Возвращение нового наблюдателя

Негромкая дата из личной биографии — шестнадцать лет назад, в феврале 1998 года обо мне впервые написали в газете.

Статья называлась «И мальчики красно-коричневые в глазах» и занимала полполосы формата А3 в газете «Новый наблюдатель», то есть это не «попал под лошадь», а все серьезно и по-взрослому. Автор «Нового наблюдателя» полемизировал с моими статьями, которые тогда печатались в «Калининградской правде» и были примерно похожи на то, что сейчас в «Свободной прессе» пишет Захар Прилепин — Америка враг, в Советском Союзе было хорошо и т. п. Автор «Нового наблюдателя» в ответ на это называл меня, как сейчас помню, «злобным убожеством», пугал меня архипелагом ГУЛАГ и выражал надежду, что «Калининградская правда» перестанет заигрывать с необольшевистской молодежью и перестанет меня печатать.

Стать героем разоблачительной статьи — это, конечно, мечта для тщеславного тинейджера, но моему тщеславию мешало то, что в «Калининградской правде» я пользовался псевдонимом, и «Новый наблюдатель» тоже ругался с моей выдуманной фамилией, поэтому в ту субботу («Наблюдатель» выходил по субботам), когда все мои сокурсники на лекции по основам судовождения шелестели свежим номером под партами, мне приходилось, так сказать, в порядке ручного управления, то есть устно и лично каждому рассказывать — «Видишь вот эту большую статью про злобное убожество? Так вот, злобное убожество это я», — а сокурсники не верили, и я даже обижался — на них, а не на газету, газете я был благодарен.

Что не так на этой картинке? Да, разумеется: сейчас я и сам вздрагиваю, вспоминая о том, как всего шестнадцать лет назад первокурсники морского вуза в Калининграде массово, то есть сорок человек из сорока, читали местную бумажную газету. «Наблюдатель» выходил с осени 1991 года, а года через полтора из-за конфликта с издателем переименовался в «Новый» и расцвел. Интернета тогда не было, и для десятков тысяч тинейджеров области газета быстро стала чем-то вроде нынешнего «Вконтакте» — собственно, интерактивная ее часть, как я понимаю теперь, и обеспечивала «Наблюдателю» успех на рынке. Больше половины объема газеты занимали бесплатные объявления, причем объявления могли быть любыми — редакция не требовала, чтобы читатели что-нибудь продавали или покупали, и больше всего объявлений приходило в рубрику «Послания» — оказалось, что у тысяч подростков есть потребность сообщить что-нибудь, что представляется им важным. Писали о сексе, писали о политике, писали о музыке, писали о себе, единственное ограничение — десять, что ли, строк стандартного объявления мелким шрифтом. Верстальщица, которая эти объявления перебивала для верстки, иногда дополняла их какими-то своими замечаниями курсивом, подписывалась «Сас» и была общегородской звездой; никто не знал, как ее зовут, сколько ей лет и как она выглядит, поэтому, конечно, по городу ходил слух, что она очень толстая и ездит в инвалидном кресле. Лет пять спустя, когда, выпивая с бывшим фотографом «Наблюдателя», я встречу в баре своего одноклассника, которого не видел много лет, первое, что он спросит — у фотографа, не у меня, — «А вот Сас, она действительно толстая и инвалид?» Фотограф не ответит.

Кроме объявлений, в «Наблюдателе» была выстроенная по непривычно жесткому в те времена формату редакционная часть. На первой полосе — обязательный иллюстрированный опрос случайных людей по какому-нибудь идиотскому поводу; помню перед выборами 1996 года опрос загорающих топлесс девушек на пляже — за кого они будут голосовать, за Зюганова или за Ельцина. Все были за Ельцина.

На второй полосе была рубрика «Наблюдаловки» — газета принимала новости от своих читателей на любые темы. Собственно, это были те же «Послания», но только интересные и информативные. Помню заметку о том, как некто со спущенными штанами спрашивал у немецких туристов перед могилой Канта, нет ли у них туалетной бумаги — почему-то ему была нужна «как наждак». Помню пересказанный кем-то разговор тинейджеров в трамвае — парень хамил девушке, а девушка ответила, что у нее влагалище шире, чем у него плечи.

Долго существовала рубрика, пародирующая консервативную «Калининградскую правду» — ее вел человек под псевдонимом «Кал Правдин». Была рубрика «Сократовские чтения» — автор по имени Сократ Грамматикопуло писал о современной музыке, и я был уверен, что это тоже псевдоним, до тех пор, пока этот Сократ не уехал в Грецию и не стал Грамматикопулосом — я заочно познакомлюсь с ним через несколько лет, когда он на какое-то время станет греческим корреспондентом «Коммерсанта».

Еще была рубрика «Рубежи науки», навеянная, очевидно, курехинским Лениным-грибом — каждую неделю автор Андрей Кукса (потом он уйдет из журналистики и станет, по слухам, водолазом) рассказывал удивительные истории о жизни Иммануила Канта и Владимира Ленина. Была политическая рубрика, довольно интересная, губернатора Горбенко в ней называли «Горбернатором» и смешно критиковали. Еще время от времени редакция печатала стенограммы своих застольных разговоров то с моряками, то с музыкантами, то с артистами кукольного театра — годы спустя, читая в «Роллинг стоуне» интервью пьяных поп-звезд, я буду вспоминать ту калининградскую рубрику и думать, что те стенограммы были веселее.

«Новый наблюдатель» умрет после дефолта 1998 года; через несколько лет ветераны редакции предпримут несколько попыток его возродить, но не преуспеют — поезд ушел уже навсегда. Нулевые — это вертикаль не только в политике, это вертикаль во всем. Экспансия федеральных газет, телеканалов и радиостанций превратит местные СМИ в филиалы московских холдингов, регионы станут похожими друг на друга, и приветствие к юбилею школы, которую я закончил, по просьбе нового поколения учеников я напишу не в «Наблюдатель», а в группу школы в глобалистском «Вконтакте».

Полтора года назад добрый человек Митя Алешковский позвал меня в Калининград знакомиться с какими-то удивительными местными бездомными — зная восторженное отношение Алешковского к жизни, я не рассчитывал увидеть там что-нибудь действительно интересное, но иногда приятно бывает быть скептиком, который посрамлен — те калининградские бездомные, которые позвали нас к себе в гости, оказались такими настоящими киногероями; «люди, попавшие в трудную жизненную ситуацию», живущие в подвалах, питающиеся бесплатным гороховым супом у иностранных миссионеров и моющиеся из шлангов на улице, в свободное от бытовых забот время посещают философские семинары в областной бибилиотеке и вместо милостыни собирают на улицах пожертвования за сочиняемые ими рифмованные афоризмы, которые предводитель их группы бездомный Владимир Бабаев своим красивым почерком пишет на маленьких листках бумаги. Такие новые медиа на доступных носителях.

Собственно, без этих парней я бы и не вспомнил о «Новом наблюдателе». Сквозь асфальт медийной и культурной вертикали все равно прорастут цветы независимой местной культуры, а что вместо газеты теперь бездомные с афоризмами на резаной бумаге — ну а чего вы хотели, там даже нагляднее видно, что изменилось в регионах за шестнадцать лет. Многое изменилось.

Полтора года назад мы с Алешковским ездили к калининградским бездомным. Сейчас они снова написали Алешковскому; его проект называется «Нужна помощь», и можно было предположить, что парням из подвалов потребовалась помощь. Мы всегда недооцениваем людей, живущих вокруг нас — оказалось, калининградские бездомные нашли зал и через две недели проведут в нем свой благотворительный вечер в пользу больных детей, и эта новость настолько прекрасна, что мне нечего к ней добавить.

Когда в России «все кончится», и из-под руин начнет прорастать какая-то совсем новая, непредставимая сейчас жизнь, я думаю, именно эти парни на обломках нынешней российской реальности первыми начнут издавать газету «Новый наблюдатель». А мы с Алешковским пришлем им «наблюдаловку».

Фото: Александр Миридонов/Коммерсантъ