Последний парад «Адмирала Кузнецова»: Истребители исторической правды

Очень давно никаких вестей о ходе и перспективах до неприличия затянувшемся ремонта в Мурманске единственного нашего авианосца «Адмирал Кузнецов». Сам этот кажущийся бесконечным рабочий процесс продолжается с 2018 года. И, судя по всему, Москвой давно остановлен.

Во всяком случае, минувшим летом глава банка ВТБ и одновременно — председатель совета директоров ОСК Андрей Костин, которому Кремлем выданы все полномочия по вытаскиванию надводного кораблестроения из глубокого кризиса, как представляется, окончательно поставил точку на шансах несчастливого авианосца еще хоть когда-нибудь выйти в океан.

Костин на сей счет высказался категорично: ««Мы считаем, что его («Адмирала Кузнецова» — «СП») уже нет смысла ремонтировать. Ему уже 40 лет с лишком, и вещь это крайне дорогостоящая… Я думаю, вопрос будет решен в том плане, что будет либо продан, либо утилизирован».

Да, в экспертном сообществе позиция Костина вызвала бурю возмущения. Главный аргумент противников скорой утилизации заслуженного корабля таков: «А что без собственного авианосца станет с огромными трудами и даже летчицкой кровью наработанной отечественной школой палубной авиации? Откуда без „Адмирала Кузнецова“ станут летать пилоты 279-го и 100-го отдельных корабельных истребительных авиаполков Северного флота, специально сформированных для работы с авианосца?».

Все это, конечно, верно. Летать палубным авиаполкам, если решение об утилизации «Адмирала Кузнецова» станет окончательным и бесповоротным, на самом деле будет неоткуда.

К тому же, как ни горько, складывается впечатление, что мнение Костина в нынешних условиях для Кремля перевесит любые иные аргументы. Хотя бы потому, что, похоже, у России с каждым годом действительно все меньше денег для финансирования модернизации и ремонта старых надводных боевых кораблей. Да и для строительства новых — тоже.

Полагаю, объяснение этому единственное: все, что может нынче собрать страна для укрепления своей обороны, в условиях продолжающейся спецоперации на Украине и нарастающего противостояния с НАТО в основном уходит в пылающее горнило этой битвы. То есть — Сухопутным войскам, ВДВ и ВКС, чьи действия почти целиком и определяют ход боевых действий в зоне СВО.

А Военно-Морской флот? Его Минобороны РФ, скорее всего, вынужденно финансирует по остаточному принципу. То есть — в соответствии с поговоркой: «Не до жиру — быть бы живу».

Поэтому, увы, очень похоже, что злая судьба и в самом деле вот-вот подведет черту под непростой биографией «Адмирала Кузнецова». Длящейся со спуска его на воду в 1985 году. Тогда, возможно, действительно настало время разбираться: а что, собственно, останется за его кормой для России и ее ВМФ?

Это может показаться неожиданным. Но повод хотя бы малость поразмышлять над подобным вопросом вскоре может появиться буквально у каждого из нас. Даже у никакого отношения к флоту никогда не имевших и не имеющих. Потому что в 2026 году на экраны страны выйдет новая четырехсерийная военная драма «Истребители».

Речь в ней пойдет и о летчиках-палубниках с «Адмирала Кузнецова». И в целом — об одном из самых драматических эпизодов в боевой биографии самого этого корабля на фоне развала Советского Союза в 1991 году.

Как рассказывают создатели фильма, съемки которого завершаются на Северном флоте, в Москве, Калужской области, Кисловодске, Пятигорске, Ессентуках и Мурманске, в центре их киноповествования судьба группы молодых выпускников летного училища. Которые, как многие их сверстники, в погонах, мечтают о небе, влюбляются. Бывает — ссорятся.

Они оказываются на «Адмирале Кузнецове» в момент, когда на внешнем рейде Севастополя решается судьба этого корабля. И Россия, и Украина считают боевой корабль своей собственностью. Поэтому от каждого члена экипажа и летчиков авиакрыла требуют принять самостоятельное решение: с кем они?

Останешься ли верен однажды, во времена СССР, данной воинской присяге? Или готов «переприсягнуть» буйным властям только что образовавшегося на карте мира и все более злобного националистического государства со столицей в Киеве?

О том, как перечисленные события будут представлены в фильме «Истребители», его режиссер Владимир Щегольков пока рассказывает предельно туманно. Хотя и лично для меня и обескураживающе: «Эти простые ребята однажды оказываются перед нелегким выбором. И вынуждены вмиг повзрослеть, когда экипаж крейсера „Адмирал Кузнецов“ попадает в беду. Курсанты (?) решают прийти на помощь морякам и организовать смелую операцию по их спасению».

И далее: «Я уверен, что зрители останутся в восторге после просмотра. У нас получилась сильная история о настоящей дружбе, взрослении, мужестве».

А еще создатели фильма рассказывают совершенно невероятные и явно выдуманные ими вещи, на которых во многом строится их картина.

Будто для того, чтобы не позволить украинским военным нанести удар по уходящему на Северный флот кораблю, наши летчики якобы самостоятельно приняли отчаянное решение поднять и свои истребители в воздух.

Не знаю, не знаю… Исходя из столь неожиданного «анонса» режиссера Щеголькова, очень опасаюсь, что в угоду ложно понятым зрительским интересам на экраны выйдет нечто слишком уж «голливудское». С грохотом выстрелов, ревом реактивных двигателей, высшим пилотажем над палубой. С непременными воплями и мордобоем. За которыми зрителю будет не разглядеть правды.

А правда в действительности в декабре 1991 года оказалась настолько драматичной, что вряд ли и теперь нуждается в дополнительных услугах каких-то там записных «киногримеров».

Поэтому заранее, до выхода на экраны фильма «Истребители», считаю нужным рассказать о тех днях предельно подробно. С опорой на воспоминания непосредственных очевидцев и участников событий. Чтобы вам легче было через несколько месяцев отличить на своем экране зерна реальных исторических событий от лихих кинематографических «плевел».

Декабрь 1991 года авианосец «Адмирал Кузнецов», заканчивавший серию испытаний в Черном море, действительно встретил на якорях на внешнем рейде Севастополя.

Его экипаж действительно находился в большом душевном раздрае. Поскольку был давно включен в состав 7-й оперативной эскадры российского Северного флота. Но у командира крейсера капитана 1 ранга Виктора Ярыгина (в фильме его играет известный актер Юрий Мерзликин) на служебном столе в каюте с ноября лежала телеграмма первого президента Украины Леонида Кравчука о том, что корабль, поскольку «Адмирал Кузнецов» находится в территориальных водах его страны, Киевом объявлен своей неотъемлемой собственностью. И до особого приказа командованию корабля запрещается даже помышлять об уходе за пределы акватории Черного моря.

К тому же в экипаже, как и в целом на Черноморском флоте, действительно шли немалые брожения по поводу: «Принимать или не принимать украинскую присягу?».

Командующий ЧФ адмирал Игорь Касатонов (в «Истребителях» его роль доверена народному артисту России Дмитрию Певцову) решил этот вопрос однозначно: «Эмиссаров Киева с кораблей и из воинских частей гнать. И никакой новой присяги».

Но ельцинская Москва на этот счет угрюмо молчала. По сути, бросив черноморцев на произвол судьбы. А мужественного и честного адмирала Касатонова, которому киевские прокуроры не уставали грозить страшными карами, — в первую очередь.

Вот как о тех бессонных днях и ночах нынче вспоминает сам Игорь Владимирович: «Киевские власти заводили на меня уголовные дела, даже готовилось покушение. Потому семью пришлось прятать на корабле управления — яхте „Ангара“. Это продолжалось пять дней… Моя квартира была „пристреляна“, а в газетах кто-то тиснул мой адрес и номер телефона. Я ночевал в штабе флота, меня охраняли два прапорщика-морпеха, из города выезжал в сопровождении машины с автоматчиками».

А о морально-психологической обстановке среди палубных летчиков и моряков «Адмирала Кузнецова» в то время рассказал один из наших лучших флотских пилотов (увы — ныне погибший в авиакатастрофе) Герой Российской Федерации генерал-майор Тимур Апакидзе. В ту пору — начальник воздушно-огневой и тактической подготовки 100-го отдельного авиаполка, который только-только начал отрабатывать взлеты и посадки с авианосца. Поэтому самолеты Су-27К, которые входили в состав «сотки», в воздух поднимались с аэродрома в Саках.

На самом «Адмирале Кузнецове» не было ни одного такого. В своих каютах отдыхали только 15 летчиков и 40 техников полка. За их спинами, по словам Апакидзе, командование 33-го Центра боевой подготовки и переучивания ВМФ ВС СССР в Саках в дни той смуты склонялось на сторону Украины. И далее по тексту воспоминаний:

«Я узнал, что зам. начальника Центра полковник Безногих организовал подпольный Союз офицеров Украины. Там они все эти вопросы принятия украинской присяги обговаривали… Пригласил меня начальник Центра полковник Бакулин Геннадий Георгиевич и сказал: «Тимур, есть одно обстоятельство, которое ты обязательно должен знать. Каждый офицер — от командира полка и выше, должен ответить на собеседовании при назначении на должность на один непростой вопрос: будешь ты с Россией воевать или не будешь, если того потребуют интересы Украины?..».

Апакидзе продолжал: «А Безногих посадил здесь звено самолетов Су-25, штурмовиков с кассетными бомбами. Летчиками на эти самолеты были спланированы члены Союза офицеров Украины. Я к нему подхожу: „Ну, Виктор Иванович, неужели вы действительно будете бомбить советскую морскую пехоту?“. Он говорит: „Если интересы Украины потребуют, то я буду бомбить“…».

Мог ли хотя бы кто-то в Севастополе и в Москве гарантировать, что вооруженные посланцы Киева не попытаются взять на абордаж «Адмирала Кузнецова» прямо на рейде Севастополя?

В обстановке вселенского бардака, воцарившегося в стране и в ее Вооруженных силах после августа 1991 года, никто не в силах был обеспечить морякам таких гарантий.

Оставалось единственное — как можно скорей уводить авианосец в Россию, на Северный флот. Москва выпустила на этот счет боевое распоряжение для экипажа. На борт были заранее погружены все необходимые припасы и топливо. Но не было основного документа из парализованной безвластием Москвы — конкретного приказа «Адмиралу Кузнецову» начинать сложнейший межфлотский переход вокруг всей Европы.

Поэтому вечер воскресенья, 1 декабря 1991 года, стоявший на якорях авианосец и встретил всего с третью офицерского и мичманского состава на борту. Остальные на катерах были отправлены на сход в сиявший огнями Севастополь.

В принципе это означало: случись что — на двух третях боевых постов и командных пунктах авианосца по боевой тревоге или авралу занять места по боевому расписанию окажется некому. Но — не война же? А люди должны хотя бы иногда отдыхать и видеться с семьями. Поэтому в тот день и до утра понедельника экипаж крейсера был более чем уполовинен.

На этом фоне ничего особенного, казалось бы, не предвещала и телеграмма, полученная капитаном 1 ранга Ярыгиным из Североморска. Штаб флота извещал командира авианосца, что к нему в Крым вылетел первый заместитель командующего СФ вице-адмирал Юрий Устименко. Как, что, зачем? Об этом — ни слова.

Но мало ли какие заботы у столь высокого начальства? Ярыгин не особо и волновался. На службе такой визит — дело житейское.

Катер с вице-адмиралом подвалил под высоченный борт крейсера лишь после ужина. Примерно в 19.00. Устименко первым делом приказал Ярыгину построить оставшуюся на авианосце часть экипажа на полетной палубе по сигналу «Большой сбор». Поздоровался, внимательно оглядел. И тут же распустил строй.

А уже в командирской каюте приказал Ярыгину: «Сейчас срочно снимаемся с якорей. И, не включая ходовые огни, максимально возможным ходом отправляемся в Североморск».

На законный вопрос командира крейсера: «А как же быть с теми двумя третями офицеров и мичманов, что отпущены отдыхать на берегу и должны прибыть к местам службы только к подъему флага утром понедельника?», ответ вице-адмирала был предельно лаконичным: «Пусть догоняют нас поездами в Мурманске».

К чему был такой непомерный риск? Почему о предстоящем выходе в океан до последней минуты не был поставлен в известность даже командир авианосца?

Даже не сомневаюсь: в Москве опасались информационной утечки. Потому что было бы нетрудно представить, каковыми могли бы быть ответные меры взбешенного Киева, если бы там хоть что-то заранее стало известно о целях прилета в Севастополь вице-адмирала Устименко.

Судя по дальнейшим событиям, кое-что на этот счет знал командующий ЧФ адмирал Касатонов. Все действия после августа 1991 года которого никому не позволяли даже на миг заподозрить Игоря Владимировича хоть в малейшей измене.

Во всяком случае, именно Касатонов заранее отправил спасательный буксир «Шахтер» ко входу в Босфор. Чтобы, сколько потребуется, поджидать там «Адмирала Кузнецова» в готовности обеспечивать его безопасный переход через узкую проливную зону.

Беспрецедентный случай для флота: всего через четыре часа после приказания об экстренном приготовлении к бою и походу огромный корабль уже сумел дать ход. В 23.40 все того же 1 декабря «Адмирал Кузнецов» в сопровождении сторожевого корабля «Пытливый» и еще одного буксира без ходовых огней двинулся к Босфору.

Особо подчеркну для создателей и выдумщиков будущего фильма «Истребители»: никто из проукраинских летчиков в Саках и не пытался атаковать с воздуха уходящей авианосец. Просто потому, скорее всего, что никто из них ничего не знал о начале внезапного перехода на Север. Поэтому и противодействовать нападению не было ровно никакой необходимости. Все остальное в лихом сценарии — от лукавого.

Впоследствии в интервью телеканалу «Звезда» Ярыгин с явным удовольствием вспоминал: в Киеве продолжали делить Черноморский флот. Но «когда они бросились: „А где „Кузнецов““? — делить нас уже было поздно. Мы ушли».

О том, что происходило далее, — слово капитану 2 ранга Виктору Канишевскому. В описываемый период — помощнику командира «Адмирала Кузнецова» по живучести.

Вот что офицер рассказывал впоследствии: «Уже на выходе из пролива (Босфор — „СП“) с буксира подали сигнал „Человек за бортом“. Оказывается, несколько моряков с авианосца сбросили спасательный плотик и попытались вплавь добраться до турецкого берега. Команда буксира их выловила и доставила на „Кузнецов“. Беглецы, а ими оказались матросы срочной службы, были посажены в карцер. Где и находились до самого прихода в заполярный поселок Видяево. Позже все они дослужили свой срок и уехали на Украину».

А что во время похода происходило на самом крейсере? Цитирую Канишевского:

— Так как почти две трети офицеров и мичманов остались в Севастополе, то нагрузка на оставшихся на авианосце моряках, естественно, многократно возросла. Выручило, что во многих подразделениях была давно отработана взаимозаменяемость. Потому особых проблем с несением вахт не было. Средиземное море наш «полуэкипаж», можно сказать, проскочил на одном дыхании.

Но перед Гибралтаром произошла непредвиденная задержка. Авианосец на все четыре винта намотал сорванные штормом рыболовные сети. Да так плотно, что потерял ход и бросил якорь. Четверо суток корабельные водолазы и часть офицеров, в том числе и я, поочередно спускались под воду, чтобы срезать водолазными ножами капроновые путы (конец цитаты).

При этом по всему маршруту перехода за «Адмиралом Кузнецовым», который впервые предстал перед ними во всей красе за пределами Черного моря, неотрывно следили натовские военные. Их самолеты раз за разом имитировали выходы в атаки.

— Они проносились на опасной высоте над настройками «Кузнецова», а в нескольких десятках кабельтовых по курсу и на траверзе вспучивались фонтаны от учебных бомбометаний.

Один из американских вертолетов даже предпринял попытку сфотографировать через кормовое открытие внутренности авиационного ангара «Кузнецова». В азарте чуть было не влетел внутрь гигантского помещения. Но в это время крейсер резко увеличил ход. И вертолет закачало на спутной волне воздуха за кормой авианосца.

Чтобы хоть как-то оградить себя от нахальных выпадов, мы подали сигнал «Провожу учения» и подняли два имевшихся на борту вертолета Ка-27ПС (конец цитаты), — это тоже из воспоминаний капитана 2 ранга Канишевского о том, полном сумасшедших трудностей и запредельных рисков, межфлотском переходе.

Так, беспрерывно отбиваясь, чем только возможно от назойливых соглядатаев, наши моряки топали до Заполярья почти месяц. И ведь дошли! И спасли все же в почти безнадежной ситуации авианосец для России!

Вот ответьте, если сможете — зачем? Зачем при съемках спустя десятилетия фильма о том то ли успешном побеге, то ли о сложнейшем угоне уникального боевого корабля из лап украинских националистов еще что-то выдумывать? Жизнь сама столь лихо закрутила этот сюжет, что, если с экранов рассказывать об этой жути кромешной заинтересованно, полно и правдиво, никакая дополнительная фантазия ничего добавить не в состоянии.

Испортить, извратить? Это легко. Сильно опасаюсь, что так и произойдет с еще не вышедшим на экраны, но уже усиленно рекламируемым фильмом «Истребители».