Париж в Сантьяго

Однажды мне попалась рекомендация для американских туристов, в которой было написано, что в столице Чили опасно ездить на метро и выходить на улицу после захода солнца. Когда я прочитал примерно такие же «советы» для отъезжающих в Москву, мне всё стало понятно. Лучше бы они навели порядок у себя дома в Детройте или Новом Орлеане, не говоря уже о пресловутом Фергюссоне, чем выставлять себя дураками на весь мир.

— Сантьяго, за исключением некоторых районов, населённых совсем уж бедными людьми или выходцами из Парагвая и Перу — безопасный город. У нас не Каракас или Богота, да и фавел, как в Бразилии нет, — заверил меня сосед по трансатлантическому перелёту. Его звали Дастин, он возвращался на родину из Германии, а я летел на остров Пасхи с промежуточными остановками.

На паспортный контроле гражданам США, Канады и Великобритании предлагалось встать в отдельную очередь. «Это для гринго, а нам туда», — сказал Дастин.

На этот раз «хозяевам мира», привыкшим везде свободно разъезжать со своими паспортами, ясно указывали, что они тут не особо желанные гости. Если вы претендуете на свою исключительность в планетарном масштабе — пожалуйста, здесь вам создадут исключительные условия для въезда. Не помню, нужны ли им были визы, но в любом случае за въезд в Чили они должны были уплатить чуть ли не по 200 долларов. Вот это хорошая страна, подумалось мне. Я зауважал всех южноамериканцев ещё больше, когда они послали куда подальше всех этих мутных евробюрократов, которые прилетели уговаривать присоединиться к санкциям против России. Жаль, что команданте Фидель уже в возрасте, а товарища Уго нет с нами, я бы с удовольствием выслушал их вдохновенные комментарии по этому поводу.

В очереди для нормальных людей, а не англосаксонских вип-персон, к нам примкнул Родриго из Уругвая. На четверть он явно был разбавлен негритянской кровью. Из документов у него, похоже, был только студенческий билет, но через границу его пустили без проблем. Главное, чтобы при въезде в Чили у вас не было семян, саженцев, рыбок или птичек, — вообще ничего живого или даже съестного: чилийцы заботятся о своей экологической безопасности, а то завезут конкуренты из Франции каких-нибудь вредителей из зависти, что у самих уникальные сорта «червь сгубил», и конец местному виноделию.

На прощанье дарю ребятам открытки с видами Кремля, заранее купленные в Москве, жмём друг другу руки, я выхожу из аэропорта и быстро нахожу автобус «Сентропуэрто», который через минут 40 за три доллара доставляет меня в самый центр — к станции метро «Los Heroes». Время — к 11-ти вечера, солнце давно закатилось, и судя по американской инструкции по городу в это время ходят только грабители и убийцы. Однако я встретил лишь мирных горожан и много молодёжи возле баров.

От метро до отеля идти минут 10, маршрут я заранее выучил и помнил на какой улице куда заворачивать. Район моей дислокации оказался очень милым: рядом университет, несколько церквей, улицы сплошь названы именами каких-то падре и святых. Я бы даже прогулялся по нему подольше, если б не хотел спать после 18 часов чистого полёта, не считая двухчасовой пересадки в Мадриде.

Лондон и Париж пересекаются в Сантьяго. Об этом я узнал на следующее утро, когда вышел погулять по чилийской столице, а попал в квартал «Париж». Две улочки, стилизованные под уголок старой доброй Европы, так и называются «Лондон» и «Париж». Однако всё равно поверх симпатичных трёхэтажных домиков будет торчать современный небоскрёб. Таков весь Сантьяго. Если вы ругали градостроительную политику московских властей при мэре Лужкове, поезжайте в Чили и взгляните на образцы подлинной неоэклектичной застройки. Здесь люди совершенно не стесняются возводить стеклобетонные сооружения прямо на центральных площадях. Ну, практически рядом. И в самом деле, зачем заботиться о том, чтобы не испортить какому-нибудь празднолюбопытствующему гринго вид на дворец на Оружейной площади, если городу нужны современные, функциональные, а главное — сейсмоустойчивые здания!

Оружейная площадь также славна Кафедральным Собором, однако его фасад полностью упрятали мастера художественной реставрации.

Вечером тут не стоит задерживаться, ибо, как и во всей Латинской Америке, ребята из трущоб любят проводить досуг именно в центре, чтобы не давать скучать туристам — ведь местные жители побогаче живут в респектабельных районах, типа Провиденсии. Но тут и днём околачиваются маргинальные типы под присмотром полиции — то ли местные люмпены, то ли парни из Парагвая, Боливии или Перу, ищущие чем бы поживиться в более благополучной стране. Нечто вроде деклассированных мигрантов из Средней Азии в России, если позволите такую аналогию.

А в соседних переулках чернокожие девушки занимают рабочие места уже в дневную смену.

Там же я встретил весёлых людей с красными флагами и свистками, задорно пикетирующих отделение «Скотиа-банка», одно название которого иллюстрировало всю скотскую сущность ростовщичества. Не знаю, против чего они протестовали, но я полностью поддерживал их устремления. Внутренний голос говорил, что их дело правое, в этом невозможно было усомниться. Мне захотелось произнести слова поддержки и я, как мог, выразил солидарную позицию от лица всех русских коммунистов, анархистов и людей свободной воли.

— Можно я сфотографирую вас, товарищи?

Едва я достал фотоаппарат, как эти прекрасные активисты развернули флаги ещё шире, засвистели ещё громче и заголосили революционную песню, хотя моя мыльница и не улавливала звуковые колебания.

— Аста ла виктория сьемпре! — воскликнул я на прощанье, и в ответ раздался ещё более мощный лозунг, который, впрочем, мне не удалось расшифровать.

Вот бы нам таких людей, да пойти маршем к Центробанку! Поразительно, что главный банк государства ему не принадлежит, находясь под внешним управлением МВФ, и это не вызывает протеста, особенно в связи с нынешней валютной политикой. А в Сантьяго неравнодушные мужчины и женщины вышли с красными флагами и заблокировали работу каждого отделения ненавистного им синдиката, жиреющего на спекуляциях.

Если вам нужно поменять деньги в Сантьяго — не ждите, что вы найдёте обменник возле каждого метро, как в Москве. Здесь они сосредоточены около станции с говорящим названием «Moneda». В принципе, в Чили за жильё можно расплачиваться долларами, но на еду и транспорт вам всё равно понадобились песо. Хотя, в этот день я ходил только пешком и потратил лишь 3 000 песо (около пяти долларов) на обед в забегаловке с симпатичной уборщицей-негритянкой. В отеле горничная тоже была чернокожей девушкой. Вспоминая чёрненьких проституток близ Оружейной площади, можно было подумать, что налицо социальное расслоение по расовому признаку. А что, разве полуиндейцы не могут быть расистами? Да и Дастин, который выглядел, как типичный европеец, говорил в самолёте, что бытовой расизм в стране присутствует, но не в радикальных формах, естественно. Причём чилийские метисы будут ставить себя выше почти чистокровных индейцев из Боливии или Парагвая. А уругвайцы с аргентинцами наверняка мнят себя нибелунгами Южной Америки.

Я шатался по Сантьяго, почти не пользуясь распечатанной из интернета плохенькой картой. Заблудиться было сложно. Улицы пересекаются в основном под прямыми углами, указатели на каждом перекрёстке, а проспект Либертадора (Освободителя — то бишь) Бернардо О' Хиггинса пронизывает почти всю центральную часть города, деля его пополам.

Кстати, надо бы исследовать тему поглубже, что это за освободитель и так ли уж сильно испанцы притесняли свои колонии. Симону Боливару, например, идея о Южных Соединённых Штатах пришла в голову в штатах северных, тогда ещё едва только обретших независимость, а перед этим он ещё прокатился и по Европе, наверняка встречаясь с нужными людьми явно не из испанского правительства. Нет, я не пытаюсь и здесь провести прямые аналогии. Но почему бы не предположить, что Испанская колониальная империя была кому-то поперёк горла. Вы знаете, о ком я. Как раз о тех, кто начиная с высадки Кромвеля в Ирландии устроил откровенный геноцид этого народа, морил его голодом, притеснял католицизм, отбирал земли и заставил забыть собственный язык. Впрочем, для англосаксов подобное поведение на завоёванных землях вполне соотноситься с их дикими привычками охотиться на людей, как на животных, — вспомним аборигенов Австралии и Тасмании. Между прочим, в голливудском кинематографе часто повторяются сюжеты, где в недалёком будущем или даже в настоящем проводятся шоу, где люди охотятся друг на друга? И они имеют кассовый успех. Ну скажите, кто ещё в мире будет снимать и смотреть такой антигуманистический низкопробный шлак?

Простите, я отвлёкся. Так вот, папа Бернардо О’Хиггинса бежал в Южную Америку от притеснений англичан. Продвинулся по службе и стал губернатором Чили. А его сынок от связи с местной креолкой отплатил испанской короне, приютившей его папу в сложные времена и давшей власть и богатство, тем, что освободил империю от изрядного куска южноамериканского континента. В то время почти в каждом его уголке появился свой Либертадор. Действовали они почти синхронно: Боливар на севере, Сан-Мартин в провинции Рио-де-Ла-Плата, воспользовавшись проблемами метрополии в Европе, где в это время пытался навести свои порядки Наполеон. В принципе, я вообще против королей и сатрапов. То, что почти целый континент сбросил монархическое и колониальное ярмо, и появились новые независимые республики — это хорошо. Но вот только эти республики лишь с недавних пор оказались свободными от тирании военных диктатур, традиция которых начала развиваться чуть ли не с самого Боливара, с его претензией на власть во всей единой Южной Америке. Но такие же бравые полководцы, недавние соратники по борьбе за независимость, быстро остудили его пыл.

От суеты центрального рынка я ушёл в тихую Провиденсию, а оттуда через район Сан-Борха вернулся в центр к подножию холма Санта-Люсия, на котором стоял старинный замок, воздвигнутый в 16 веке. Внизу располагается красивая терраса Нептуна с фонтаном; а парк, обрамляющий холм, облюбовали страстно влюблённые парочки, которым, видимо, некуда пойти. Очевидно, согласно какому-то негласному правилу, здесь нужно валяться на траве со своими возлюбленными (но обязательно в одежде), обниматься и целоваться взасос, не обращая ни на кого внимания. Поэтому внимательней смотрите себе под ноги и аккуратней переступайте через влюблённые тела, идя по газону.

На пути наверх к замку стоял мужчина за столиком. Я на всякий случай спросил, сколько стоит проход и хотел было развернуться, однако сеньор дружелюбно упредил мою выходку, сказав, что всё абсолютно бесплатно, и попросил лишь вписать в свой кондуит как меня зовут и откуда я приехал.

— Русиа? Буэно! — обрадовался смотритель.

Частично я с ним согласился. Россия — это хорошо, конечно, но не так круто, как СССР, компадре.

Сверху открылся типичный Сантьяго: ряды многоэтажек с редкими вкраплениями старины, Андами на горизонте и то ли дымкой, то ли смогом, который скапливается в этой межгорной котловине. Но даже сюда, на самую верхотуру замка, доносятся песни и речёвки митингующих против нечистоплотных финансистов, красные островки протеста виднеются сразу в нескольких местах.

Спускаюсь к Национальной Библиотеке. На лавочках около неё тоже полно самозабвенно целующихся молодых людей. Кстати, много раз я слышал не очень лестное мнение о красоте чилиек, высказываемое рядом путешественников. Некоторые утверждали, что не видели ни одной мало-мальски интересной девушки на улицах. Мне же как раз смешения иберийской ветви европеоидной расы с южноамериканской ветвью монголоидной показались достаточно интересными. Да, большинство чилиек (и чилийцев) невысокого роста, и у многих есть небольшие проблемы с лишним весом. Однако носят они его гордо и соблазнительно, а лишние килограммы часто сосредоточены в привлекательных для мужчин местах.

Если обогнуть холм Санта-Люсия с севера, то вы попадёте на площадь Хиля де Кастро. На прилегающих улицах — книжные развалы, вернисажи, уличные музыканты и рестораны. Мне они показались дорогими, но если б я знал, что в Сантьяго не во всех районах можно поужинать нормальной пищей, а не бургером, я бы раскошелился на 15−20 долларов за какой-нибудь рис с морепродуктами. Публика в этом квартале поблизости от музея современного искусства весьма любопытная: здесь можно повстречать и чилийских готов и металлистов, в общем — все те же субкультуры, что и во всём мире, но со своим национальным колоритом. Вот уличный бэнд в строгих костюмах играет музыку 60-х, у всех причёски с чубами а-ля пьяный Элвис, а выглядят при этом как типичные индейцы. А вот слышны индийские мантры под звон бубенчиков. Но оказалось, что это не шествие кришнаитов — просто по улице идёт одинокий дядя с прикреплённым микрофоном и комбиком за спиной и распевает гимны, славящие Раму с Кришной. Примерно такая же атмосфера царит в квартале «Bellavista» (Бэйависта, как произносится в чилийском варианте испанского), если перейти через реку Мапочо. Когда я присел в уличном кафе попробовать национальный напиток «Писко», за соседним столиком компания местных седовласых хиппи — реликтов 70-х — исполняла песню «Лэд Зепппелин» под гитару.

Близился вечер, а я ещё не почтил память Сальвадора Альенде. Пришёл на какую-то площадь без помощи карты, спрашиваю у полицейского, случайно не это ли Президентский дворец? Представитель закона утвердительно кивает. Вернее, — представительница, коих в Сантьяго достаточно много ходит в полицейской форме. Ну да, мог бы и сам догадаться, судя по обилию государственных флагов, что это именно тот легендарный дворец, который был расстрелян пиночетовской хунтой, и где был убит законно избранный президент С. Альенде. Последнее расследование не смогло со стопроцентной уверенностью подтвердить версию о самоубийстве, к тому же я считаю, что такие люди, наряду с Че, Фиделем, Уго Чавесом или Муаммаром Каддафи, будут биться до последнего патрона — они не чета какому-нибудь Януковичу или Горбачёву. События 1973 года, по сути, — та же самая «оранжевая революция», открыто поддержанная США, которые спровоцировали экономический кризис в Чили, перестав покупать медь. Можно долго дискутировать о том, насколько велик вклад реформ Пиночета в последующий экономический подъём, но я что-то не заметил памятника предводителю хунты и по большому счёту — предателю — на площади около дворца. А около монумента в честь Сальвадора Альенде неизменно останавливаются люди. Для тех, кто жил в СССР и смотрел фильмы с Донатасом Банионисом или французско-болгарский «В Сантьяго идёт дождь», сразу же понятно, кто на самом деле герой, а кто — нет. По-моему, всё очевидно.

Я отошёл от дворца подальше и присел на лавочке. На перекрёстке группа товарищей с красными флагами продолжала психологическую атаку на закрывшееся отделение пресловутого «Скотиа-банка». Причём, они нисколько не мешали прохожим и проезжавшим машинам, полиции здесь было делать нечего.

И тут меня радостно приветствует мулат в очках. Присматриваюсь внимательней — это же уругваец Родриго, с которым мы стояли накануне в очереди на паспортный контроль в аэропорту. Поговорили с ним о трагической судьбе Сальвадора Альенде и сошлись во мнениях, что коммунизм — это молодость мира, а следовательно и Южная Америка тоже. Капитализм отправили на свалку истории, империалистов, плутократов — туда же. Мне всё больше нравился этот континент, вот с кем надо по-настоящему дружить, налаживая культурные и экономические связи.

Снимок в открытие статьи: Сантьяго, вид сверху/Фото автора