На кого похож Вадим Чекунов?

И вот что получилось, дорогие мои читатели и почитатели! Пока я отсутствовал (по личным обстоятельствам, но об этом в другой раз), народилось целое племя литературных критиков. Отмеченных одной родовой (видовой?) чертой — обиженные и рассерженные. То есть это уже две черты, но взаимно оплодотворяющие, если можно так выразиться.

Их так и называют — Новые Обиженные, или Нобы. Нобов много, но все они друг на друга похожи. Хотя некоторые всё-таки выделяются на общем фоне. И среди таких выделяющихся самый выделяющийся Чекунов Вадим. Я на него сразу обратил внимание. Потому что он… ну не то что лидер, яркий представитель нобов. И фанатов у него много. Как что начикает, так они комментируют изо всех сил: такого мы еще не читали! — сплошной восторг! - так им и надо! — сколько же дерьма на свете - плюнуть ему [автору разбираемого произведения] в рожу захотелось и т. д. Согласитесь, господа, это вам не хухры-мухры, это слава, пусть и в каком-нибудь голимом фейсбуке (шутка!).

Заинтересовался я этим Чекуновым, исследовал его биографию, узнал, что у него даже образование имеется — филологическое ! — и что сам он типа писатель. Ну, думаю, значит, и правда такую критику может завернуть, только берегись. Начал читать (в том же фейсбуке). Оч. интересно!

Прежде всего, конечно, приём, в разных текстах один и тот же: "Писательница Яхина похожа на администратора зала Сбербанка".

«Писатель и публицист Захар Прилепин похож на мясника».

«Писатель Евгений Водолазкин похож на лютеранского пастора» «Олег Демидов похож на сирийского хомяка…». Правда, смешно? И обязательно фотография, чтобы еще смешнее было, без фотографии приём плохо работает.

Кто-то наверняка возмутится: чего же этот ваш замечательный критик из статьи в статью один и тот же приём повторяет, как заведённый? А почему не повторить, если самому нравится? К тому же, приём этот спектр критики расширяет и усугубляет, по самое не могу.

Обозвал Яхину администратором Сбербанка и пляши как хочешь: «Деревенская женская доля в представлении банковской операционистки-сценаристки беспросветна и ужасна». Ясно же, что сугубо городская фифа из Сбербанка ничего о деревенской женской доле знать не может.

Или вот Водолазкин у него пастор. И этот пастор сразу же даёт простор (хороший каламбур, кстати) для критических инвенций: «Голая девочка описана автором любовно, как и полагается пастору-лютеранину с широким кругозором…»

Сравнил Прилепина с мясником, а дальше можно накручивать: «Нет такого товара, который Прилепин не сумел бы плюхнуть на весы и не подставить куда надо палец, для убедительной весомости».

Тоже, скажете, однообразно? Может быть, но зато сатирически. Тем более у Чекунова еще кое-какие приёмы в запасе имеются. Нельзя сказать, что такие же изысканные, но текст оживляют. Например, частое, до назойливости повторение какого-нибудь неприятного слова, вроде ехидного феминитивчика «авторесса» Прямо наотмашь бьёт: «наша трудолюбивая авторесса»; «не ведающая чувства меры авторесса»; «авторесса милостиво уточняет», «авторесса прихвастнула» и т. д. Не знаю, как вам, а лично мне нравится, я и сам ехидный!

А то анекдот вставит. И ничего, что не к месту и старый — старые анекдоты тоже хорошие бывают, иной раз лучше новых.

Или сделает вид, что не понимает разницы между речью повествователя и внутренним монологом героини. Тоже смешно получается. И проверять никто не полезет.

Ну а чем плох добросовестный пересказ произведения, если сопровождать его комментариями в духе «Мимо тёщиного дома я без шуток не хожу…»? Тоже, конечно, монотонно, то есть довольно скучно, но иногда всё равно смешно. «авторесса описывает нелегкие #трудовыебудни некрупной татарско-крестьянской женщины». Сплошные жемчужины остроумия, раза три (!) не захочешь, а заржешь — на авторессе, на трудовых буднях и особенно на некрупной женщине (мне, правда, больше крупные нравятся, но это неважно).

А вот здесь просто высший пилотаж, потому что философия типа Ницше: «Как сочувствовать персонажу, который туп и покорен судьбе, который сам бороться за изменение своей судьбы даже не помышляет? Никаких порывов, никакого протеста, никаких мечтаний о свободной или хотя бы просто новой жизни. Ни-че-го». Да какой дурак после такого пассажа ветошке этой несчастной сочувствовать будет! И ясно, что книга плохая, в хороших книгах таких убогих персонажей быть не может, в хороших книгах персонажи борются, порываются, протестуют, мечтают, наконец…

И главное, ничего у Чекунов а не пропадает, всё идёт в дело, даже имя критикуемого: «Евгений Германович [Водолазкин], умный человек с подходящим случаю отчеством, времени не терял, связи с германцами всячески налаживал и закреплял».

А еще можно бодро пересказывать страницы биографии Пушкина, как бы демонстрируя, что это он, Чекунов, знает о нём всё и очень точно, а Прилепин, наоборот, не знает. Можно покуражиться над покойным писателем Дёгтевым — потому что Прилепин сказал о нём добрые слова. Короче, много чего можно из того, что нельзя. И это так привлекательно!

А у меня ведь тоже есть романы, которые никто не читает и о которых никто не знает. Меж тем годы летят, практически как птицы… И я вот о чем подумал: а не заняться ли мне критикой? Ну не совсем критикой, а так, фельетончиками, в духе Новых Обиженных. Начало одного фельетончика у меня уже есть: «Критик и автор Вадим Чекунов похож на бывшего футболиста, который провёл всю жизнь на скамейке запасных». Ну и фотография, конечно, соответствующая. Не забыть бы и про работу Чекунова в издательстве, где как раз в то время по чистой случайности выходили его книги. И анекдотец для оживляжа вставить: «Встречает поручик Ржевский Наташу Ростову и говорит…»

Так я и Чекунова окончательно прославлю, и себе чуток славы огребу (наверное).