ФСБ студентов из оппозиции ставит в позицию

Об этом незавербованный написал в своем «Живом журнале»:

«С утра пораньше меня разбудила комендантша общаги и потащила в паспортный стол. В кабинете меня ожидал солидный господин, который оказался сотрудником ФСБ Андреем Федоровым. Он сообщил мне, что его визит связан с запросом из Центра «Э» (Центр по борьбе с экстремизмом), который очень обеспокоен моей деятельностью в «Обороне» и «Солидарности».

По словам Федорова, Центр «Э» собирается написать бумагу в ректорат МГУ с требованием меня отчислить, а так как у нас, мягко говоря, не Вышка, то вероятность такого отчисления велика.

На мои слова о том, что оппозиционная деятельность не может быть поводом для отчисления, он заявил, что тогда мне просто не дадут сдать сессию, «ты же знаешь, как это делается».

«Так что теперь Центр „Э“ вместе с ректоратом тобой плотно займутся. Впрочем, давай так: я говорю им, что они ошиблись и ты тут ни при чем, а ты взамен соглашаешься с нами сотрудничать в деле борьбы с терроризмом.» Так как терроризм нынче понятие очень растяжимое, то я отказался"/

Как считает студент, ему удалось идентифицировать приходившего к нему сотрудника ФСБ, о чем он написал в следующем посте своего ЖЖ и даже разместил его фото. По словам Савельева, он очень похож на провокатора ФСБ, который был внедрен к московским нацболам в 2006 году. После разоблачения Федоров дал интервью газете «Известия» о нацболах, однако представился уже активистом «России молодой». «Того агента, который приходил сегодня ко мне, звали Федоров Андрей Алексеевич. Он был без бороды, и прическа другая, но на лицо очень похож. Вспоминаю, с каким наивным видом он задавал мне вопросы «А что такое Оборона? А Солидарность? Понимаешь, я же никогда ничем таким не занимался, не знаю таких», — пишет Савельев.

«Свободная пресса» связалась с Александром, чтобы узнать дополнительные подробности приключившейся с ним истории.

«СП»: — Откуда о вас знают в ФСБ?

— В марте наше движение проводило акцию в поддержку Ходорковского, во время которой я был задержан. Тогда меня отпустили и больше не беспокоили, поскольку дело затерялось. Неожиданно вспомнили.

«СП»: — Для вас этот визит стал полностью неожиданным или к чему-то подобному можно было готовиться заранее?

— Ну, я понимаю, что занимаюсь таким делом, когда нужно быть ко всему готовым. Но в половине девятого утра, я конечно, к такому предложению готов не был. Комендант мне сказала, что срочно нужно спуститься в паспортный стол. Я еще толком не проснулся и сначала не сообразил что к чему. По пути уже подумал, что у меня нет никаких оснований идти в паспортный стол и понял, что что-то не так.

«СП»: — Как вел себя сотрудник ФСБ?

— Он пытался строить из себя моего друга. Говорил, что в центре занимается не пойми чем. Другие бандитов ловят, а он вот вынужден исполнять какие-то странные поручения. То есть он хотел втереться ко мне в доверие, вроде, он не хочет мне зла и просто вынужден прийти, потому что подневольный человек.

«СП»: — Как думаете, почему именно вас пытались склонить к сотрудничеству?

— Другие участники акции по защите Ходорковского рассказывали, что где-то месяц назад их начали вызванивать из УВД с просьбой прийти на профилактические беседы. Никто, конечно, не ходил. Со мной сотруднику ФСБ просто повезло — я живу в общежитии. Домой я бы его не пустил.

«СП»: — Почему вы отказались сотрудничать?

— Когда предлагают искать террористов, то имеют ввиду вовсе не это, потому что сейчас вся политическая оппозиция у нас считается чуть ли не террористами. Он фактически предлагал быть осведомителем и информатором. Я считаю, что не правильно сотрудничать со службами, которые борются с политическими организациями противозаконными методами.

«СП»: — А почему вы решили обо всем этом рассказать? Это похоже на пиар-ход .

— Меня никто не просил держать все в тайне. Я решил, что огласка — это подстраховка, то есть способ предотвратить написание этой бумаги в Университет и, соответственно, исключения. А по поводу того, что кто-то может подумать, что это самореклама — пусть думают. У меня нет никаких документальных доказательств происшедшего. Если люди мне не верят, у них есть на это право. Сам я специально ситуацию не раздуваю. Реклама — это побочный эффект.

«СП»: — Думаете, как дальше будут развиваться события?

— В ближайших планах у меня сдать сессию. Я сейчас не так активно участвую в деятельности организаций, потому что готовлюсь к экзаменам. Я очень жду какой-то реакции от университета. Думаю, что они со мной свяжутся и выскажут свое отношение к ситуации. Несколько месяцев назад из ГУВД пришел запрос исключить студентов Высшей Школы Экономики, которые участвовали в маршах несогласных. Руководство высшей школы обнародовало этот факт и их не исключили. Надеюсь, меня так же поддержат, тем более, что по показателям успеваемости ко мне не может быть никаких претензий. За пять прошедших сессий у меня одна четверка, остальные все пятерки.

Вот как комментирует ситуацию Людмила Алексеева, руководитель Московской Хельсинкской группы (МХГ):

«СП»: — Людмила Михайловна, отличается ли нынешняя вербовка от вербовки в советское время? Опасен ли отказ от сотрудничества?

— Я не знаю, конечно, как вербовали в условиях сталинского режима. Тогда люди не решались отказываться, потому что это могло для них трагически кончиться. Но потом, в диссидентские времена, могу сказать, что знаю несколько случаев, когда люди отказывались от сотрудничества с органами. Меня, правда, никогда не вербовали. К счастью. Но вокруг меня вербовали, и люди отказывались, и когда они отказывались, им ничего за это не бывало.

Я точно знаю, что так бывало, по крайней мере, в трех случаях, когда у людей хватало мужества отказаться. У одной женщины было так, что она должна была защищать диссертацию, и ей говорили, что мы знаем о защите, знаем, что вы мать-одиночка. Она, тем не менее, отказалась от сотрудничества. Боялась, до последнего момента тряслась, что когда будет защищать диссертацию, ей каким-то образом помешают. Не помешали. Поэтому я думаю, в советские времена было так: давите, но если люди не соглашаются — ничего не поделаешь.

«СП»: — Почему одних вербуют, а других — нет? Как они выбирают?

— Не знаю. Мне очень приятно, что меня не вербовали — видимо, понимали, что это безнадежно. Но видите ли — они обращались к людям, которые им отказывали, и здесь они не понимали, что это безнадежно. Не знаю, по каким параметрам, не берусь сказать.

«СП»: — На ваш взгляд, масштабы вербовочной деятельности стали меньше?

— Увеличились. В 1990-е годы они прекратили вербовку, потом постепенно начали, очень осторожно. Но сейчас, насколько я понимаю, они хотят восстановить сеть советского времени. Когда у них в каждом учреждении были агенты. От нас зависит, удастся ли им это или нет, будут ли люди отказываться или соглашаться.

Тем временем

Участники движения «Оборона», в котором состоит и Александр Савельев, отмечают, что это не первый такой случай.

Так, в 2008 году сотрудник ФСБ пытался завербовать бывшего участника московской «Обороны» Дмитрия Константинова. Осенью 2007 года студента РУДН Алексея Абрамова под угрозой отчисления заставили подписать обязательство о сотрудничестве с ФСБ. Тогда же координатора «Обороны» в Ижевске, студента Евгения Бишева обещали отправить в армию в случае отказа стать информатором.