Армия США тихо сходит с ума

Министерство обороны США опубликовало на днях новый отчет, посвященный случаям суицида среди американских военнослужащих. В нем приводится статистика за второй квартал 2021 года, которая свидетельствует, что число самоубийств в армии по сравнению с тем же периодом прошлого года выросло на 46%.

Данные, которые озвучило Управление по предотвращению самоубийств министерства обороны США (DSPO), следующие: с начала апреля по конец июня 2021 года было зарегистрировано 139 суицидов среди военных. На действительной службе — 99, среди резервистов — 14 и в Национальной гвардии 26 человек свели счеты с жизнью.

Помимо того, что это больше, чем в прошлом году. Этот показатель также более чем вдвое превышает число погибших от COVID-19 в вооруженных силах. Их официально — 58.

И если судить по предыдущим отчетам, ситуация ухудшается год от года.

Так, например, с 2013 по 2018 г. частота самоубийств на 100 тыс. военнослужащих, согласно статистике Пентагона, поднялась с 18,5 до 24,8 человека в годовом исчислении. В среднем число суицидов среди всех сотрудников американского Министерства обороны растет ежегодно на 5−6%.

Считалось, что в 2020 был печальный рекорд — с собой покончили 580 военных. Но он вполне может быть побит.

Как отметила директор DSPO Кэрин Орвис, в текущем году «уровень самоубийств на действительной службе составил 28,7 на 100 тысяч, что является самым высоким показателем с 2008 года, когда он составлял 16,9 на 100 тысяч».

При этом, как выясняется, кончают с собой чаще всего мужчины (95%), белые (81%), возрастной категории — до 30 лет (67%) и те, кто прошли через боевые действия (57%).

Между тем, специалисты не дают пока однозначного ответа, что провоцирует такое количество самоубийств в армии США.

Три года назад та же Орвис, например, заявляла, что уже разработана программа, которая поможет психологам и другим специалистам изучить проблему высокого уровня суицидов в Национальной гвардии, который тогда была даже выше национального. Однако статистика добровольной смерти продолжает бить рекорды.

И уж совсем пессимистично на этом фоне прозвучало прошлой осенью признание (теперь уже бывшего) главы Пентагона Марка Эспера, который заявил, что у него нет ответа на вопрос, как предотвратить подобные случаи. По его словам, «мы оказались в плену того, что можно назвать национальной эпидемией самоубийств среди молодежи».

Новый руководитель оборонного ведомства Ллойд Остин на недавнем брифинге лишь констатировал, что ситуация продолжает развиваться в негативном плане. Правда, заверил одновременно, что Минобороны удвоит усилия по предотвращению самоубийств солдат и примет меры, нацеленные на обеспечение комфортных условий для обращения военнослужащих за психологической помощью.

Пока же душевное здоровье американских военных назвать устойчивым вряд ли можно. И чем это грозит миру, остается только догадываться.

Впрочем, политолог-американист Александр Асафов считает, что показатели эти не говорят ни о чем:

— Речь, как я понимаю, идет о 590 случаях в год на весь многотысячный контингент. То есть, если даже по числу военных баз брать, то это меньше одного человека в год на военной базе США в мире. Я, честно говоря, здесь не вижу каких-то особенно тревожных тенденций.

Но в целом, могу предположить, что сама проблема может быть связана с тем, что недавно в США были ослаблены критерии отбора для желающих служить в армии. Сделано это было якобы ради соблюдения прав представителей различных видов гендерного, этнического и прочего разнообразия. В том числе и людей, скажем так, с различными пороговыми диагнозами стали брать — раньше не брали. Также это касается геев, трансвеститов и проч. «меньшинств».

А люди, прошедшие операцию по смене пола (или с другими, назовем это так, особенностями), они, более склонны к депрессиям, суицидальным мыслям и т. д. Это медицинский факт.

Коль скоро условия для поступления были смягчены, то, соответственно, это могло повлиять.

Это можно сравнить с ситуацией времен вьетнамской войны. Времен министра оборона Макнамара, когда тоже были ослаблены рамки для призыва — в американской истории это имеет название McNamara’s Morons — «дебилы Макнамары». Нам это известно по фильму «Форрест Гамп», где солдаты с различными отклонениями в корпусе морской пехоты, это те самые «дебилы Макнамары».

И тогда тоже били в набат из-за того, что «айкью» у военнослужащих серьезно упал. Что в армии появились наркотики и участились случаи суицида.

Но в целом, конечно, те цифры, о которых мы говорим, это срез американского общества с его социальным пессимизмом и общей тревожностью на фоне пандемии коронавируса. Что тоже регистрируется социологией.

То есть, ничего загадочного и внезапного тут нет. Такая тенденция объяснима.

Хотя об этом можно говорить и в том ключе, что люди с ментальными нарушениями получают доступ к вооружению, в том числе и массового поражения. Но я, повторюсь, считаю иначе.

Военный обозреватель «КП» Виктор Баранец, в свою очередь, считает, что на ситуацию с суицидом в армии США влияют несколько факторов:

— Во-первых, людей допускают на службу, не изучив глубоко их психику. То есть, американская система медицинских тестов дает сбой.

Хотя, справедливости ради, скажу, что сегодня в мире нет ни одной страны, где даже самая глубокая проверка и самые модные, совершенные тесты на психическую устойчивость человека, не давали бы брака. ВОЗ даже вывела формулу, которая остается устойчивой и неопровержимой — 8−10%, это допустимый брак. Но бывает ведь, что человек отслужил в армии лет 35−40, ушел на гражданку и только после этого покончил с собой.

Это одна сторона вопроса. Другая заключается в том, что есть люди среди этих 8−10%, у которых лишения и тяготы военной службы обостряют эти суицидальные наклонности психики. Которые в результате приводят к тому, что человек либо добровольно расстается с жизнью, либо устраивает расстрелы.

Ну, и третий фактор, это сумма тех психологических травм, которые человек получает во время службы, пройдя через сложные, боевые ситуации. Все, наверное, слышали о так называемом «вьетнамском синдроме» (напомню, людские потери американцев во Вьетнамской войне — 60 тысяч солдат). Но этот синдром продолжает работать до сих пор. Оставшиеся в живых ветераны, уже старики, зачастую лезут в петлю или стреляются именно в результате глубинного действия этого вьетнамского синдрома.

А ведь за последние два десятка лет к нему прибавились еще иракский и афганский синдромы. Для тех, кто прошел эти две последние войны, такая «склейка» — очень серьезный удар по психике. И кого-то он заставляла тоже свести счеты с жизнью.

Ведь если человек осознает несправедливость войны, если задается вопросом, за что он убивает людей, если смысл войны ему непонятен, то у него зарождаются те самые психические «эмбрионы», которые начинают разрастаться и приводят в итоге на кладбище.

По мнению директора Фонда изучения США им. Франклина Рузвельта при МГУ Юрия Рогулёва, цифры статистики не всегда дают полную и объективную картину:

— Американские войска разбросаны по всему миру, и делать широкомасштабные, далеко идущие выводы здесь, я бы не взялся. Хотя, наверное, тут имеет значение, кого набирают в армию. А набирают как раз ребят, у которых нет особых перспектив на гражданке. Такие, как правило, идут в войска, чтобы, отслужив, иметь какие-то льготы, в частности, для получения образования.

То есть, в армию могут идти люди из неблагополучных семей, не очень приспособленные к жизни, не чувствующие себя самостоятельными и даже с криминальным прошлым.

В Америке служат по контракту. Но это не значит, что пришел — и записался. Хотя рекрутинговый центр на Таймс-сквер в центре Нью-Йорка регулярно проводит рекламную кампанию. Привлекает новобранцев различными заманчивыми условиями.

Но все люди по-разному понимают эти заманчивые условия. Некоторые потом разочаровываются. Они клюнули на рекламу, записались в вооруженные силы, но, оказалось, это совершенно не их дело. Они страдают, и у них на фоне неудовлетворенности проявляются какие-то психологические проблемы.

Тем более что американцы вообще, в целом, редко выезжают за пределы США. Там 90% населения не имеют заграничный паспорт. А тут, представьте, простой американский парень из глубинки, а его — бабах! — на Окинаву или еще куда-нибудь к «черту на рога». Он оказывается в совершенно ином, непривычном мире, и как это все на него повлияет, большой вопрос…