Войска глобального назначения

На днях в СМИ появилась информация, что в обновленный вариант Военной доктрины России, разрабатываемой по указанию президента и Верховного Главнокомандующего Владимира Путина, будет добавлено положение о неядерном сдерживании. По словам источника «Интерфакса», якобы принимавшего участие в разработке документа, «ядерное оружие сегодня не может быть абсолютным инструментом сдерживания».

— В статье восьмой уточненной Военной доктрины будет дано понятийное определение неядерному сдерживанию. Разработчики документа, внеся это положение в доктрину, учли как мнение экспертного сообщества, так и насущное веление времени, — замечает он.

Украину собеседник информагентства не упоминает, но об угрозах говорит так:

— Ядерное оружие сегодня не может быть абсолютным инструментом сдерживания… Объективная реальность состоит в том, что новые угрозы и вызовы военного характера, такие, в частности, как гибридные войны, реализация нашим потенциальным противником концепций «Геоцентрического театра военных действий», «Быстрого глобального удара», «Сетецентрического пространства» требует реакции. Система неядерного сдерживания — один из таких ответных инструментов.

«Интерфакс» в этом материале также ссылается на неназванных экспертов, которые добавляют, что в обозримой перспективе основную нагрузку стратегического неядерного сдерживания будут нести авиация и военно-морские силы. Причем стратегическое неядерное сдерживание, в отличие от ядерного, может осуществляться не из центра, а из региональных командований на стратегических направлениях. А для реализации концепции стратегического неядерного сдерживания в наиболее развитых странах после 2015−2020 годов будут созданы разведывательно-ударные боевые системы.

Новая доктрина пока не опубликована, и пока все это — домыслы. Но даже если в документе действительно будет присутствовать положение о неядерном сдерживании — это не означает симметричное отражение концепции «Быстрого глобального удара», потому что у нас практически нет средств для его нанесения и объективно — не очень-то понятно, по кому мы будем его наносить, говорит заместитель директора института Политического и военного анализа Александр Храмчихин.

— Но если такое положение действительно появится, то это просто будет отражать тот факт, что у нас произошла реанимация сил общего назначения, которые, по крайней мере, могут достаточно эффективно действовать вблизи от своих границ. То есть России можно уже не опираться только на силы ядерного сдерживания, что само по себе сомнительно и опасно.

«СП»: — Авиация и флот предназначены не только для действий в приграничных районах…

— Если такой тезис будет вписан, то он будет выдавать желаемого за действительное и походить на попытку копировать США при совершенно иной структуре вооруженных сил в совершенно иных геополитических условиях.

«СП»: — Судя по недавнему заявлению генконструктора «Концерна ПВО «Алмаз-Антей» Павла Созинова, который 8 декабря сообщил, что в России создаются аналоги комплексов ПРО США — THAAD и GMD, мы действительно действуем «с оглядкой» на Штаты.

— Вообще у нас подражанием занимались всегда — еще со времен «глубокого» Советского союза, но, тем не менее, наши вооруженные силы и их абсолютно не симметричны из-за разных геополитических условий, а также поставленных задач. И в некоторых случаях копирование просто бессмысленно.

Военный эксперт Виктор Мясников отмечает: концепция «Быстрый глобального удара», позволяющая нанести поражение обычным неядерным вооружением в любой точке планеты в течение одного часа, опирается на скоростные средства воздушно-космического нападения — гиперзвуковое оружие, баллистические ракеты и крылатые ракеты воздушного и морского базирования.

— Какова здесь функция авиации и флота? С одной стороны, оборонительная, с другой — контратакующая. Первая заключаются в том, чтобы сбить значительную часть средств воздушно-космического нападения вдали от своих рубежей за счет истребительной авиации и средств ПВО морского базирования, например, комплексов С-300Ф. Носители, которые прорвутся на территорию России, должны быть встречены средствами ПРО и ПВО — системами С-300 и С-400, а в будущем — и С-500, которые к 2020 году должны быть приняты на вооружение и поставлены на боевое дежурство. Другая функция — нанести ответный удар с помощью стратегических бомбардировщиков и подводных лодок, максимально приближенных к границам вероятного противника.

Отмечу, что сейчас уже создано сплошное радиолокационное поле вокруг страны, смонтированы радиолокационные станции высокой заводской готовности «Воронеж» метрового и дециметрового диапазона, которые видят все, что летит в сторону России в радиусе шести тысяч километров, включая пресловутые самолеты-«невидимки» разных типов.

В общем, наличие такого защитного вооружения — мощный стратегический фактор военного сдерживания, поскольку гарантированное уничтожение средств воздушно-космического нападения на подлете к России означает, что страна на 90 процентов сохранит потенциал для соответствующего ответного удара.

«СП»: — Как трактовать тезис: «неядерное сдерживание будет осуществляться из региональных командных пунктов, расположенных на стратегических направлениях»?

— В случае конфликта первым ударом выводятся из строя средства управления и навигации, то есть уничтожаются спутники связи и навигации, нарушается радиорелейная связь, прерываются проводные кабельные средства. В этом случае, не исключено, что, не теряя времени на восстановление связи — в таком случае каждая минута может стать критичной, штабы округов могут получить право принимать самостоятельное решение об отражении воздушно-космического нападения всеми доступными средствами. Таким образом, не будет ни замешательства, ни растерянности, не надо будет вскрывать секретные пакеты с распоряжениями на тот или иной случай.

«СП»: — Также отмечается, что в будущем упор будет делаться на развитие разведывательно-ударных боевых систем. Речь идет о том, что на Чукотке будет сформировано подразделение беспилотников и не только там?

— Когда создадут и разместят такие БПЛА, тогда и будет видно. Пока американцы в этой области ушли далеко вперед, в то время, как наше военное руководство только недавно осознало значимость ударных дронов. Более того, у нас было мощное лобби, которое было против беспилотной авиации. Поэтому — посмотрим, что будет сделано, как будет налажено производство и управление. Соединенные Штаты создали специальное командование, обучили контингент операторов, их дроны могут сутки находиться в воздухе, барражируя на относительно высоких скоростях. При этом их ударные БПЛА работают в комплексе со средствами воздушной разведки — с самолетами дальнего радиолокационного обнаружения, спутниками дистанционного зондирования земной поверхности, наземными средствами РЭБ и разведки. То есть нам надо не просто создавать ударные беспилотники, а целую систему, которая обеспечит эффективную работу этих самых БПЛА.

Военный эксперт, член Общественного совета ВПК Виктор Мураховский замечает: как показала практика военных конфликтов на постсоветском пространстве, ядерное оружие можно рассматривать только как «средство Судного дня», но не как оружие, которое влияет на принятие решений в ситуации локального или другого конфликта низкой и средней интенсивности.

— Так, наличие ядерного оружия не остановило Аргентину от военной операции на Фолклендских островах. Как мы помним, тогда Великобритания в ответ отправила крупное военно-морское соединение и части SAS… Ядерное оружие — это, скорее, политический, а не военный инструмент. Хотя и СЯС (стратегические ядерные силы) надо поддерживать в нормальном состоянии.

В советские годы такое неядерное сдерживание мы осуществляли на практике, держа серьезные и мощные группировки войск за границей — в Германии, Польше, Венгрии, Чехословакии, Монголии. Сейчас возможности страны не те, да и условия ведения боевых действий серьезно изменились. Наверное, нам не надо соревноваться с НАТО и Китаем в численности вооруженных сил, надо адекватно формировать группировки на стратегических направлениях, чтобы вероятный противник и не думал о нападении.

«СП»: — Мы далеки от этого?

— На пути. Много сделано в смысле нормализации военного строительства, структуры ВС. С 2015—2016 годов начинается этап переоснащения армии вооружением и техникой другого поколения — чисто российскими разработками. Их постановка в серийное производство, поступление в войска, освоение — длительный процесс. Дай бог, чтобы к 2020 году мы сумели выполнить свои планы, чтобы в течение еще четырех-пяти лет наша армия восприняла все «новинки» и научилась применять их по-новому.

Что касается разведывательно-ударных систем, то на Чукотке они будут базироваться для защиты Арктики.

«СП»: — От Чукотки до Аляски — рукой подать…

— Аляска тоже к Арктическому региону относится. В советское время на Чукотке была развернута мотострелковая дивизия, авиационный пункт перехватчиков, сейчас такого, к сожалению, нет… Ударные БПЛА — это хорошие средства, но вопрос в том, как они поведут себя в арктических жестких условиях. Пока что ударных беспилотников у нас на вооружении нет. Работы идут на уровне ОКР и, думаю, понадобится еще несколько лет, чтобы появились ударные дроны российского производства. К сожалению, Союз развалился в тот момент, когда шло бурное развитие беспилотников. Именно в 90-е стали массово появляться модели, причем глобальной дальности полета, скажем, как разведывательный RQ-4 Global Hawk. Сейчас США и Израиль — лидеры в производстве БПЛА.

«СП»: — К тому же, Штаты серьезно «обкатали» свои беспилотники в реальных боевых условиях, например, в Ливии.

— В Сомали, Йемене, Пакистане, Афганистане, Ираке… Израиль тоже не стесняется использовать беспилотные аппараты на приграничных территориях.

Фото: Станислав Красильников/ТАСС