Шашлык из разных областей, нанизанных на газовую трубу

Англичане шутят, что у ирландца больше шансов стать настоящим английским писателем. Приводя в подтверждение ряд блестящих имен, от Свифта до Джойса. У нас гораздо больше оснований считать то же самое в отношение выходцев с Украины. Достаточно назвать полтавчанина Гоголя, житомирца Короленко, киевлянина Булгакова и всю ярчайшую одесскую школу — от Бабеля с Олешей до Катаева со Жванецким. Как русские писатели с украинскими фамилиями воспринимают нынешнюю «нулевую фазу» украинско-российских отношений? В чем видят ее истоки и пути возможного выхода из кризиса? «Свободная пресса» предлагает серию интервью на эту тему. Первый наш герой — москвич Игорь Шумейко, прямой потомок сподвижника Богдана Хмельницкого, полковника нежинского казачьего полка Прокопия Шумейки, автор нескольких романов, а главное — нескольких книг нон-фикшн, вызвавших много споров, в том числе «Вторая мировая. Перезагрузка» и «Десять мифов об Украине».

«СП»: — Назначение науки истории — не только анализировать прошлое, но и на основании этого анализа предвидеть будущее. С какого момента вам стало понятно, что «Евромайдан-2014» не останется в юридическом поле и события принимают необратимый характер? Я не историк, но мне это стало понятно 20 февраля, когда СМИ сообщили, что сотрудников администрации Януковича распустили по домам. Я вспомнил соответствующее место в «Белой гвардии», и понял, что дело пахнет керосином.

— Я почуял этот запах где-то в декабре 2009 года, перед украинскими президентскими выборами. Когда выступал в Харькове с новой, только вышедшей книгой «10 мифов об Украине», и в беседах чаще всего слышал — вздох русскоязычных харьковчан: «Голосовать будем за Януковича, а за кого ж еще?»

Именно вздох. Но как встречали его соперника! 5 декабря 2009 г в Харькове торжественно открывали стадион «Металлист», реконструированный к Чемпионату Европы. Приятный повод, прекрасный стадион… Ющенко и Янукович сидели в разных вип-зонах. После исполнения гимна положено слово президента, и — пять минут беспрестанного свиста всего стадиона. И это при том, что глава обладминистрации, нынешний вождь Майдана, Арсен Аваков — ставленник Ющенко. Вот так, между свистом и вздохом прошли выборы Президента… Это был настоящий «краш-тест Украины» (кстати, так и называлась изначально моя книга) — и Украина его не прошла.

Янукович мог продержаться только при режиме «наибольшего благоприятствования» со стороны США и России одновременно. Хоть никто и не доказал, что коррупция при Януковиче была больше, чем раньше, но он держался, пока кто-то не провернул ручку конфорки. Нынешний украинский кризис наводит на метафору не бикфордова шнура, с рассчитанным временем горения, а скорее — варева, поставленного на огонь: точно рванет, но когда — неизвестно.

«СП»: — Но кто же поставил это варево?

— Уж во всяком случае не Россия. Смотрите сами: последние семь лет прошли у нас под знаком Олимпиады. Путин, как к нему ни относись, не стал бы портить, заслонять свой триумф. А ведь евромайданное «варево» рвануло, зацепив Олимпиаду. Мы сильно недобрали на что рассчитывали: удачно проведенная Олимпиада — моральный, политический козырь, играющий до следующих Игр, а бывает, и дальше. Да хоть продажа предметов с сочинской символикой! Нам её частично выбили. Главная Олимпиада уже была сильно затянута майданной гарью. А Паралимпиада так и вовсе.

Если говорить об ужасных, циничных расчетах Кремля, речь могла бы идти о 2015-м годе, когда планировался пуск «Южного потока», газового обхода Украины, выбивания её «транзитерского козыря».

«СП»: — Отсылка к «Белой гвардии» не случайна: сходство описанных в ней событий зимы 1918−19 годов с событиями зимы 2013−14 года на эмоциональном и психологическом уровне бросается в глаза. А насколько правомочно такое уподобление исторически? Скажем, прибалтийские государства объявили себя правопреемниками довоенных государств, аннексированных Сталиным. Валенса в 1990 году получил президентские регалии из рук лондонского «польского президента в изгнании» Рышарда Качоровского, а коммунистического лидера Ярузельского даже не пригласил на инаугурацию. С другой стороны, среднеазиатские республики в своих нынешних границах появились только в СССР. До него были ханства бухарское, хивинское и т. д., по отдельности и не одновременно признавшие власть Белого царя. Так что президент Узбекистана — это, в сущности, тот же первый секретарь УзССР, со всеми отсюда вытекающими. К какой ситуации типологически ближе современная Украина?

— Действительно, украинцы пыталась встать в тот же ряд, что и прибалты. Но есть несовпаденьице: в отличие от небольших прибалтийских моноэтнических государств, Украина — колоссальное несоответствие физического тела, границ — и духа, государственной идеи. Так что их ситуация с точки зрения государственности, конечно, объективно ближе к среднеазиатской.

Включение территорий будущих прибалтийских республик в состав Российской империи произошло одномоментно: Ништадтский мир, 1721.

Создание же нынешней Украины шло по частям; Переяславская рада, знаменитое «Навеки с русским народом» Богдана Хмельницкого — это лишь часть нынешней полтавщины, черниговщины, осьмушка от нынешней Украины. Причем главный «самостийник», Михаил Грушевский, признает в своей «Истории Украины», «библии» украинской государственности: «Московские послы домогались, чтобы на Переяславскую Раду созвано было все войско — дабы подданство Москвы было принято общим решением всего войска». Понимаете? Решения могут приниматься «келейно», как, например, в Беловежской пуще в 1991 году, а могут — всенародно. Московские послы во главе с Бутурлиным потому и домогались созыва всего войска, что знали настроение народа — и опасались частных влияний некоторых вождей. Мазепа через 55 лет как раз и пытался сделать то, чего удалось избежать в Переяславе: навязать решение нескольких лиц — народу.

Рада 1654 года соединила разорванные в XIII веке части русского народа, «шов» быстро зарастал. В правящей элите XVIII века — канцлер империи Безбородко, Разумовский… Украинские священники (Феофан Прокопович, Стефан Яворский, еще десятки имен) заняли ведущее положение в Русской Православной церкви. Слово «малоросс», приложенное к кому-то, значило не больше чем «сибиряк», «волгарь»… — дополнительное географическое уточнение к «русский».

К началу XIX века можно говорить о таком итоге первых 150 лет «переяславского процесса»: полная однородность малороссийских и центральных губерний в правовом отношении. Крупное испытание от «Евросоюза начала XIX века», наполеоновское вторжение, показало: и те, и другие губернии ведут себя идентично: сбор рекрутов, средств, ополчений.

«СП»: — Вы заметили, что на Переяславской раде русскому царю присягнуло войско; а в чем разница между войском и государством?

— Войско было, государства не было. Даже Грушевский признает, сквозь зубы, один раз, пройдя хронологически две трети своей «Истории»: «Украина — край крещеного мира». Сначала: «край Польши». А привязываться к маленькому племени укеров, жившего в окрестностях реки Эльбы, от которого якобы произошли «укры» — полное интеллектуальное падение, вообще — отрицание себя.

Первым присягнуло казачье войско, часть левобережья. Пылающие ныне Луганск, Донецк вообще к Украине не имели никого отношения, это была «серая зона», попадавшая в радиус набегов крымских татар, звалась «Слобожанщина» — живущих там «ослобонили» от податей — им и так было тяжело. Ничья земля, для крымских татар — только трасса набегов на Русь. Не сочтите это за попрек, я как евразиец считаю, что все мы, наследники орды, точнее Улуса Джучиева, искали свою судьбу, «кысмет», когда порознь, когда вместе. Крымский Менгли-Гирей — всю жизнь был лучшим союзником Ивана Третьего. Но… когда — усилиями русских войск! — был выключен «вентилятор», дувший из Крыма, выяснилось, что Слобожанщина — богатейшая земля. Отдали под расселение выходцам из великоросских, малоросских губерний. Не расписывая каких-то квот, не видя в этом ни грамма какой-то национальной политики. Малороссы, великороссы в правовом смысле были идентичны.

Одновременно с этим происходят разделы Польши, части которой «прирезаются» к Российской империи: Правобережная Украина. «Тело» будущей страны разрастается, о каком-то общем духе, общей идее Правобережья и Слобожанщины и речи нет.

Что с языком? Профессор Киевского университета Св. Владимира Т.Д. Флоринский (1854 — 1919) писал в «Лекциях по славянскому языкознанию»: «Малорусский язык есть не более как одно из наречий русского языка… составляет одно целое с другими русскими наречиями… Факт целости и единства русских наречий в смысле принадлежности их к одной диалектической группе считается в современной науке истиной, не требующей доказательств. Жители Малороссии в этнографическом отношении представляют не самостоятельную славянскую особь (в противоположность, например, чехам, полякам, болгарам или сербохорватам), а лишь разновидность той обширной славянской особи, которая именуется русским народом».

И современный харьковский филолог Георгий Геращенко дает еще десяток примеров, подтверждающих единство языков. Вот и известный письменник Михаил Коцюбинский в статье «Иван Франко» приводит украинское стихотворение 1838 года. Первые строфы, в оригинале:

Пріятным чувствомъ упоенный,

Вхожу въ отечественный градъ:

Се холмъ я вижу возвышенный,

Где церковь — матерь Рускихъ чадъ.

Днесь мѣсце горде, где предъ вѣки

Стоялъ монаховъ бѣдный домъ,

Котри, покинувъ человѣки,

Творца превозносили въ немъ.

Русскоязычному здесь почти все понятно.

Но начиная с 1820-х годов, запускается долгий процесс, я его называю: «вторичная украинизация». Духовное формирование, образование Украины было сдано полякам. Данилевский со вздохом признает: «Но эти [польские] планы были направлены не на Галицию и Познань, а на западную Россию, потому что тут были развязаны руки польской интеллигенции — сколько угодно полячить и латынить. И только когда, по мнению польской интеллигенции, стало оказываться недостаточно потворства или, лучше сказать, содействия русского правительства, — ибо потворства все еще было довольно к ополячению западной России, (курсив И.Ш.), тогда негодование поляков вспыхнуло и привело к восстанию 1830-го, а также и 1863 года» («Россия и Европа», 1871).

Главным же мотором «вторичной украинизации» стала галицийская полиция и интеллигенция. «Лоскутная империя» Австро-Венгрия смертельно боясь отпадения этой области, доставшейся от польских разделов, превратила Галицию в уникальный полигон. Вековая селекция была дополнена настоящей «зачисткой» в Первую мировую: знаменитые концлагеря Терезин, Таллергоф, где «неогаличенных», носителей русского духа, австрийцы уничтожали даже с большей интенсивностью, чем их последователи во Вторую мировую. Поэтому Галиция, Волынщина стали очагами формирования украинского самосознания.

Подытожу: Украина могла бы жить двумя республиками по разные стороны Днепра. Их объединение — это как если бы объединили Эстонию и Латвию и потом удивлялись раздорам в «Эстлатвии».

Кстати, самое-самое первое разделение, еще Киевской Руси прошло в 1026 году именно по Днепру: восточную часть взял Мстислав Удалой, западную — Ярослав Мудрый. На дальнейшие аналогии не претендую.

«СП»: — Я правильно понимаю вашу мысль, что у современного украинского государства есть врожденный дефект — ему, в отличие от Латвии или, скажем, Израиля, не на что опереться? Нет исторического предшественника, а есть разрозненные куски, объединенные в одну страну?

— Да. Современная Украина возникла усилиями русских царей и бояр из Москвы, императоров и министров из Петербурга, а главное — русских армий. В которых, разумеется, служили и украинцы.

В Новейшей истории известны два грандиозных языковых эксперимента: воскрешение 2000 лет как официально «мертвого» языка иврита в Израиле. И… внедрение галицайской «мовы» на Украине. Примеры для интеллигенции поучительные, даже лестные, свидетельства силы, возможностей: нации создавались вокруг языка.

Осведомленный итальянский советолог, русист Джульетто Кьеза говорит: «беловежские соглашения» — дело рук Кравчука" Он единственный из трех президентов понимал, чего хочет, и вырвал из рук пьяного, лишенного каких-либо идей Ельцина всё, что мог. Потому что он был уроженцем Волыни и выраженным «западенцем».

"СП": — Ближайшая соседка и, можно сказать, сестра Украины — Белоруссия имеет во многом схожее происхождение: государство, известное сейчас под этим названием¸ образовалось в границах, сложившихся в результате распада Речи Посполитой и сталинской геополитики. Но там, однако, тишь, социализм и батька Лукашенко (который сам признает, что порой сложно определить, где кончается белорус и начинается украинец). Отчего судьба двух стран оказалась столь несхожей?

— Белоруссия скорее похожа прибалтийские «моноблочные» государства. Да, они смогли стать нациями. И это заслуга российского государства. Российской империи за это много доставалось, она, как античный герой, взяла на cебя грехи, противоречия мира, так сказать издержки — и в результате родились нации: финны, прибалты. Белорусы — однородны, у них у всех общая судьба.

Власть идеи может распространяться на определенную территорию, как свет от лампы. Они бывают разной мощности. «Американская мечта» раскинулась весьма широко, но все ж до Евразии её лучи не добивают. «Русская» доходит до Владивостока, до Левобережья Днепра, хотя уже тускловато. «Украинской» хватило б на Галицию, Волынь, Правобережье. На всю нынешнюю Украину идея тоже не добивает, потому и пускают вертолеты со штурмовиками.

«СП»: — Я правильно понимаю, что то, что произошло в Крыму, и то, что происходит сейчас на Донбассе — это доделка того, что было недоделано в 91-м году? И что если бы на месте Ельцина оказался человек, глядящий дальше на историческую перспективу, Крым и Восточная Украина были бы «отжаты» уже тогда, и Украина оказалась бы в своих естественных границах? Или говорить так — слишком грубо и провокационно?

— Знаете, когда Путина спрашивали: а если бы вы в 1991-м году были на месте Горбачёва или Ельцина, вы бы вели cебя по-другому? «Да, — отвечал тогда Путин, — я бы вёл себя по-другому. Но и они вели бы себя по-другому!» То есть, зная то, что знают сейчас.

Задним числом судить легко. А тогда распад СССР рассматривался как выход из эпохи противостояния с Америкой. Главный меч того противостояния — ядерное оружие. Вывезти его всё из Украины в Россию считалось важнее, чем территориальные вопросы. Дипломатия — искусство возможного. В 91-м году Украину хоть и пустили в жизнь в виде некоего бронтозавра, с телом не по голове, не по идее, но зато — безъядерную. Так и возник этот дуализм: галицаи, сплотившиеся вокруг синтезированного языка, и русские, живущие в государстве Украина. Шашлык из разных областей, нанизанных на газовую трубу.

«СП»: — Закончу тем, с чего начал: чего ждать дальше? Сохранится ли Украина в своих нынешних границах, с Крымом или без? Или процессы, запущенные в Донбассе, уже приняли необратимый характер?

И второй важнейший вопрос: сумеет ли киевская власть договориться с самопровозглашенными лидерами Донецка и Луганска? Или их просто силовым образом заменят на присланных из Киева?

— Тянет ли Донбасс на государство? Тяжелые сомнения в этом вызывает изгнание Ахметова. Всё-таки государство, как там у Аристотеля, «…единство разных». Бизнесмен, конечно — очень «разный», непохож на бойцов, героев Славянска, но «государство» должно включать, залиговывать и его.

Киев изгоняет тех, кого называет «террористами», «сепаратистами». А Москва это… попускает (богословы говорят о смерти, грехе — «попущением Божиим»). В обмен на гарантии для русского языка и жизни для его носителей, автономию для восточных регионов. И «попускает» не только из-за угроз США, Евросоюза. Нам важнее запустить мирное соревнование идей, борьбу за души украинцев. Мы же искренне считаем «галицайскую идею» синтезированной, уродской, годящейся только для них, «западенцев». А курс Украины на Евросоюз, НАТО — тупиковым. Но сейчас, как говорят «…война все спишет». Это списание Киеву важнее даже списания газовых долгов. Мирная спокойная жизнь должна показать, чья модель лучше для левобережных, серединных украинцев. Да и нельзя забывать Днепропетровск, Запорожье, мощную середину Украины, партнеров наших ракетчиков, ВПК. Вместо прямой войны за Донбасс — борьба за души, симпатии большей части украинцев. И борьба непростая, соцопросы показывали: на Майдане 27% русскоязычны, 18% двуязычны.

Так что «сердце успокоится» на границе нынешней, бескрымной Украины с надеждой, что в будущем наше духовное влияние дойдет до Днепра. Границы распространения света идей более подвижны. Самый яркий, но, увы, печальный пример, когда «сон разума» в XIX веке, забвение простых национальных истин ради Польши, Священного Союза запустили процесс «вторичной украинизации».

А сегодня? Начальные условия тяжелы, но вспомним успокоение грузинского конфликта. В 2008 весь почти мир повторял за Саакашвили: русские начали. Год-два без стрельбы, спокойная информационная борьба, и… постепенно проросли в ведущих СМИ, общественном сознании — ростки правды. Теперь Россия только: «непропорционально ответила». Вроде вопрос мальчишечьих драк: «Кто первый ударил?» — но в действительности это важнейшая точка конденсации смысла, справедливости. И вот уже все грузинские политики признают: «Начал Саакашвили», и на основе этого признания идет спасительное отстранение: они сейчас могут жить, править и без немедленной войны за Южную Осетию! Которую потерял — «начавший Саакашвили». Так, в идеале, и здесь. Утихнут выстрелы в Донбассе — можно будет разобраться с теми роковыми выстрелами на Майдане. Был ведь уже доклад эстонского наблюдателя баронессе Эштон. И если уж США, Евросоюз признают черное — черным, то и украинцы постепенно согласятся.

«СП»: — А фактор Крыма?

Сейчас Порошенко должен воевать (словесно, разумеется) за Крым. Но когда «капелька правды» сконденсируется, Порошенко сможет признать: это не он наломал дров, а его предшественники. И за серьезную газовую скидку признать положение вещей.

Я же закончу тем, с чего начал. В идиллически-спокойные дни (как выяснилось теперь, в сравнении) декабря 2009 года, я получил вопрос журналиста ведущей харьковской газеты «Время». Даже не вопрос — «подводку» к само собой разумеющемуся ответу: «Считаете русских и украинцев — братскими народами?»… И вопрошавший корреспондент обернулся к аудитории. Харьковский Политех. Гордость российской, советской науки, где-то метрах в тридцати по коридору — кабинет Ландау… Интеллигентные лица, выговор, круг интересов — абсолютно тот же, что в Москве, Питере… Провести между нами черту любого цвета, хоть самого розового — рука не подымалась, готовый штамп застрял в горле… Я ответил: «Не считаю». И после тяжело нависшей паузы пояснил: «Считаю русских и украинцев — одним народом».