Мой день. Наш батальон

7 июля прошлого, 2016 года, мы праздновали мой день рождения на передке в Донецкой народной республике — в компании главы ДНР и нескольких моих боевых товарищей. В тот день было принято решение о создании нашего батальона.

С тех пор обо мне и о моём батальоне написано тонны полторы несусветной чепухи. Видит Бог, я старался не отвечать досужим дуракам по каждому поводу.

Но в честь этого юбилея мне хотелось бы уточнить несколько вещей. Те люди, которые желают врать и кривляться — они по-прежнему будут врать и кривляться. Я пишу лишь для тех, у кого весь этот шум вызывал какие-то искренние вопросы.

Итак.

Я не комбат — я замкомбата. Журналисты называют наш батальон — «батальоном Прилепина», потому что им так удобно. Ничего поделать с этим не могу. Комбату — Фомичу — всё равно, он делом занят.

За минувший год я ни минуты не работал в батальоне политруком. Должности политрука в нашем батальоне нет вообще. Вопросы и задачи, которые передо мной стоят — не политические, а сугубо организационные, военные и кадровые.

За три с лишним года войны, более полутора лет я пробыл на Донбассе, и уже девять месяцев живу здесь постоянно. Зарплату — 20 тысяч рублей — я стал получать только став офицером армии ДНР. Я никогда, ни рубля не получал ни от Кремля, ни от администрации ДНР, долгое время я делал только то, что считал нужным, и никогда никому не отчитывался. С тех пор как я вступил в офицерскую должность, я исполняю приказы своих непосредственных командиров, но к политике это не имеет никакого отношения.

Решение о создании батальона было моим личным решением, его поддержал Захарченко. Создание батальона стало удивлением не только для Москвы, но отчасти даже для местных военных пресс-служб. Из Москвы звонили сюда и спрашивали: «Откуда у вас там взялся Прилепин с целым батальоном?» — здесь отвечали: «Извините, сейчас проверим!» В это время коллективный либеральный идиот рассказывал про «заказ Кремля Прилепину поставить на Донбасс новое пушечное мясо», а отдельные националистические идиоты подвывали коллективному либеральному идиоту, но на свой дегенеративный лад.

Батальон был задуман до гибели моего друга Арсена Павлова, я никого не «сменял на посту». К моменту гибели Гиви наш батальон существовал уже несколько месяцев. Мне никогда в голову не пришло бы сравнивать себя с этими легендарными командирами, и тем более «вставать на их место». Я занимаю своё очень скромное место, и за «солдата удачи» себя не выдаю. Была возможность собрать батальон — мы его собрали и работаем, как умеем — там, где прикажут.

Сергей Доренко рассказал, что батальон создан для рекламы моей «линии одежды» (у меня не было своей линии, была линии Егора Зайцева, закрытая за год до создания батальона). Александр Невзоров рассказал, что батальон создан для рекламы книги «Взвод» (книга «Взвод» была издана на пятый месяц существования батальона). Написано было удивительно много чепухи. К примеру, Сергей Пархоменко рассказал, что комбаты не ходят с пистолетами, тем более — на бедре (практически все комбаты ходят с пистолетами, это гнусное недоразумение по фамилии Пархоменко поленился тупо посмотреть на фотографии Моторолы или Вохи). Некоторое время я ожидал, что хотя бы часть этих «муж-ж-жиков» найдёт в себе силы некоторым образом извиниться, но не дождался.

Всё это время «украинские СМИ» разгоняют несусветные фейки про то, что я призывал убивать украинских детей (никогда не призывал, я призываю их рожать), про то, что у нас батальон наркоманов и алкоголиков (ни одного залёта по этому поводу за многие месяцы), и ещё много про что. Так я понял, что медиа-поле, что либеральное российское, что украинское — это карусель вранья и подлости. Вся эта демократия ваша — грязный стол с тараканами, с которого едят.

Раз в месяц я выезжаю из ДНР дня на два, на три, чтоб заработать немного денег на жизнь моей семьи и на нужды батальона. На двадцать тысяч не проживёшь, когда у тебя четверо детей. За минувшие девять месяцев я видел своих детей и свою жену четыре раза, каждый раз по полтора дня. Каждый раз, когда я выезжаю на три дня в Россию, хор чертей начинать петь песню про «бесконечные гастроли комбата Прилепина». Через три дня я возвращаюсь, и они затыкаются до следующего раза.

В течение четырёх месяцев существования батальона (до нашумевшего интервью Коцу для «Комсомолки») я не давал ни одного интервью журналистам. И после интервью Коцу ещё четыре месяца не давал никаких видеоинтервью на тему батальона. При том, что предложений было даже не десятки, а сотни. Каждый второй журналист предлагал приехать с видеокамерой и прожить со мной день, неделю или месяц. Как будто я программа «Дом-2». Всё это время стоял сетевой ор про «PR» и про то, что батальона вообще нет, иначе где видео?

Потом мы стали выкладывать видео с передовой, и ор про «PR» продолжился, но уже по другому поводу.

В сущности, я всем доволен.

В батальон стоит очередь из людей, желающих к нам попасть. Батальон воюет. Весь этот шум в итоге привёл только к тому, что тысячи людей желают нам помочь, и сотни — помогают.

Война — дорогое дело. Наряду с мужеством и достоинством, война состоит из денег, которые нужны на всё.

На Донбассе я прожил счастливейшее время в моей жизни. Лучшие русские люди — живут повсюду, но здесь их особенно, аномально много.

Только чтоб узнать их и быть рядом с ними, мне стоило затеять эту отличную историю. Чем бы она ни закончилась, она уже случилась.