Советские песни любви

О новом проекте Захара Прилепина

3466

Писатель Захар Прилепин открывает музыкальную Атлантиду — советскую песенную классику. Вроде бы все это хорошо знакомое и звучит каждый год к Дню Победы. Но все это только иллюзия. Эхо. На самом деле, мы практически ничего не знаем о той музыкальной стихии, благополучно забыли, если не отреклись. Прилепин и восполняет этот пробел, восстанавливает память. На своем сайте он выкладывает подборку лучших на его взгляд советских композиторов. Александр Александров, Исаак Дунаевский, Константин Листов, Юрий Милютин, Дмитрий Покрасс, Даниил Покрасс, Борис Фомин, Юлий Хайт… Список продолжается.

«Однажды неизвестный мне ангел подтолкнул меня систематизировать свои представления о песенной классике сталинских времён», — так объяснил сам писатель свой проект. Было совсем недавнее время, когда не то, что разбрасывались, но уничтожались все камни, с лютой настойчивостью и ненавистью их толкли в труху. Настало для собирания, противостояния распаду и варварству, в том числе и по отношению к своей истории к культуре. Тем более что сейчас под эгидой очередного витка десталинизации назревает новая попытка вычеркнуть советскую историю из общего пути отечественной цивилизации, попытка замарать ее сплошными черными кляксами. Предыдущая удалась, вот и приходится сейчас очищать эту черноту, заниматься сшиванием растерзанной ненавистью истории и культуры.

Вот и Прилепин выступает в роли археолога, бережно предъявляющего на свет Божий бесценные артефакты былого, пытаясь предать им новую жизнь и новое звучание. Здесь и радость собственного открытия, которую писатель предлагает разделить: «Создавая свою антологию, я признаюсь, был вознаграждён небывалым, удивительным образом. Выяснилось, что эпоха та хранит небывалое количество шедевров — зачастую самым откровенным и самым незаслуженным образом забытых. Я открыл для себя дюжину новых имён — и теперь эти имена навсегда со мной».

Вовсе не преувеличение и не фигура речи, но через знакомство с антологией и сам открываешь для себя ранее знакомые шедевры, которые начинают блистать всей полнотой звучания и глубиной смыслов.

Такое ощущение, что это не просто музыка, а поиск и обретение гармонии, чего-то единительного, примирительного и человеческого света. Всего, что противостоит разладу и распаду. Особенно, военная песня. Война — это ведь тоже разлад, попытка нарушить человеческий и мировой лад. Послушайте, например, Василия Соловьева-Седого, и все станет понятно.

Отсюда и пронзительность, проникновенность, пробирающая до самой последней клеточки, потому как такая направленность — задушевная, душу любовно теребящая: «услышь меня красивая». Весь мир есть любовь и это все о любви, которой ничто не может противостоять. Эту убежденность и создает песня.

Ничего лишнего, предельная отточенность формулировок, которые вовсе не искусственные, а именно, что голос любви и жизни и все это в полном ладу с музыкой и до слез. Недаром, что, по сути, все это народное, потому как не надуманное, привнесенное, а корневое, будто из светлого колодца щедро хрустальную воду черпают, и она весь мир преображает своей чистотой.

Это радость встречи, соединения и улыбки: «встречай меня хорошая», «любовь неугасимая». Здесь пушкинское дыхание, та формула русского чуда, которую и он в свое время прочувствовал.

Происходит возвеличивание человека, который обретает поистине космические масштабы. Его один голос естественным образом превращается в полк-хор, возносящий звонкую песнь о гармонии и собирании человеком мира. Здесь и зажигание внутреннего света, хоть через тот же огарочек свечи, когда все человеческое существо начинает торжествовать «на солнечной поляночке».

Человеческое торжество — когда ты начинаешь понимать, что не пресловутая тварь дрожащая, не средоточие пороков и страстей, которыми можно все оправдать, в том числе и свое копошение гадом в них, а устремленный ввысь и этому полету нет никаких преград, потому как он в любви происходит.

Это на самом деле музыка Атлантиды и атлантов, но никуда не ушедшая, не ставшая музейной и архивной. Только тот самый огарочек свечи стоит затеплить, и мелодия вновь зазвучит и опрокинет все сорняковое, занозистое, разладное и низменное. Как у того же Пушкина, когда любовь, возникшая раз, никуда потом не денется: может полыхать костром и безудержной страстью, а может угольком чуть теплиться. А это как раз песни любви, о ней неугасимой, о законе сохранения любви.

Отсюда и военное, где тоже никуда не уходит душевность, а, наоборот, она на первом плане, как сила, противостоящая темному и разладному. Тут все тот же человек, с таким же солнечным и вовсе не звериным нутром, даже война не устроит там тьму. И смерть тоже. Она не всесильна и не может противостоять человеческой любви вселенских масштабов. Смерти нет, где ее жало?! Чувствуете этот пасхальный возглас торжества? А это все классическая советская песня, выросшая вовсе не на пустом месте. Она нашла и всколыхнула что-то глубинное, народное, душу отечественной цивилизации, биение сердца ее.

В ней человек вписан во весь мир, он его защитник и сохранитель. Пушки нарушают гармонию, как непогода, но их заглушают шальные соловьи и ведут свой бой, чтобы спящие воины пребывали хоть ненадолго в покое, поддерживали свою внутреннюю гармонию, не растеряли ее и с ней пошли на бой с разладом, понесли свой свет против тьмы. Те же «Соловьи»: брань через расширение территории мира, когда цепляешься за любой ее клочок и даже сон, в котором бойцу снится девичья горючая слеза. Этот сон преодолевает разлуку. В разлуке нет никакой трагедии, ведь это временное, а любовь — вечное. В тоже время «вешняя заря» и «подруга, яблонька моя» — в душе солдата, целый мир, которого не мало, он несет с собой по своим фронтовым дорогам. Плюс знание про взаимность и крепкий тыл, когда подруга ждет, она верная. Это заклинание тишины, близкое к молитве.

Родина, как подруга. Этих песен нигде не встречал, а девушек краше нет… Вражья стая, как непогода, в которую надо уберечь и укрыть свою подругу, создать для нее покров от дождя. Война, как какофония в этой вселенской гармонии, метель, но и она не собьет с пути. С другой стороны, любовь безгранична, ей ничто не может противостоять, никакая непогода, никакой разлад. «Прощай любимый город, уходим завтра в море». Родное, любовное, а с другой стороны — неизведанное, непредсказуемое, штормовое, несущее смерть, но и эта стихия заклинается любовью — «голубым платочком», который обязательно мелькнет и умиротворит стихию хаоса.

Чтобы преодолеть непогоду, нужно пойти в поход, взяв с собой сердце — большое, огромное, в которой весь город и весь мир. Это космос — «синий, звездный небосклон», как в песне Матвея Блантера «Ростов-город». Прошел дождь войны и снова солнце. Все для того, чтобы вновь спеть про родной город и скамеечку кленовую, в которой сосредоточен весь мир.

В этом мире все возможно и понятно, потому что он живет по любовной логике, и тут есть предопределенность в том, что враги от своей расплаты не уйдут. Мир понятный, стройный, гармоничный, как дом и храм, ориентированный и возносящийся вверх.

Или вот совершенно восхитительная «В лесу прифронтовом» Матвея Блантера, где самые гениальные строчки: «А коль придется в землю лечь, / Так это ж только раз». Что это, как ни торжество жизни над смертью, все тот же пасхальный возглас? А ведь именно им наполнена советская военная песня.

Настоящий чистейший хрусталь, родниковая вода — голос, слова, музыка и хор, который помогает этой чистоте и свежести течь, будто крови по жилам.

Происходит своеобразная тайная вечеря в лесу, в тишине на границе жизни и смерти, где бойцы превосходят себя, будто поднимаются над своей человеческой сущностью. Впереди страстная седьмица «и смерть в огне, в дыму», и несение своего креста: «что положено кому / Пусть каждый совершит».

Мир наполняет гармония, которую ничто пока не потревожит, и даже ветхий желтый лист, вальсируя, слетает «неслышен, невесом». Мир собирается в особую целокупность, нерасторжимое единство — круг любви и света. Это воинский дружеский строй леса жизни — его хор, готовящийся к сватке со смертью. При этом крайне важно, что логика этой жизни, света и любви даже в бою не трансформируется во что-то иное — все тот же вальс, только плотнее и крепче объятия, через это «сталь крепка». Впереди зима сражения, чтобы ей противостоять, необходимо нести внутреннюю весну в себе. И тогда этот строй, этот любовный вальс, не вниз падающим листом, а вверх к свету поднимется: «смерти больше нет», а все остальное и та же смерть будет восприниматься своеобразным недоразумением. Ну, упал, прилег, больше такого не повторится. Целое — хор не смолкнет, а значит, через эти голоса бойцов-друзей зазвучит и партия павшего.

Дорога к весне мира идет через войну и сражение, надо только прикурить от своей внутренней крепости, где квинтэссенция жизни: «свет и радость прежних встреч» — особая драгоценная ноша. Ее необходимо сохранить и перенести в завтра, чтобы на месте желтого листа появился новый и приготовился к своему вальсу света и любви. Таков круг жизни, и его боец познает перед боем.