стали в итоге лауреатами Нобелевской премии. А что, мы не могли найти эти деньги? Мы на Сколково сколько выделили, на нанотехнологии… Результат — пшиковый. И конечно обидно, что все наши изобретения в инновационной доле промышленной продукции составляют менее 1%. А выход должен быть 100%. Вот над чем надо думать.

«СП»: — С изменением принципа финансирования этот выход будет больше?

— Я считаю, что он будет больше. Но не уверен, что так быстро удаться развернуть всю нашу науку на практико-ориентированность. Прежде всего, на решение злободневных задач. Ведь одна из важнейших задач — это перевод страны из сырьевой экономики на инновационный путь развития. Нужно решать экономические задачи. Решать всевозможные проблемы, которые стоят перед страной. Один пример. Недавно у нас в Сибири был запущен завод по производству полистирола. Производят его из нефти. В этом случае стоимость конечного продукта увеличивается в тысячу раз. Условно говоря, мы продаем баррель уже не за 100 долларов, а в три раза дороже. Но подобных разработок нашей стране сегодня не хватает. Что мешает ориентировать наших ученых под такие задачи? Вина, на мой взгляд, самого государства в том, что оно не ставит таких глобальных задач. В советское время они ставились — был, например, космический проект, ядерный проект. Над этими проектами работала вся страна. Вся наука. Работали НИИ, вузы готовили кадры по новым специальностям. Вот этого сегодня, к сожалению, нет, мы живем старыми интеллектуальными запасами.