Балалаечной дипломатии России прописали консервативную революцию

Российские власти задумали реформу «мягкой силы» России. По данным РБК, в обсуждении темы участвуют замглавы администрации президента Дмитрий Козак, недавно назначенный глава Россотрудничества Евгений Примаков (внук патриарха советской дипломатии) и представители экономических ведомств.

Деятельность Россотрудничества Примаков называет «балалаечной дипломатией» и описывает ее критически: «Наши зарубежные представительства, центры культуры и науки идут по событийному, календарному плану: чаепития на День космонавтики, на день рождения Пушкина, в честь Дня России и так далее. А эта история на самом деле не работает».

— «Мягкую силу» России давно стоит реформировать. Воистину, — рассуждает правозащитник Оксана Челышева. — Как-то в Париже встретилась мне дама. Представилась из Россотрудничества. «Ой, вы из Финляндии. А у нас тут выставка детских рисунков… За мир во всем мире. Может, к вам привезем?» А, может, вы посодействуете? Спонсора нам бы найти… Как вы понимаете, я с дамой не нашла общего языка. Да у меня его и не было: мы с дамой существуем в разных реальностях.

Россотрудничество у меня ассоциируется с нашим школьным комитетом комсомола: они где-то встречались, потом мы узнавали, что секретарь поехала в «Артек». Дед Евгения Примакова был опытный аппаратчик: все-таки был премьер-министром. Помнится, что он и разведкой заведовал, и МИДом. Может, его внук понимает, что помощь Бергамо в самое тяжелое время пандемии для этого города в Ломбардии сделала больше, чем выездные экспозиции с фуршетами из салата оливье и винегрета.

По мнению замруководителя Международного евразийского движения Валерия Коровина, «мягкая сила» представляет собой один из методов ведения войны.

— Но это не классическая война, а своего рода война умов. Когда люди оперируют смыслами, идеями, идеологемами, культурными кодами, обладают парадигмальным мышлением, альтернативным тому, которым оперируют оппоненты и навязывают свое мировоззрение в качестве альтернативы, либо как источник идейного и смыслового доминирования.

Чтобы начать опираться на «мягкую силу» все это надо иметь. Начиная с ума и заканчивая идеологией, дорожной картой продвижения идеи существования своего государства, которая в какой-то момент должно стать привлекательным образцом для многих народов. Такова матрица «мягкой силы», из которой надо исходить. Но в актуальной России нет практически ничего из вышеперечисленного. Нет даже самобытной, основанной на нашей 1000-летней истории конценсусной идеологической позиции, которая могла бы воздействовать на постсоветское пространство.

Мы ничего не можем предложить например странам Восточной Европы. Потому что от социализма, вопреки здравому смыслу, мы отказались, приняли западную парадигму развития и сами поместили себя в состояние культурной оккупации. Достаточно посмотреть наше ТВ, кино, послушать радио, чтобы понять это. Но восточноевропейцам это все предлагает первоисточник — сам Запад. Зачем им вторичная в этом смысле Россия? Зачем несвежая, бывшая в употреблении смысловая продукция?

«СП»: — Что еще?

— Если брать работу с соотечественниками, то мы не можем никак определиться с понятием «русский», правильно квалифицировать такое понятие как «русский народ», провести этносоциологически правильное разделение понятий «этнос», «народ» и «нация». По-прежнему используем марксистский термин «национальность», которым определяем любую идентичность подряд. Вне контекста марксизма это тупо и ничему не соответствует. Непонятно с какими соотечественниками мы собираемся работать?

Если взять содействие международному развитию, то у нас даже нет самой идеи государства. Наше государство зачем отстаивало тысячу лет свою целостность и независимость? Чтобы что? Кроме развития доступной медицины, образования, жилья и развития АПК мы ничего за последние 25 лет не родили. Да и они то не ахти как реализованы, чтобы предлагать в качестве образца кому-то.

«СП»: — А разве не готовят в качестве идеологии для трансляции консервативные ценности, отмеченные теперь в Конституции? У ребенка два родителя — мама и папа, а не иначе…

— Традиционная семья не является эксклюзивным изобретением русского народа. Это подход любого традиционного общества. Большинство евразийских народов, Китай, Индия, Африка, Латинская Америка и так это разделяет. А однополая альтернатива — это позиция абсолютного западного меньшинства, которое пока доминирует в мире. На обычной традиции мы построить позицию не можем, так как это не только наше. Так получается, что эксклюзивным источником смысла у России является только Победа в Великой Отечественной Войне. Поэтому Запад это и оспаривает.

Это хорошая отправная точка, но она была прорывом в 1995 году. А катать эту тему 25 лет — признак слабости.

«СП»: — Это содержательная сторона вопроса. А есть еще технологическая — способ трансляции смыслов, продвижения идей…

— Технология продвижения не может быть слишком уж оборонительной. Иначе, мы лишь откладываем свое отступление, сдачу и поражение. В стратегии «мягкой силы» одним из проявлений которой являются сетевые войны, должна быть наступательная составляющая, которая должна наносить контрудары в случае мягкой культурной гуманитарной агрессии. Бесконечно отбиваться нельзя, потому что сетями пронизано все наше общество. Запретить производить культурный контент и отобрать у всех смартфоны невозможно. Нужна возможность нанесения ответного удара возмездия.

«СП»: — И какой вывод?

— В целом задумка, задача намечена государством верно. Но у нас привыкли подходить ко всему политтехнологически: «как обеспечить видимость реализации поручения главы государства, чтобы пройти через горнило KPI, не слететь с должности и обосновать денежные траты». Говорят американское USAID тратит сотни миллиардов долларов, европейцы десятки, а наше Росострудничество жалкие 4 млрд рублей. Но без решения вышеобозначенных вопросов, сколько не накидывай денег, они будут просто разворованы, потому что это главная мотивация нашей элиты.

Нужно же всего ничего: совершить своего рода консервативную революцию — вернуться к традиционным ценностям, оценить нашу историю, опереться на нее и создать наступательную стратегию «мягкой силы».

А вот гранатометчик 9-го полка Народной милиции ДНР Олег Миронов сторонник не столько мягкой, сколько жесткой военной силы России.

— Всё это, конечно, хорошо, но это надо было делать лет десять назад. Если в Крыму всё получилось, что называется, «без сучка, без задоринки», то на Донбассе «мягкая сила» РФ показала полную свою недееспособность. Все пророссийские силы, восставшие в Донецке, штурмовавшие ОГА, и сформировавшиеся как организованная сила после первого майдана, организовывалась без какого-либо участия российского государства. А зачастую и вопреки ему.

Существуют пророссийские силы и в Белоруссии, и в Латвии, можно найти их даже в Казахстане. Но в 1990-е Российская Федерация помогла задавить бунт в Кокчетавской области. Все эти силы неродственны нынешней российской власти: ветеранские организации, коммунисты, нацболы*, профсоюзы. Нашей власти гораздо ближе генетически как раз те, кто давит всё прорусское и пророссийское на местах. Это олигархи, выросшие из хрущёвско-брежневской партийной номенклатуры позднего СССР.

«СП»: — Увы, есть и такие факты…

— Вообще, эта «несродственность» проявляется на стилистическом уровне. Топорному российскому государству проще дать кучу денег, которые разойдутся по карманам чиновников типа Пушилина, с организацией показушных пророссийских митингов, выставок и прочей ерунды с минимальным КПД, чем опереться на пророссийских футбольных фанатов, скинов, панков, Линдермана в Латвии, Пургина и Матюшина в ДНР, профсоюзников Жанаозена.

В общем, ещё одна мертворожденная реформа. А вообще, у РФ есть много модификаций настоящей силы, которую мы здесь ждем с нетерпением: «Буратино», «Солнцепёки», «Гиацинты» и «Гвоздики» (тяжелые огнеметы, самоходные пушки и гаубицы — авт.).

---

* Межрегиональная общественная организация «Национал-большевистская партия» (НБП). Признана экстремистской решением Московского городского суда от 19 апреля 2007 о запрете деятельности (вступило в силу 7 августа 2007).