Многие попадут в рай

Дочитала до конца две книги о войне на Донбассе, которые читала практически параллельно. Это книга Захара Прилепина «Некоторые не попадут в ад» и книга Евдокии Шереметьевой «Здесь люди». Хочу поделиться своими впечатлениями о них. Но начну с некоторых цитат из книги Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо». «Мы всё время воевали или готовились к войне. Вспоминали о том, как воевали. Никогда не жили иначе, наверное, и не умеем». Всё, что нам известно о войне, мы знаем с «мужского голоса». Мы все в плену «мужских» представлений и «мужских» ощущений войны". «Когда женщины говорят, у них нет или почти нет того, о чём привыкли читать и слышать: как одни люди героически убивали других и победили. Или проиграли. Какая была техника и какие генералы. Женские рассказы другие и о другом… Там нет героев и невероятных подвигов, там есть просто люди, которые заняты нечеловеческим человеческим делом».

Подтверждение справедливости этих слов С. Алексеевич и эти две книги об одном, но такие разные.

Во время чтения книги Захара Прилепина попалась одна дискуссия под названием «Злодейство без гения. Соцсети о критике Прилепина в адрес Дудя». В частности, отмечалось, что «писатель сравнил сталинские репрессии со Второй мировой войной — и пришел к выводу, что репрессии были не такими уж и страшными». Сразу полетели стрелы гнева в адрес З. Прилепина. И вопрос: «Можно ли читать книги человека, который публикует подобные колонки? Многие на этот вопрос ответили для себя отрицательно».

На своей странице в твиттере Захар Прилепин изложил свою точку зрения о репрессиях, которая заключалась в том, что «сталинское время действительно жуткое… и примерно понимаю, за что расстреляли великого поэта Васильева, великого поэта Корнилова, сына Есенина — Юру. За чрезмерную разговорчивость, пьяную хвастливость…» Я написала в ответ: «За чрезмерную разговорчивость надо расстреливать? Ну и ну. Жену моего троюродного деда, видимо, тоже за излишнюю разговорчивость расстрелянного, отправили в Мордовский женский лагерь, мать 4-х детей. А родного брата деда, члена ВКП (б) тоже расстреляли, видимо, за компанию». К слову сказать, оба похоронены в общей могиле № 1 Донского кладбища, где захоронен прах и поэта П. Васильева да и многих других: известных и неизвестных. Занимаясь родословной, обнаружила 13 репрессированных родственников, все реабилитированы. Не многовато ли?

Несмотря на своё несогласие с точкой зрения писателя по поводу репрессий, я его книгу дочитала до конца. И не пожалела. Прилепин — мастер, прекрасен его слог, юмор, сарказм. Читаешь и хохочешь. Назовите мне книгу о войне, которая написана так, что почти всё время смеёшься? Но в итоге, становится грустно до боли.

Кстати, в этом его можно сравнить с известным публицистом, писателем Владимиром Бушиным. Он блистал во время перестройки, когда началась полемика, переходящая в жаркую баталию между условно «демократами» и «патриотами». Первых представлял журнал «Огонёк», другие подобные издания (вспоминаем Виталия Коротича); вторых — газета «Советская Россия», журнал «Наш современник» и др. Бушин был на стороне вторых. По сарказму, хлёсткости высказываний его нельзя было ни с кем не сравнить, он бил «наповал», мог одной едкой фразой пригвоздить соперника. Кстати, я училась в одной группе в университете с его сыном Сергеем, замечательный был парнишка, так нелепо погибший примерно через год после окончания факультета.

Но дело, конечно, не в великолепном слоге Прилепина. Сам он признавался, что хотел подождать несколько лет, а потом писать эту книгу. Но не сдержался. Видимо, всё в нем бродило — его воспоминания, ощущения, боль, горечь и другие эмоции; пробка выскочила и слова, как шампанское, полились, пока ничего не осталось. Так и написал книгу за 25 дней!

Его книга - «мужской» взгляд о войне. В ней танки, другое оружие, разные военные чины, друзья, товарищи-ополченцы, встречи со знаменитостями, в частности, Эмиром Кустурицей, Моникой Белуччи, Эдуардом Лимоновым, в романе он назван — Эд. Это воспоминания об участии в войне на Донбассе, так сказать, взгляд изнутри. Откровенный рассказ, правдивый. Это взгляд человека, который пошёл воевать, потому что не мог иначе. Он воевал за русский мир. Иначе говоря, за свои убеждения, также как и многие его товарищи по оружию. Хотя и осознавал странность этой войны, что проскальзывает в его трезвых рассуждениях о том, что «раньше была история — мелькали имена… Ермак, Козьма Минин, Стенька Разин, батька Махно, Чапаев, Котовский, Ковпак, — свои донские Гарибальди, свои днепровские Че Гевары, — а потом хлоп! — обрыв линии».

Его беспокоит, что, в частности, Александра Захарченко вскоре забудут. Возможно, одним из мотивов написания этой книги было желание отдать дань памяти этого человека, которым писатель восторгался и которого любил. Книга начинается со слов «До Бати было — рукой подать», а заканчивается глубокой тоской по убитому командиру, Главе. «Ни один огонёк не загорится, никто не наберёт по старой памяти. Черным-черно». В то же время без излишних сантиментов он пишет о том, как уходила эпоха Захарченко, почему ему на смену пришли другие.

И, действительно, кто позволит какой-то там ДНР или ЛНР стать самостоятельными республиками, в которых будет воплощена идея социальной справедливости? «Мы их три года просили: дайте нам строить то, чего в России ещё нет, уже нет, и точно — не будет. Дайте, разве вам жалко? У вас есть восемьдесят восемь своих регионов. Кромсайте их на свой манер, чтоб — все стояли одинакового роста и локти не торчали. Но бога ради, позвольте здесь вырасти своё деревцо. Может, вам самим понравится, северяне». Писатель не тешит себя иллюзиями, что он смог бы спасти Главу, попроси об этом Императора. К слову сказать, в книге почти все имена подлинные, за исключением некоторых, но о ком Захар Прилепин пишет, догадаться нетрудно.

Его откровения, что случилось после убийства Главы, полны горечи. «Могила Захарченко даже не осела — а в Донецке уже открыли представительства тех, кого он, возвращаясь из ордынской ставки, из года в год крыл матом: «Почему они навязывают мне этих чертей? Пусть эти черти пропадут пропадом! Не место им здесь!»

С каким любованием он описывает и внешность, и характер своего друга. «Он был отличный мужицкий экземпляр. В простой лепке его лица — за счёт упрямых, бешеных глаз и бесподобной улыбки — нарисовалась та мимическая сетка, что позволяла им по-настоящему любоваться». Откуда он находил силы, — задаётся вопросом писатель? «На войну, на жену, на девок, на деток, на ярость, на убийство, на жалость, на прощение; он был огромный, как парус, — в него задувал ветер; он был из песни».

Былинный богатырь, одним словом, получается. В нём была харизма, безусловно. Она чувствовалась через экран телевизора или компьютера. Когда его убили, было ощущение огромной потери. Я его ни разу не видела вживую, упустила этот момент. Могла бы увидеть в Доме национальностей в Москве, но что-то тогда помешало. Я себя утешала: ну не в последний же раз он в Москве и в Доме национальностей. Оказалось, что в Доме был в последний. Очень жалею теперь, что не увидела тогда, несколько лет назад. Но девушку, которая была с ним рядом, когда Глава случайно заехал в то самое злополучное кафе «Сепар», название, по словам писателя, Захарченко придумал сам, я видела в Доме национальностей на вечере памяти Михаила Толстых (Гиви). Теперь она ходит с палочкой, как пишет Захар, у неё пострадали глаза, но была удачно сделана операция.

В книге Захара Прилепина много мест, которые вроде и не кажутся откровениями: не знал, но, по крайней мере, догадывался. Тем не менее, они расширяют представление об этой «странной» войне, хотя и цели её вроде понятны, и мотивы, позиции обеих сторон. Правда, не всем. Для либералов, украинского истеблишмента — это агрессия России против Украины. В книге Захарченко предстаёт самостоятельным политиком, даже слишком самостоятельным для кремлёвских кураторов, хотя был зависим, но, видимо, не в полной мере, «не лично, но через вверенных ему донецких людей».

Захар развенчивает миф о том, что его батальон «создали кремлёвские думские дьяки — с целью загнать в донецкие степи и перемолоть здесь всё российское отребье, или, как вариант, лучших сыновей нашей земли». По его словам, «многие в батальоне считали себя украинцами и воевали за Ковпака против Шухевича, за Махно против Петлюры, за Богдана Хмельницкого против Ивана Выговского, наконец, за князя Святослава, русича, праотца нам всем».

После прочтения романа остаётся огромное чувство печали, безнадёжности. За что воевали? Хотя это понятно, и по-другому быть не могло. Эта война, донецкая герилья, как называет ее писатель, унесла жизни более десяти тысяч человек. Много это или мало? За этой цифрой скрываются судьбы людей: детей, женщин, стариков, просто мирных жителей, их жизни не вернуть, инвалидов не сделаешь здоровыми, детям не вернуть отцов, матерей, а матерям, отцам — их детей. Вот поэтому другая книга, о которой хочу рассказать, названа «Здесь люди». Она о тех людях, которых почти нет в романе Захара Прилепина.

«Женская» война страшнее «мужской», как написала Светлана Алексеевич. Книга Евдокии Шереметьевой вполне укладывается в логику «женского» взгляда на войну. Её рассказ о войне — не художественное произведение, не роман, как у Захара Прилепина, который он назвал фантасмагорией, хотя там всё или почти всё правда. Книга Евдокии Шереметьевой — дневник известного блогера, волонтёра. С 2014 года, т.е., по сути, начала войны на Донбассе она стала собирать и возить туда гуманитарную помощь.

В книге много фотографий, много историй о людях, которые оказались в ситуации войны, о её жертвах. Как пишет сама Евдокия, — «это моя книга, моя реальность. Моя война. Мой Донбасс». Поэтому никакой отстранённости, никакого взгляда со стороны. Книга и глубоко личная. В ней много чувств, эмоций, сострадания, переживаний. В ней есть места, посвященные семье, прежде всего, отцу, которого автор безмерно любила, и которому посвятила свою книгу. Отец из рода Книпперов, тех самых.

Сама Евдокия окончила философский факультет МГУ. Как и я, только много позже. Возникает вопрос: как случилось, что москвичка, с такой родословной, прежде о Донбассе имевшая смутное представление, вдруг прикипела душой к нему, в частности, Первомайску, где я родилась, и который она называет своим родным городом? Видимо, чувство сострадания к людям, переживающим страшную трагедию, не оставила ее равнодушной. Чего не скажешь о некоторых моих земляках, как живущих давно в России, как и оставшихся там. Не все хотят читать книги о нынешней войне, отмахиваются от рассказов о ней. Что это — механизм психологической защиты, благодаря которому атрофировалась какая-то часть души? Не знаю. Трудно сказать. И судить не буду.

О книге. Читать её мне было тяжело. С момента презентации, которая прошла в июне в сентябре прошлого года на ВДНХ, и где я её приобрела, читала по частям. Но вот моя невестка, живущая в Первомайске, мне написала. «Передай, пожалуйста, Дуне, что уже два раза читала её книгу. Тяжело, конечно, наверное, нервы уже слабые. Пару страниц и начинаю плакать, закрываю, потом через некоторое время опять начинаю. Хорошая книга, честная, но очень грустная. Спасибо ей».

Вот также и я читала. Потом взяла себя в руки и прочитала одним залпом. Ее нужно читать, независимо от политических убеждений. Не надо думать, что это далеко и нас уж точно не коснется. Коснётся и уже касается. Я лично благодарна Дуне за эту книгу. К сожалению, нередко в соцсетях читаешь следующее. «Хватит помогать детям Сирии, Донбасса. Нужно помогать своим». «Хватит тратить деньги на них, у нас самих полно проблем».

Странное противопоставление. Во-первых, если деньги тратить с умом, их хватит на всех. Во-вторых, там тоже живут люди. Такие же, как мы с вами. Вот и Евдокия пишет. «Оказалось, что люди делятся на разные сорта, На тех, кому можно сочувствовать, и на тех, кому нельзя. Кто исповедует нужные идеи — того можно слушать. А есть другие. Другого сорта. И это писали не далёкие немцы 30-х годов, а мои друзья. С которыми ходила на катки, с которыми бегала по вагонам метро». Я тоже с этим столкнулась лично. С некоторыми друзьями, знакомыми пришлось расстаться. С некоторыми сохранила отношения, несмотря на разность взглядов. Всё дело в культуре общения, степени терпимости к иной точке зрения.

Толчком для волонтёрской деятельности послужило сообщение друга Евдокии из Луганской области о голоде, который начался в 2014 г. с момента боевых действий на Донбассе. Речь шла как раз о Первомайске, где была, по словам её друга, реальная катастрофа, в котором не осталось ни одного целого дома, а процентов 70 вообще не пригодны для жилья. Собирать помощь: еду, вещи, Евдокия начала, когда прочитала сообщение о голодающих детях Первомайска.

Так начались поездки на Донбасс. По её признанию, «после первой поездки потеряла многих друзей… Для них я стала человеком, который своими репортажами разжигает войну. Для меня они стали лицемерами, которые не хотят видеть ужаса происходящего. Они не верили мне, но верили непонятным сообщениям в интернете». Зато появились новые люди в жизни Дуни. В их числе волонтёры, люди, которым она привозила помощь, ребята из комендатуры. В Первомайске в январе 2015 года она встретила в первый и в последний раз Евгения Ищенко, коменданта Первомайска, и.о. мэра города. Он погиб 23 января 2015 года, когда встретил гуманитарку. Вместе с ним погибли три волонтёра из Москвы.

О нём поговаривали разное, в том числе, и про его криминальное прошлое. В маленьком городе Первомайске этим было не удивить. Обычное дело, когда сидели за драку, неосторожное, да и умышленное, убийство тоже. Среди моих знакомых тоже такие есть — обычные люди, вполне симпатичные. Но попадались и отъявленные негодяи, впрочем, как и везде. Это, правда, о чём пишет Евдокия: «он болел за свой город, и, когда все сбежали, он остался, взял на себя ответственность… Ищенко выбивал всеми правдами и неправдами гуманитарную помощь для города… Город обстреливали регулярно. Но в нём были электричество и вода. Благодаря Жене. Как без него теперь…». Вместо него комендантом города стала его жена, Ольга, несмотря на то, что у неё на руках остались малолетние дети. Потом её сменили. Помню день, когда узнала о смерти Евгения. Я его не знала лично. Но было ощущение, что умер близкий человек. Смотришь на фото: какой же красивый, лицо открытое, жить бы и жить.

Гуманитарную помощь Дуня вместе с друзьями привозила не только в Первомайск, но и в Луганск, Краснодон, Хрящеватое, разные посёлки. Однажды один её друг написал в личку про поездки. «Стоит ли это того? Олигархические кланы ведут разборки. Гибнут простые люди. История стара как мир». Для Евдокии сомнений не было. Помогать надо. Ведь там люди! Она в книге рассказала историю о женщине из Луганска, Любови Михайловне Ч. Она, по её мнению, герой. Кратко суть этой истории. В августе 2015 года в Луганск был под постоянным обстрелом. В Фабричном на птицефабрике разбомбили четыре цеха. В них остались трупы кур. Возникла серьёзная угроза распространения заразы от разлагающихся трупов. Работники не справлялись, попросили помочь жителей вычистить цеха. Пошла и Любовь Михайловна. Выгребали трупы под грохот миномётов, рискуя жизнью. Упал снаряд рядом с ней. В результате Любовь Михайловна лишилась ноги и руки. Но духом не пала. Не захотела быть балластом, сидеть дома без дела. В инвалидном кресле помогала своим домашним, а также восстанавливать разрушенное.

Для Евдокии Любовь Михайловна стала символом войны. «Потому что именно женщины принимают на себя основной удар… У войны женское лицо. Именно женское, и никакое другое», — убеждена Евдокия. Она имеет право так считать. Поскольку во время своих поездок постоянно сталкивалась с подобными женщинами.

Героями ее книги стали не только женщины, но и старики, дети, живущие в интернатах, инвалиды, другие категории мирного населения. Некоторые представители либеральной публики задают вопросы: а почему они оттуда не уехали? А некоторые представители верхушки украинского государства не церемонятся в выражениях, мол, там остались мрази, коллаборанты. Кто же эти «мрази»? Один из самых трогательных рассказов Евдокии, который нельзя читать без слёз, — это о поездке в Краснодонский детский дом-интернат. Когда приехали в дом-интернат, — пишет Дуня, встретился странный охранник. Оказалось, он бывший воспитанник, а интернат для инвалидов. «Тяжело описывать детей с синдромом Дауна, ДЦП… Начинаю вглядываться в нянечек, медсестру — в „девчонок“. Читала про ужасы подобных мест, про жестокость персонала. Но передо мной были настоящие женщины. Вы можете себе представить, что такое таскать всех этих детей в подвалы во время обстрелов и бомбёжек?» И с горечью отмечает: «иностранец-боксёр дал детям еду. Детям-инвалидам. Где-то в Краснодоне. На далёком для него Донбассе. А мы?»

«Самое страшное в войне, — пишет Евдокия, — когда дети и внуки умирают, а пожилые родители остаются». А пожилые, в свою очередь, -самая уязвимая группа населения. Им куда бежать? Куда уезжать? Если даже их дети, оставшиеся там, на Украине, не хотят их знать. Некоторых дети оставили ещё до войны: уехали и не приезжают, и не пишут. А некоторых не хотя просто знать. Сколько и я сама слышала подобных историй от своих знакомых. «Не пишите, не звоните, сами виноваты», — так отвечают дети своим родителям. В голове не укладывается? Они что, жертвы пропаганды? Или просто всегда были бессовестные?

Что касается пропаганды. «Везде, где бы мы ни были, нам рассказывали, что, когда нацгвардия и ВСУ захватили, они точечно били по инфраструктуре, её разрушая. Давайте, расскажите, что они защищали свою землю от российских захватчиков».

Это горькая правда, которую узнаёшь, побывав на Донбассе. Я тоже была, тоже видела и слышала подобное. А ещё слышала и видела, как люди выживают. Хорошо, если есть родственники и они помогают. А если нет? Как можно прожить на пенсию в три тысячи рублей? «Страдают самые нуждающиеся… Из новостей вы узнаете число погибших в результате обстрела. Погибших мирных людей. Живущих на своей земле. Это десятки и сотни разрушенных судеб. И вы не найдёте в этих сводках и новостях сотни, а может быть, уже и тысяч тех, кто просто тихо умер оттого, что не смог достать лекарств».

Поэтому-то вывод, к которому приходит Евдокия, — неутешителен, Последние фразы книги звучат горько, очень горько. «Война начинается не со стрельбы и убийств, а с пересудов на кухне, разрывания рубашек на груди. С гнусных комментариев к видео, где умирает живой человек. С брошенных детей и родителей… Война начинается с того, что многие забывают, что здесь люди. Тоже люди».

И слова, как приговор войне, любой. «Война и есть самая суть человека. Логический итог взращенного внутреннего гадёныша, который есть в каждом, и который щедро вскармливается нами. Жизнь и есть борьба с ним, со своим гадёнышем».

Эта война разделила людей, оказалась лакмусовой бумажкой. Если нет скорби, нет сочувствия, нет человека. Остается обыватель с пустой душой. А там люди, тоже разные, но они в аду жизни, а многие из них точно попадут в рай, потому что остаются людьми.

Если бы я была членом жюри по присуждению какой-либо премии — Нацбест, Нобелевской или ещё какой-нибудь, я бы отдала голос за книгу «Здесь люди».

---

Об авторе.

Преподаватель социологии, работает в Московском авиационном институте. Родилась в г. Первомайске Луганской обл. Окончила философский факультет МГУ им. М.В. Ломоносова. Автор книг: «Москва-Первомайск», М., 2003. «Город у тихой Лугани» М., 2018 (в соавторстве).

E-mail: nd-sorokina@mail.ru