«И мы продолжим пламенную повесть…»

Каждое утро встаешь с непроходящим ощущением того, что ты что-то не сделал. Это гнетет и давит. Каждый вечер, глядя в темный и низкий потолок, понимаешь: сегодня опять ничего не произошло. Не вообще — событий, суеты, как раз хватает, а чего-то настоящего, важного, значимого. Жизнь проходит впустую, и тебя начинает мучить неотступная мысль о том, что все твое существование — пена по воде, та самая, которой так боялся и страшился Чичиков. Вся жизнь — мелочи, чушь, шум без ярости, унылый круговорот дерьма в природе. Смысл потерян. Вместо него боль и тоска. Они истончают тебя день за днем. Они твое проклятие и твое спасение. Тебе страшно и одиноко на этом «празднике жизни». Но это значит, что ты еще человек. Потому что, сытость, преуспеяние в этой жизни — это свидетельство того, что с тобой, действительно, не все в порядке.

«Дом стоит, свет горит. Из окна видна даль. Так откуда взялась печаль?»

Если все это вам знакомо, то фильм «Пионеры-герои» Натальи Кудряшовой о вас, о последнем поколении советских детей, о тех, кого готовили к одной жизни, а заставили прожить другую, чужую, ненастоящую.

В названии фильма нет никакой иронии. В нем отражен пережитый страной слом эпох. Эхо твоего прошлого. Напоминание о том, что возможна другая жизнь.

Но «Пионеры-герои» — не ностальгия по совку и не исследование психологической травмы, нанесенной тоталитарной идеологией. И то и другое было бы слишком мелко и глупо. Подобное прочтение актуально только для «бывших людей», для тех, в ком умерли душа и трезвое отношение к действительности. Для тех, кто живет теперь не по чести и совести, а по принятому светом лексикону прописных истин, этому популярному путеводителю по расчеловеченной реальности. Критики, увидевшие в «Пионерах-героях» только травму и ностальгию, не слишком далеко ушли от психоаналитика, работающего с одной из героинь фильма. Проблемы духа принимаются ими за издержки физиологии. Потому что понятие о духе у них потеряно.

Основной конфликт фильма — противоречие между пустым потусторонним нынешним существованием и нормальной, подлинной жизнью, наполненной ценностями и высокими смыслами. Классическая тема, развернутая на примере потерянного, полностью забытого поколения, рожденного в конце семидесятых. Образ пионеров-героев всего лишь конкретно-историческая мерка того высокого человеческого идеала, с позиции которого зритель должен оценивать происходящее. Это символ нравственного идеала, сквозь призму которого глядят на собственную жизнь герои фильма.

Пустота и одиночество — в них все дело. Москва, кажется, большой город? Но в «Пионерах-героях» мы постоянно видим безжизненные и пустые бетонные пространства. Голые бездушные стены современных апартаментов оттеняют густой, здоровый, насыщенный беспорядочным бытом мир доперестроечных квартир. Там — семья, а здесь изнуряющее одиночество, символ бесплодности. Герои одиноки в современной невсамделишной жизни. Незаурядные личности, занятые бесцельной, бессмысленной непроизводительной деятельностью — пиар, сериалы, колонки. Разговоры на лестничных пролетах, в случайных кафе, несуразное празднование дня рождения в офисе только подчеркивают бесприютность, случайность, зыбкость их существования.

В центре фильма вовсе не светлые воспоминания о счастливом детстве и добром Советском Союзе. Там не всегда уютно и местами не светло. Напротив, детство героев фильма — это время маленьких компромиссов, с которых начинается большое падение.

В центре «Пионеров-героев» неподлинное существование, фальшивая жизнь, кажимость. Поэтому этот фильм не следует воспринимать буквально, как фотографически-точное повествование о судьбе трех школьных друзей — Кати Елисеевой, Ольги Красько, Андрея Сергеева. «Пионеры-герои» тяготеют не к натурализму, а к символике и иносказанию. Фильм сосредоточен на смыслах, а не на аутентичной фактографии. Это фильм о бытии и поколении, которое попало в ловушку бессмысленной и неподлинной жизни.

Поэтому развернутое в картине противопоставление жизни трех главных героев тогда и сейчас — это не идеологическое противостояние совка и современной российской действительности. Перед зрителем развернутое на конкретном материале, противопоставление жизни полноценной, объемной, современному псевдосуществованию. Петь или не петь, сдать коробочку с анализами на яйца глист, рассказать ли о дедушке-самогонщике — все это настоящие, глубокие вопросы. Жизнь развернута в них во всей ее полноте и за незначительными житейскими событиями просвечивают те самые духовные высоты и ценности — свобода, дружба, совесть.

В панических атаках, которые переживает Ольга Красько — страх быть и страх бытия, который не преодолеть расширением сексуальной практики. Меньше думай, больше трахайся. Пошлый и бесполезный рецепт, который никого не лечит. Разве не об одиночестве бегуна на сексуальной дистанции повествует литература, глубокое искусство XX века?

Единственное, в чем следует упрекнуть авторов картины — в излишнем педалировании темы подвига и излишне прямой ее трактовке. С одной стороны, подобная прямота оправдана, поскольку, как говорил в свое время герой Кевина Спейси в фильме «Семь», иногда приходится бить другого бейсбольной битой только для того, чтобы на тебя обратили внимание. С другой, упрощенный подход к теме подвига заслонил для многих, отозвавшихся на фильм, главное — страстное желание подлинности бытия.

Весь фильм — тоска по здоровому обществу. Героиня хочет быть нормальной, она ищет осмысленной творческой созидательной жизни. Жажда нормы сквозит и в рассуждении другого героя — Андрея Сергеева, который едким замечанием о том, что место для подвига есть, а самой жизни нет, обнажает главную проблему современности. Подвига нет не потому, что в нашей жизни все захламлено мелочами, эта тривиальная мысль не стоила бы внимания. В современности нет места подвигу, потому что у нас вообще нет жизни.

Подвиг в «Пионерах-героях» — это синоним высоких, настоящих человеческих стремлений. Однако романтическая трактовка подвига, не чуждая, к сожалению, и советскому времени, свела идеологию подвига всего лишь к пропаганде достойной смерти. В то время как смысл подвига в другом — в пути к достойной жизни. Как примирить подвиг с жизнью, как совместить идеал самопожертвования с идеологией жизни, отыскать высокое в прозаичном — эту проблему до конца не смогло решить советское время. Но особенность современной эпохи в том, что она вовсе не считает это проблемой.

Идеология подвига как смерти, а не как жизни позволяет говорить о том, что судьба двух главных героев картины — Андрея Сергеева и Кати Елисеевой — это путь к смерти, это эгоистическое по своей сути решение всей проблематики фильма.

Герои фильма (за исключением Ольги Красько, ее судьба не определена) не выдерживают суда «пионеров-героев». Да, порывы в них есть, но свершить им ничего не дано. Они неспособны к созиданию, к борьбе. Это отличает их от пионеров-героев. Уход в монастырь, уход из жизни, пусть соответствующий романтическому героическому канону — это вовсе не подвиг. Подвиг творческой, деятельной жизни остается недоступен их пониманию. Тем не менее страх раствориться в пустыне бессмыслицы, который испытывает Ольга Красько, может стать созидающим началом, способен обратиться в силу.

У фильма открытый финал, который позволяет зрителю самому поразмышлять о том, возможен ли завтрашний день для современного общества. Однако, появление такой картины как «Пионеры-герои» уже говорит о многом.

Мы не сдались. Мы просто забылись. Мы просто растерялись, растратили себя на мелочи.

Но мы продолжим пламенную повесть…