Глазьев предложил «заморозить» рубль

В ходе «мозгового штурма» по поиску путей вывода российской экономики из состояния кризиса, который состоялся 2 февраля в пресс-центре МИА «Россия сегодня», советник президента России Сергей Глазьев констатировал, что банковская система РФ не выполняет роли «кровеносной системы экономики».

При том, что лишь пятая часть отечественных производств имеет рентабельность выше, чем проценты по кредиту, Россия стала единственной крупной страной в мире, главный монетарный регулятор которой пошёл на повышение процентных ставок, отметил академик РАН.

Вообще, начало курсового обвала рубля происходило, словно по разнарядке из МВФ, которой, обычно, следуют государства-заёмщики, к числу которых Россия не относится.

«Манипуляторы совершают между собой притворные сделки, подгоняют рубль до какого-то минимума, вызывая панику на рынке, фиксируют свою прибыль, затем продают валюту по этому курсу и уходят с рынка. После этого курс рубля поднимается стихийным образом, а спекулянты ждут очередного повода, опять получают сигнал и начинают снова. Каждый такой скачок — и $2−3 млрд. уходят им в карман», — подробно рассказал экономист, как работает схема «сравнительно честного» обогащения в современных российских реалиях.

Для того, чтобы остановить валютную вакханалию, правительству и ЦБ достаточно предпринять ряд практических шагов. А именно: прекращать торги в ситуации высокой волатильности, снизить кредитный рычаг до единицы (проводить только те сделки, которые обеспечены реальными деньгами). Цель указанных мероприятий — добиться того, чтобы государственные средства не прокручивались на бирже в то время, когда производственные мощности в стране загружены лишь на 60%.

Советник президента также предложил на несколько лет зафиксировать курс рубля. По его мнению, для этого есть все возможности. Например, избыточный объем валютных резервов (в два раза превышает объем денежной базы). В свою очередь, номинальный курс рубля ниже паритета покупательской способности втрое, плюс есть положительный торговый баланс. «Нужно просто стабилизировать курс рубля на текущем уровне», — призвал известный экономист.

Зампредседателя комитета Госдумы по экономической политике, инновационному развитию и предпринимательству Николай Арефьев согласен, что в распоряжении государства есть широкий арсенал средств, чтобы остановить спекулятивные атаки на рубль.

— На мой взгляд, нынешняя политика экономического блока правительства может привести к окончательному уничтожению экономики. Нам не надо было привязываться к доллару, а поступить как Сталин в своё время. Тогда советский рубль был обеспечен золотым эквивалентом. А теперь мы полностью зависим от количества нефтедолларов в экономике. При том, что ФРС США длительное время держала учётную ставку на уровне чуть выше нуля.

Сейчас американские банкиры её повысили. В результате спекулятивные капиталы хлынули обратно с развивающих рынков в «страну-происхождения». Что и спровоцировало обрушение многих сырьевых валют.

«СП»: — Как можно вернуть РФ суверенитет в финансовой сфере?

— Не вижу проблем, была бы проявлена политическая воля. Я смотрел статистику, международные резервы России на 22 января составляли $369,3 млрд.

«СП»: — У нас даже положительное сальдо торгового баланса по итогам 2016 года — $145,6 млрд.

— Это не самое главное. Учитывая его структуру, лучше бы оно было отрицательным. Если мы будем приобретать высокотехнологичное оборудование вместо импортной картошки, помидоров и яблок, то можем даже уйти в минус. Зато производство получит стимул к развитию. Но пока всё происходит с точностью до наоборот.

Кстати говоря, у американцев постоянно отрицательное сальдо. Поскольку они не только сами генерируют, но и скупают новейшие технологии по всему миру.

«СП»: — Многие экономисты ратуют за ослабление рубля, видя в этом необходимое условие реализации программы импортозамещения?

— То, что власти довольно долго сдерживали курс доллара по отношению к рублю, это факт. Но, так получается, что они сформировали бивалютную корзину исключительно для того, чтобы иметь возможность лавировать на валютном рынке. И не более того. При этом сокращение зарплат на 9,5%, скукоживание потребительского спроса, а следовательно, дальнейшее сползание экономики в рецессию и рост безработицы (около 20%) остаются за скобками.

«СП»: — В этом контексте насколько целесообразно проводить политику «таргетирования инфляции» путём высокой учётной ставки ЦБ (в настоящее время она составляет 11%)?

— Честно говоря, я уже устал слушать «заунывные песни» либеральных деятелей о необходимости борьбы с инфляцией. Хорошо известно, что в России она имеет совершенно другую природу. Удорожание импортной продукции, конечно, могло бы сыграть на руку отечественному производителю. Но только в том случае, если у последнего был доступ к длинным и дешёвым деньгам, от которых российская финансовая система отрезана в результате введения санкций со стороны Запада.

Российские коммерческие и госбанки получают рефинансирование у ЦБ. Если ключевая ставка высокая, то издержки закладываются в стоимость конечной продукции. Плюс, следует учитывать, что к упомянутым 11% прибавляется коммерческая маржа банков. В результате цена российской продукции оказывается едва ли не выше импортной (и это при дорогом-то долларе). Это называется «инфляция издержек».

«СП»: — Почему банки не снижают ставку кредитования, с учётом того, что у них есть собственный ресурс — депозиты физических и юридических лиц?

— Активы нашей банковской системы составляют примерно 75 трлн. рублей. Из них 22 трлн. руб. приходится на вклады. Эти деньги банки могут отдавать взаймы, не ориентируясь на ставку рефинансирования ЦБ. Если банкиры берут их под 6% у граждан, то могут отдавать промышленникам под 8−10%, а не под 24% годовых. Если эта система заработает, а власти не будут специально разгонять инфляцию необоснованным повышением тарифов на услуги естественных монополий, то никакого роста цен не произойдёт. Я уже не говорю о госбанках, которые помимо коммерческой должны выполнять социальную функцию.

Складывается такое впечатление, что здесь не обходится без элемента сговора. Понятно, что им выгоднее не отдавать деньги под 8−10%, а играть на валютной бирже, зарабатывая, в том числе, и на падении рубля. Этот «гордиев узел» государство должно «разрубить топором».

Будем надеяться, что недавнее принятие поправок в Бюджетный кодекс, которые позволят Минфину забирать у госкорпораций доходы от размещения бюджетных средств на депозитах, станет лишь первой ласточкой. Во времена «Великой депрессии» финансовые учреждения бросили реальный сектор на произвол судьбы. Тогда власти США приняли решение отделить инвестиционные банки (занимающиеся кредитованием) от тех, которые спекулируют на бирже.

«СП»: — Как вы относитесь к идее «заморозить» курс рубля?

— Это предложение не следует понимать буквально. Просто ЦБ должен вернуться на рынок с целью предотвращения спекулятивных атак на рубль. А чтобы полностью исключить такую возможность, нужно «национализировать» рубль, привязав его стоимость не к доллару или евро, а к золотому эквиваленту. Конечно, стоимость золота тоже меняется, но она не настолько волатильна, как биржевые торги необеспеченной «бумагой».

Другое дело, что твёрдый рубль попытаются вывести за границу. И здесь, опять же, открывается простор для законотворчества, в том плане, какие заслоны на пути «бегства капиталов» можно поставить.

По мнению директора Института глобализации и социальных движений Бориса Кагарлицкого, с учётом сложившегося соотношения политических сил в России инициативы Сергея Глазьева обречены на то, чтобы остаться благими пожеланиями.

— Глазьев занимает позицию внутри власти. Используя должность советника президента для того, чтобы озвучивать мнение, альтернативное господствующей в правительстве либеральной парадигме. При этом он предлагает неработающие решения.

Глазьев пытается провести ряд административных мер кейнсианского характера, которые сами по себе вполне рациональны. Но «импульс» пойдёт через систему, которая основана на принципиально иных принципах. Как ни парадоксально, в этом плане критика либералами глазьевских идей, получается, справедлива.

Если без комплексной реформы, чисто технически внедрять отдельные дирижистские меры, то они, скорее всего, провалятся, оказавшись в инородной макроэкономической среде.

«СП»: — Каковы «несущие конструкции» нынешней экономической системы, которые следовало бы «снести»?

— Я считаю, что необходимо национализировать значительную часть отраслей, экспроприировать крупнейшие состояния, нажитые нечестным (незаконным) путём.

«СП»: — У либералов в правительстве наверняка уже зашевелились волосы…

— А менее радикальные меры ничего не дадут. Потому что у государства просто не будет ресурсов для запуска антикризисной политики. Нельзя радикальным образом изменить движение общественного развития, никого не задев.

«СП»: — Как долго может сохраняться противоречие между возрождением державных элементов на внешнеполитическом контуре и сохранением «нафталинового» либерального курса в экономике?

— Патриотический курс во внешней политике не стал результатом процессов, происходящих в российской элите. Это защитная реакция на политическую и экономическую агрессию, идущую извне. Выстроенную в 1990 гг. систему отношений «старший брат — младший партнёр» сломал сам Запад своим агрессивным поведением. Российский олигархат почувствовал себя в состоянии хищника, которого самого захотели съесть. А чтобы защищаться, он вынужден занимать патриотическую позицию.

При этом она абсолютно противоречит внутренней сущности наших элитариев, их интересам. Для того чтобы выжить, им приходится время от времени говорить патриотические вещи.

Экономист, преподаватель РАНХиГС при президенте РФ Владислав Гинько достаточно критически относится к возможности обуздать спекулятивное начало на валютном рынке с помощью административных мер.

— Предлагаю обратиться к опыту других стран. Власти Казахстана долго сопротивлялись снижению стоимости тенге по отношению к доллару США. На сдерживание они потратили несколько миллиардов долларов. Тем не менее, тенге продолжает обесцениваться. В Аргентине и Бразилии ситуация похожая.

Получается, что курс национальной валюты невозможно удержать искусственным образом. Потому что спрос на иностранную валюту есть как со стороны предприятий-импортёров, так и населения (в качестве средства сбережения накоплений). Одного оборудования мы закупаем в год на $140 млрд. Правда, эта сумма сокращается ещё быстрее, чем падение доходов от экспорта наших сырьевых товаров. Благодаря тому, что импорт сокращается быстрее, у нас сохраняется положительное торговое сальдо. Спрос на иностранную валюту (а значит, и её стоимость) можно снизить, сократив импорт.

«СП»: — Как реализовать программу импортозамещения в условии высоких процентных ставок по кредитам?

— Возьмём такие страны как Гонконг, Сингапур, Китай, Швеция, где в своё время были надуты финансовые «пузыри» на рынке недвижимости. Ставки по ипотеке низкие, спрос на жильё растёт. Но при этом цены на него увеличиваются быстрее, чем доходы населения. В итоге увеличивается кредитная премия, за которую придётся расплачиваться. Никто никому не собирается прощать «плохие долги». За исключением США — они занимают деньги в той валюте, которую сами же и печатают.

Даже Китай пока вынужден брать кредиты, номинированные в американских долларах. КНР должна $29 трлн., а не 29 трлн. юаней. Поэтому китайские власти вынуждены удерживать курс юаня, чтобы финансовые организации и компании имели возможность расплачиваться по набранным кредитам. А, с другой стороны, сдерживание курса юаня работает против конкурентоспособности китайских товаров.

Если мы укрепим рубль как в 1990 гг. (когда курс составлял 6 руб. за доллар), то я буду покупать немецкие макароны, которые тогда были дешевле российских.

«СП»: — Самое удивительное, что так и происходит — российская продукция дорожает, несмотря на двукратную девальвацию рубля, санкционные баталии, протекционистские барьеры и т. д.

— По продовольствию не согласен. Сегодня утром я приобрёл картофель подмосковного производства за 11 руб. за кг., морковь обошлась в 17 руб. Губернатор Воробьёв поставил задачу, чтобы подмосковная продукция была более конкурентоспособной не только по отношению к импортной, но и к продовольствию из других регионов. Это «импортозамещение 2.0».

Глазьев говорит о «денежном голоде», оперирует показателями агрегаторов М1, М2. Но важно учитывать скорость обращения денежной массы. То есть, вы можете иметь небольшое количество денег в экономике, но если с их помощью обслуживаются не 10, а, скажем, 20 сделок, этой денежной массы вполне достаточно.

Как только у населения появляются деньги, они через несколько часов остаются в продовольственных магазинах. Дополнительные эмиссионные вливания приведут только к росту инфляции.

«СП»: — А если направить их в реальный сектор экономики?

— Люди в условиях кризиса стали меньше брать кредитов. Чтобы компенсировать выпадающие доходы банки вынуждены выходить на валютный рынок, чтобы компенсировать потери. Курс рубля у нас нестабилен не по той причине, что ЦБ перестал осуществлять валютные интервенции (так он рискует за пару лет лишиться всех ЗВР), а потому что резко упала цена на нефть.