70 литературных негров Александра Дюма

Имя французского писателя и журналиста Эжена де Мирекура, 205 лет со дня рождения которого исполнилось на днях, давно затерялось в литературном сумраке. Однако в свое время, а было это в 40−50-х годах XIX века, этот человек был очень известен. Он бросил вызов самому Александру Дюма-отцу. За «сражением» Мирекура и кудрявого толстяка, завалившего Францию своими историческими романами, следила вся страна.

Разоблачение классика

В 1845 году, когда ярко разгоралась слава французского писателя, появился памфлет «Фабрика романов «Торговый дом Александра Дюма и Кo». Автором сенсации стал бывший семинарист, отказавшийся от бремени священника, де Мерикур.

Его настоящее имя — Шарль Жан-Батист Жако. Начинал он как журналист, публиковавший небольшие заметки в парижских газетах. Именно тогда он взял себе красивый псевдоним: Эжен де Мирекур. Потом наш герой уехал в Нанси, где вместе с компаньоном выпускал журнал «Лотарингия».

Возвратившись в столицу, Мерикур, написал две книги «La Famille d’Arthenay» и «Le Lieutenant de la Minerve». Молодого писателя заметили критики, однако восторга по поводу его романов не проявили. Логично было продолжать творить, завоевывать известность, однако честолюбивый молодой человек избрал иной, воинственный путь…

В своем памфлете Мерикур утверждал, что Дюма активно пользовался чужими литературными произведениями. Проще говоря, он покупал их по дешевке у малоизвестных коллег, наводил глянец, потом водружал на них свое завораживающее имя и назначал издателям умопомрачительную цену. «Поскребите труды господина Дюма, и вы обнаружите дикаря… — буквально кипел Мирекур. — На завтрак он вытаскивает из тлеющих углей горячую картошку — и пожирает ее прямо с кожурой. Он домогается почестей… Он вербует перебежчиков из рядов интеллигенции, продажных литераторов, которые унижают себя, работая, как негры под свист плетки надсмотрщика-мулата». Здесь Мерикур намекал на происхождение Дюма — его бабушкой была чернокожей рабыней из Сан-Доминго, — именно он ввел ныне популярное ныне понятие «литературный негр».

«Грешники» из Парижа и Лондона

По сути, Мерикур был прав. Дюма был не без греха — на него работала целая литературная фабрика. Среди «поденщиков» писателя (их вклады были разными) были весьма недурные литераторы — Поль Мерис, Огюста Вакери (тот подрабатывал и у Виктора Гюго), Октав Фейе, Жерар де Нерваль, Анри Эскирос, Огюст Маке. О последнем, самом ярком из соавторов месье Александра, мы еще вспомним.

Кстати, в то время «коллективный труд» не считался чем-то предосудительным. Это сейчас подобный метод публично осуждают, но среди его хулителей наверняка есть и те, кто им активно пользуется. Отыскать их можно без труда. Грешны и лицемерны те, кто без устали выпускает том за томом и рассказывает в интервью, каким тяжелым ярмом лежит на их плечах писательство. Но пока они разговаривают с журналистами, «бригады» литераторов разрабатывают за них новый сюжет…

Итак, услугами других литераторов (еще их называли писателями-призраками) пользовался Гюго, отнюдь не в одиночку творили Жорж Санд и Стендаль. Пользовался услугами чужими услугами и Чарльз Диккенс, и Уильям Уилки Коллинз — да-да, тот самый автор «Женщины в белом» и «Лунного камня». Среди тайных соавторов великого англичанина встречались и дамы — Мэльхолланд и Стрэттон. Но Гюго, Санд, Диккенса за «литературных негров» почему-то не ругали так сильно, как Дюма…

По извилистым сюжетам

У читателей создавалось впечатление, что Дюма не встает из-за письменного стола, не ест и не спит, а лишь строчит километры своих захватывающих повествований. Как только на прилавках книжных лавок появлялся очередной роман Дюма, на него точно стая голодных волков, набрасывались тысячи нетерпеливых читателей — почитателей его дарования.

Особенно много книг он издал в славное десятилетие — с 1845-го по 1855 год. Один за другим выходили «Три мушкетера», «Двадцать лет

спустя", «Виконт де Бражелон». За ними последовала другая трилогия —

«Королева Марго», «Графиня де Монсоро», «Сорок пять». Затем выходят романы «Ожерелье королевы», «Шевалье де Мэзон-Руж», «Жозеф Бальзамо», «Анж Питу», «Графиня де Шарни». Это не просто книги, а огромные тома, создание которых требует колоссального напряжения ума, полетов фантазии, литературных изысков! Другой писатель, на месте Дюма, возможно, надолго бы взял паузу, перевел дух, дал бы успокоение своему утомленному мозгу. Но энергичный писатель не таков — он продолжал мчаться вперед по извилистым тропам сюжетов, погоняя своих героев. При этом Дюма успевал развлекаться: ездить по гостям, кутить с друзьями, ударяться в романтические приключения.

Разумеется, у писателя были не только почитатели, но и завистники. Еще бы — он был успешен, богат, знаменит, его имя было повсюду: он выступал, давал интервью, получал награды. Естественно, многие искали способы ему насолить. Тогда и появились подозрения, которые стали подогреваться статьями, авторы которых уверяли, что Дюма далеко не все сочиняет сам. Один из его современников, яростно разбрызгивая чернила, писал: «На афише какого только театра, пусть самого жалкого, в какой только лавчонке, торгующей литературной бакалеей, не красуется его имя? Физически невозможно, чтобы господин Дюма написал или продиктовал все, что появляется под его именем».

Сражение гиганта и пигмея

Хор недоброжелателей Дюма становился все громче. Наконец, вышел упомянутый памфлет Мерикура. Он, написанный, кстати, в весьма грубой форме, вызвал бурю негодования. Но многие возмущались не методами Дюма, а наглостью выскочки Мерикура. Впрочем, находились и те, кто признавал его правоту. К примеру, Оноре де Бальзак — и этот мастер пользовался чужим трудом! — писал: «Это до омерзения глупо, хотя, к сожалению, верно… Но так как во Франции больше верят остроумной клевете, чем скучной правде, памфлет этот не слишком повредит Дюма».

Почему Мерикур обрушил свой гнев на Дюма? От того, что завидовал славе корифея? Не совсем так. Сначала тот пытался войти в круг соавторов классика, но получил отказ — видимо не прошел «по конкурсу». И уже тогда решил отомстить мэтру, причем, сознавая, однако, что силы не равны. «Я по-прежнему продвигаю свой проект… — писал он вице-президенту французского Общества литераторов. — Я осознаю весь риск и, тем не менее, не отступаю перед этой борьбой пигмея с гигантом».

Как ожидалось «гигант» без труда одолел «пигмея». Дюма обратился в суд, который приговорил Мирекура к двухнедельному тюремному

заключению и обязал опубликовать официальное извещение об этом вердикте

в газетах. Возможно, мэтр задействовал и «административный ресурс», и связи в высоких кругах. Да и общественное мнение было на стороне мэтра. Словом, у Мирекура не было ни единого шанса. Да и вряд ли он верил в благополучный исход дела, а, скорее, надеялся приобрести популярность. В итоге он ее заработал, но — весьма скандальную.

Бумеранг обвинений

Проигрыш в суде был не последним огорчением Мирекура. Теперь бумеранг обвинений в использовании чужих трудов обрушился уже на него самого. Некто Рошфор в памфлете «Торговый дом Эжен де Мирекур и Кo» поведал как Эжен, испытывая дефицит времени, хотел переложить работу по созданию исторического романа на Уильяма Дакетта. Но тот был занят и отправил Мерикура к Рошфору. Тот навострил перо, сделал все, как полагается, но вместо солидного вознаграждения получил жалкую подачку в сто франков.

Какова была дальнейшая судьба Мерикура? Он продолжил литературную деятельность, выпустив несколько романов и в соавторстве с Марком Фурнье написал драму, которая была поставлена в театре. Ему принадлежит также биография Вольтера, написанная на склоне жизни.

Мерикур, беспрестанно оттачивая свое едкое перо, стал автором целой галереи сатирических портретов известных людей из мира политики, литературы, искусства. «Резвиться» он продолжал и в основанном им журнале «Современник», где регулярно выступал с книжными рецензиями, статьями о литературной жизни Франции. Мерикур далеко не всегда выбирал лестные оценки для своих коллег и потому вызовы в суд стали для него обыденным делом. Как, впрочем, и штрафы, которые основательно пошатнули его финансовое положение.

Три франка за строку

Теперь — об упомянутом Огюсте Маке. В конце 30-х годов XIX столетия он, преподаватель истории, решил попробовать свои силы в литературе. Однако его пьесу «Карнавальная ночь» — к фильму Эльдара Рязанова она отношения не имеет — не захотел брать ни один из парижских театров. Автор был разочарован и уже хотел выбросить свою рукопись, однако его приятель де Нерваль — он уже служил у Дюма — посоветовал обратиться к мэтру.

Дюма, которого всегда отличал блестящий вкус, сразу оценил творение Маке. Разумеется, он прошел по пьесе рукой мастера — отредактировал текст, изменил диалоги, убрал одних персонажей, добавил других. Венцом его усилий стал новый заголовок: «Шевалье д`Арманталь». После этого писатель отправился к издателю газеты «La Presse» Эмилю де Жирардену. Тот, к слову сам писатель, прочитав текст, удовлетворенно потер руки и тут же оправил рукопись в набор.

Дюма, надо отдать ему должное, не собирался «узурпировать» сочинение Маке. Он предложил Жирадену издать пьесу под двумя фамилиями. Но тот, услышав о предложении добродушного толстяка, скорчил недовольную гримасу: «Зачем мне убытки? Сочинение Дюма стоит три франка за строку, а за роман, подписанный им и неизвестным Маке, дадут только 30 су. Может, выберем привычный первый вариант?»

Деньги и благодарность

Маке не был честолюбив, к тому же его грела мысль, что он стал соавтором великого писателя. И потому согласился убрать с титульного листа свою фамилию. За что получил не только благодарность Дюма, но и солидную пачку банкнот. Таких денег он никогда не видел.

С тех пор она стали работать вместе — один был на виду, другой оставался в тени. Так, на пару были созданы «Три мушкетера», «Королева Марго», «Граф Монте-Кристо» и многие другие произведения. Дуэтом они работали и для театра. Время от времени к ним примыкали другие, уже названные «литературные негры».

Андрэ Моруа в биографической книге «Три Дюма» рассказал о принципе их работы: «Соавтор писал сценарий. Дюма прочитывал его „в один присест“ и затем использовал как черновик. Он переписывал текст, добавляя тысячи деталей, придававших ему живость, переделывал диалоги, в которых не имел себе равных, тщательно отшлифовывал концы глав и увеличивал общий объем (в то время платили построчно — В.Б.), чтобы удовлетворить требования, предъявляемые к роману-фельетону, который должен был тянуться долгие месяцы и держать читателей в постоянном напряжении».

Во Франции была издана переписка между Дюма и Маке. Из нее следует, что сначала мэтр давал советы дебютанту, просил ускориться — ведь ему надо было еще переписать кипу листов (пишущих машинок не было) своей рукой. Со временем он прекратил наставления — видимо, Маке и так делал все, как полагается. И даже перестал переписывать тексты — издателям было уже все равно, чей на них почерк. Однако титульный лист постоянно украшала знаменитая фамилия, которая обеспечивал высокий доход и мэтру, и издателю. Маке оставался в роли писателя-призрака, хотя и имел с этого солидный куш.

Архитектор и каменщик

Тандем Дюма-Маке существовал более десяти лет. Они отлично ладили между собой, честно делили гонорары. А потом между ними словно пробежала черная кошка. Болтали, что Маке вдруг взбунтовался и потребовал, чтобы Дюма признал его авторство и отныне все книги выходили бы с двумя фамилиями на титульном листе. Причем, ранее Маке написал письмо, в котором заверял, что не имеет никаких претензий к Дюма.

Дело дошло до суда, и корифей снова выиграл процесс. Еще два иска Маке к своему бывшему приятелю принесли аналогичный результат. Правда, соавтор Дюма сумел получить дополнительную компенсацию за свой труд. Но это его не утешило.

Прошло много лет, однако историки и литературоведы и по сей день так не пришли к выводу, насколько велик вклад Маке в творения Дюма. Например, литературовед Жозеф Мари Керар считал, что «многие произведения или фрагменты произведений принадлежат одному Маке». Более того, он уверял, что на «фабрике» знаменитого француза работали более семидесяти «сотрудников». Керар называл их имена и рассматривал обязанности каждого.

Было и другое мнение — Фернана Шаффиоль-Дебиймона, который утверждал, что заслуга Дюма несравненно больше, образно выражаясь, он был архитектором здания, а Маке — лишь каменщиком. Так думали многие, в том числе, русский писатель Александр Куприн. В своем очерке «Дюма-отец», он писал, «что, если кто и был в этом товариществе настоящим „негром“, то, конечно, он, 40-сильный, неутомимый, неукротимый, трудолюбивейший Александр Дюма. Он мог работать сколько угодно часов в сутки, от самого раннего утра до самой поздней ночи, иногда и больше. Из-под пера так и падали с легким шелестом бумажные листы, исписанные мелким отличнейшим почерком, за который его обожали наборщики…»

После размолвки с Дюма, Маке начал самостоятельную литературную карьеру и в ней преуспел. Он написал 12 романов, 7 пьес, несколько книг, написанных в соавторстве с другими писателями. Между прочим, сочинения Маке были переведены на русский язык.

Сто тысяч страниц

История с литературными «неграми» хоть принесла некоторые неудобства Александру Дюма-отцу, не обрушила его репутацию. Он был велик, им и остался по сей день. Читатели от него были и есть в восторге, хотя, вероятно, нет в мире человека, который бы прочитал хотя бы половину из написанного классиком. Дюма оставил после себя более ста тысяч (!) страниц различных сочинений — пьесы, романы, рассказы, стихи, приключенческие истории, путевые записки, очерки сказки. И даже — кулинарный словарь.

Люди, знакомые с литературным творчеством, всегда сомневались, что написать целую огромную библиотеку — под силу одному человеку, даже такому талантливому энергичному и работоспособному, как Дюма. Но читатели в это с легкостью верили.