Вологда: Такого кефира вы нигде не пили

«Едешь в Вологду? — Обрадовалась моя старинная подруга, узнав, что собираюсь в столицу Русского Севера. — Привези мне оттуда масла! И пару-другую пакетов йогурта. А ещё наливки…». Чем ближе был день моего отъезда, тем внушительнее становился список «спецзаказа». Росло и число заказчиков: подруга подруги, соседка по даче, родные девушки сына. Всем захотелось вологодской молочки!

А тут ещё московский коллега взялся ностальгировать: не раз, мол, бывал в тех заповедных краях в начале 2000-х, возил оттуда домой масло — такого вкусного больше нигде в России не едал. С ним не поспоришь: объехал с журналистскими командировками почти всю страну.

Так что, отправляясь в Кирилло-Белозерский заповедник, который считается одной из главных «приманок» Вологодской области, я «держала в уме» и «продуктовую составляющую» региона. Самой стало интересно, что в ней так привлекает людей разного возраста и вкусов. Неужели на периферии тот же йогурт, например, может быть вкуснее столичного, рецептура которого «слизана» с лучших, как нам говорят, европейских брендов?

Кириллов, выросший некогда из монастырской слободы, городок небольшой: население немногим больше семи тысяч человек. Это если считать с теми, кто в нем зарегистрирован, но фактически не проживает. Потому что с работой дела здесь год от года хуже. А это почти треть населения. Вся надежда горожан на туристов. Нет их, как вот в этом году из-за пандемии, нет и заработка.

Впрочем, туристы, как выяснилось, давно уже «не кормят» местный люд. Эпидемия коронавируса тут не при чем. Приезжают сюда в последние годы, полюбоваться русской стариной (постройки в монастыре-заповеднике датируются ХIV-ХVII вв.) в основном граждане Китая. Их доставляют сюда на автобусах с круизных судов, идущих по Волго-Балту, всего на пару часов. Сразу после окончания экскурсии увозят. Если кто от их визита и выигрывает, то сам заповедник. На неспешные прогулки по городку, времени у иностранных путешественников не остается.

— Не то, что раньше, во времена СССР. Толпы бродили по улицам, причем, круглый год, — сказала мне Марина, сотрудница гостиницы. — И в магазины туристы заходили, и на рынок захаживали, что-нибудь да купят.

Сегодняшний кирилловский рынок — это несколько неказистых павильончиков на небольшом участке близ монастыря. Выбор овощей-фруктов небогатый. Скажем, яблоки всего двух- трех сортов. Разговорилась с пожилым торговцем, назвавшимся Андреем, приглядев у него на прилавке крупные розовощекие плоды — почти, как в Крыму!

— Их не здесь выращивают, — не стал скрывать Андрей. — Мне с юга поставляют.

«СП»: — Разве в вашем городе яблоки не растут?

— Я не местный, живу в другом районе Вологодчины. Сюда, а также в соседние Ферапонтов, Белозерск езжу торговать.

Прикупила у него немного «розовощеких». Вкус примерно как у импортных из питерских гипермаркетов. И цена такая же — 130−180 рублей за килограмм.

Яблоневых садов в Кириллове раньше было много. Как совхозных, так и частных. Одна часть плодов шла на продажу, другая на наливку. Её производили тут же, в городе по старинным монастырским рецептам. Как, к слову, и ягодную, преимущественно из клюквы. Об этом мне рассказала Наталья, смотрительница в музее-заповеднике. «Славились наши наливки на весь Северо-Запад страны. И даже в Финляндию их возили», — с нескрываемой гордостью подчеркнула она.

За другие регионы не скажу, а то, что, к примеру, кирилловскую яблоневку в Северной столице сметали в магазинах так же лихо, как и дефицитные в 1970/80-е марки импортных вин, факт. Ваш корреспондент в студенческие годы имела удовольствие попробовать её благодаря сокурснику, выросшему в этих краях. Возвращаясь в институт после каникул, он всегда угощал товарищей фирменным напитком своей малой Родины.

Давно закрылось это успешное производство. Заметно меньше стало и садов. Те, что ещё не вырублены под участки для коттеджей, заброшены.

Как умирают фруктовые деревья, большая часть сортов которых была создан селекционерами с учетом местных климатических особенностей, я увидела в Горицах.

Село это, расположенное в 7 км от Кирилова до революции 1917 года славилось старинным монастырем, к появлению которого причастен преподобный Кирилл, горой Маури с «целебной тропой», а после — фруктовым садом общей площадью несколько десятков га. И — фирменной наливкой из яблок. Когда местный совхоз развалился (кто говорит в 1990-е, кто уже в 2000-х), сад передали Горицкому женскому монастырю. Ещё лет пять назад он, что называется, цвел и пах. А потом в обители сменилась настоятельница, приоритеты монашек изменились в пользу пищи преимущественно духовной, и…

Мне открыли его ворота, сняв с них массивный замок. «От хулиганов закрываемся, — объяснил нетрезвый сторож. — Воруют яблоки». Я долго шла с ним вверх по тропе мимо больных в большинстве своем, с мелкими неаппетитными плодами яблонь, а также алычи. Кто на них мог позариться? К деревьям, не запачкавшись, не подобраться — трава заметно выше щиколотки. Остановились у единственной более — менее приглядной делянки. С разрешения сторожа, надкусила пару яблок — кислятина…

— Некому возделывать сад, своих сил у нас не хватает. А тем, кто мог бы им заняться, нам платить нечем, — посетовала, вздыхая, настоятельница монастыря монахиня Тавифа.

Её я могу понять. С десятком насельниц в возрасте преимущественно пенсионном, много ли преуспеешь? Местную администрацию, спокойно взирающую на то, как гибнет верный кормилец-сад, нет.

Чем приятно удивил Кириллов, так это разнообразием продуктовой продукции в магазинах и ценами на них. Особенно впечатлила молочка. Все четыре дня, что я провела там, попробовала с десяток наименований кефира неведомого раньше вкуса, а также йогурта, сметаны, творожных изделий. Собственно, только этим и питалась, отрываясь по полной. В Питере такого нет. Недавно, правда, в одном гипермаркете появился «Кефир Вологодский». Ничего общего с тем, что я попробовала в краю вологодском.

Привыкнув в Петербурге к тому, что при указанной на упаковке жирности того же кефира в 15%, получаю обычно некую водянистую массу, не сразу поверила, что на самом деле и 15% - это когда ложка в стакане полулежа. А при 20% - стоит ровненько, не шелохнётся! У себя в городе за 900 мл упаковку бурды плачу порядка 50−55 рублей, выбрасывая её, недопив, уже на следующий день после покупки. На Вологодчине — 19−25 рублей. Жирностью 20% на рубль-полтора больше.

Так же и в областной столице. Я провела в ней полдня перед отъездом домой. Прогулялась по Кремлю, о котором была наслышана с детства от мамы: её отец — кадровый офицер Красной армии бывал там в командировках, иногда к нему приезжала семья. Видела и его современные открыточные виды. Представлялся он сооружением грандиозным. Шутка ли — Иван Грозный сам лично следил за тем, чтобы, говоря современным языком, строители строго следовали проекту, соблюдали сроки. Малейшее подозрение в воровстве, в частности, кирпичей, и голова мздоимства летела с плеч. За одним лишь кирпичом не уследил Иван Васильевич — тот упал на него, во время прогулки по возводимой крепостной стене. А не случись этого, не Москва, а Вологда была бы российской столицей!

Меня Кремль, увы, не впечатлил. Часть его сооружений требует серьезной реконструкции. Немало на территории и строительного мусора, судя по виду, не вчера там появившегося. То ли и тут со средствами беда, то ли какая другая проблема…

Впечатлили, опять же, цены в магазинах. Они на порядок ниже, чем даже в близком по статусу Пскове. И — люди. Думала, доброжелательность жителей города Кириллова и села Ферапонтова с фресками Дионисия объясняется их большой заинтересованностью в туристах. Но нет, с молоком матерей, похоже, передались им готовность к взаимопомощи и культура общения. За неполную неделю моего путешествия по заповедным местам русского Севера, только однажды нарвалась на грубость — когда заглянула в вологодский Музей старых вещей. Сидевшая у входа молодая особа так ответила на вопрос о стоимости приватной экскурсии, что желание эту экскурсию заказывать сразу пропало. Наверное, приезжая.

Сказать, однако, что жизнь местного населения налажена, было бы сильным преувеличением. Напротив, год от года живется тут людям беднее, сложнее.

 — Это потому, что предприятия закрываются, — объяснил мне попутчик в поезде, 45-летний мужчина. Он подсел в купе на станции Череповец, где вырос.

 — И почти двадцать лет работал на «Северстале». Не думал, что придется бросать дом и уезжать из родного города, — рассказал он. — А уехал потому, что зарплату нам стали резко занижать, не учитывали инфляцию, не выплачивая бонусы за переработку, ночные смены. Начальство объясняет это «экономическим кризисом в стране».

При том себе, любимым, не забывает регулярно начислять премии. Последней каплей стал для меня отказ завода выделять работникам с многолетним стажем бесплатное жилье. Теперь его можно только купить… Сейчас я работаю в Питере, получаю больше 50 тысяч в месяц. Правда, много приходится ездить по стране, но мне это даже нравится. Строю на берегах Невы квартиру. Скоро перевезу к себе семью.

«СП»: — И много в области тех, кто, как вы, сорвался с родных мест?

— Много. Из сел и маленьких городков люди перебираются в Вологду. Вологодцы — поближе к обеим российским столицам. Работы-то на местах все меньше. Предприятия на корню скупаются московским бизнесом. Который банкротит их, а территорию застраивает либо коттеджами, либо развлекательными центрами. Кого только развлекать в них будет?