«Отравление» Навального, арест Фургала, пример Белоруссии: Сколько еще народ будет верить власти

К тому, что российская власть может делать неприятные для народа вещи, люди уже привыкли: повышение НДФЛ и пенсионного возраста, замораживание пенсий. Но при этом люди уверены: такие решения для чего-то нужны власти. Помогут они народу или нет — вопрос второй.

Объяснить же, например, выход из ОПЕК+ оказалось уже намного сложнее. Эксперты, поддерживающие такое решение страны, противоречиво толковали его то необходимостью сбросить цены и тем самым «задавить Америку», то тем, что разрушить соглашение решила не Россия, а саудиты.

И на всякий случай делали ответственным за это решение конкретного человека — министра энергетики Александра Новака, которые вел переговоры по ОПЕК+ и объявил, что сделка перестанет существовать.

Но когда ФОМ проводил исследование мнений россиян по поводу причины снижения мировых цен на нефть, вторым по популярности ответом был «выход России из сделки с ОПЕК+, недоговоренность с Саудовской Аравией». При этом четыре из каждых десяти человек признавались социологам, что следят за ценами.

Следующим действием, которое приписывается власти и считается явно ошибочным — становится отравление Алексея Навального. Пропаганда может сколь угодно долго объяснять, что «Новичок», которым, как считается, отравили оппозиционного лидера, так себя не ведет, что его следов уже не было бы видно, а значит, и обнаружить его не могли. Что отравление просто невыгодно. Но слово независимой и даже вроде бы заинтересованной в сотрудничестве с Россией стороны прозвучало: Навальный был отравлен.

И даже силовики теперь кажутся не столько сильными и опасными, сколько смешными: стоит только вспомнить мемы про «отдел отравлений», который сравнивают с самой захудалой псиной — этот мем уже в течение недель форсится в интернете. И не только потому, что, возможно, отравили. И даже не потому, что скрывали и, получается, врали. А потому что с провалом. И теперь уже неважно, было ли это отравление или нет: осадочек остался.

Вот и Михаил Мишустин совершенно не зря на конкурсе «Лидеры России» сказал, что любые признаки нечестности, которые дискредитируют власть, необходимо жестко пресекать.

Между тем, как считают эксперты, накануне транзита власти ошибок может стать больше.

— Очень возможно, что власть сделает еще какие-то ошибки, которые протест только подстегнут, и он перейдет в открытую фазу. Как она это сделала в прошлом году в Москве, как это сделали региональные власти в Екатеринбурге в связи со строительством храма и бизнес-сооружений. В Екатеринбурге спасло то, что там не было федеральных интересов, и центр укротил региональные элиты, — сказал в одном из недавних интервью «Свободной Прессе» директор Центра политических исследований Финансового университета при правительстве РФ, политолог Павел Салин. И добавил: — Но поскольку сейчас приближается активная фаза транзита, то, возможно, в ходе него власть сделает ошибки.

Социология подтверждает: все больше людей задумывается, стоит ли верить власти. Рейтинг доверия самому главному представителю власти, по данным ВЦИОМ, продолжает падать — пока слабо, едва заметно, но все же сохраняя тенденцию в течение длительного времени. Рейтинг недоверия, напротив, медленно растет.

Социолог, доцент факультета социальных наук Высшей школы экономики Иван Климов считает, что нынешние ситуации только подтвердили и усилии сомнения по поводу власти у тех, у кого оно и так было.

«СП»: — Как вы считаете, не изменилось ли у россиян отношение к власти за этот год: в связи с отравлением Навального, с ситуацией в Белоруссии, с другими ситуациями? Не стала ли власть казаться менее сакральной?

— Россияне очень разные. Для каких-то групп с высоким образованием, достаточно приличным уровнем дохода, живущих в мегаполисах, некоторое дистанцирование и переоценка власти — идут. Но это началось не сейчас, а идет уже давно. Сейчас эти люди получают некоторые подтверждение своим настроениям, и в первую очередь в связи с протестами в Хабаровске. История с Лукашенко пока развивается, как и история с Навальным, и тут пока рано говорить, на мой взгляд, о каком-то содержательном эффекте на людей. По поводу протестов в Хабаровске и того, что происходило во время карантина, можно сказать, что это привело к усилению сомнений в этой группе в компетентности власти и в ее действиях.

Для других группа — для людей более старшего возраста, из нижнего среднего класса или недотягивающих до него — эти вопросы второстепенны. То, что происходит в Хабаровске может быть для них важным и интересным. Но отношение к власти, на мой взгляд, определяется другими вещами. В первую очередь всем тем, что связано с кризисами — медицинским (ковидным), и экономическим.

Весной и в начале лета мы видели три очень мощных источников стресса. Первое: это физический стресс — страх заболеть, и СМИ убеждали, что это опасно. Второе: это стресс, связанный со страхом потери работы. Массовый выход на удаленку можно сравнить с освоением целины или с эвакуацией заводов в 1941 году. Третье: это страх за материальное благополучие. Даже если работа сохранится, совершенно не факт, что удастся сохранить прежний уровень материального достатка семьи. При этом денежных запасов, как правило, нет.

Эти три параметра: здоровье свое и семьи, работа и материальное благополучие — три мощных фактора, которые действовали весной. И, я думаю, они действуют и сейчас. И скорее, именно они лежат в основе социальной напряженности, которую можно увидеть в обществе, во взгляде людей на события в Хабаровске, в Белоруссии.

«СП»: — У нас все-таки особняком стоит Путин, с большинством негативных историй его не связывают. Но что будет, если российский народ поймет: даже Путин — человек, и он тоже может ошибаться?

— Все зависит от того, каким образом он поведет себя после ошибки. Есть три варианта поведения человека. Человек признал ошибку, извиняется. Человек ошибся и замолчал, заиграл историю. Человек ошибся, но говорит, что это не была ошибка, а был стратегический расчет. И в зависимости от того, какой вариант выберет лично Путин, это приведет к разным последствиям.

В этом отношении Путин выбрал очень грамотную позицию в отношении коронавирусного кризиса. Он позволил другим быть более активными, например, тому же Собянину. Он делегировал регионам полномочия по многим вопросам.

Ситуация в Белоруссии не очень вяжется именно к Путину: как минимум потому, что он сохраняет молчание. Говорить о том, что протест против Лукашенко приведет к протестам против Путина, я бы не стал. Как и проводить аналогии между Путиным и Лукашенко в принципе.

Ситуация в Хабаровске сейчас выглядит замороженной, протест не развивается. Непонятно, как протестующие видят выход из ситуации. И она не проецируется напрямую на Путина и его политику, на принципы построения государства.

«СП»: — То есть сейчас нет такой ситуации, в которой Путин может сделать глобальную ошибку?

— Ситуаций таких полно. Но я не думаю, что Путин или «коллективный Путин» не просчитывают варианты развития событий. Скорее всего какой-то глобальной ошибки он не допустит — он слишком опытный политик для того, чтобы допустить ошибку, которая перечеркнет его возможности, достижения, репутацию.

Что возможно, так это возникновение новых площадок для игр. Та же игра с Навальным была совершенно определена и локализована на одной доске. А сейчас эта доска вдруг оказалась трехмерной или четырехмерной. Правила игры усложнились и появились новые игроки. И возникает вопрос: в какой мере «коллективный Путин» справится с усложнившейся игрой. Но здесь, конечно, уже отношение россиян к Путин становится вторичным вопросом. Важно, как будут выстраиваться межгосударственные отношения между Россией и всеми остальными вовлеченными странами. Но я бы не стал ждать от власти какого-то провала, вопрос в более или менее удачном ответе на ситуацию.

Социальный психолог Алексей Рощин считает, что российская власть лишилась сакральности уже давно.

«СП»: — Как вы считаете, не стали ли власть за последнее время менее сакральной, не дискредитирует ли ее ситуация с Навальным, с выходом из ОПЕК+ и некоторые другие события этого года?

К власти в нашей стране уже давно нет отношения, как к чему-то сакральному. На самом деле, отношение к власти у населения — как к погоде. У нас народ привык относиться к тому, что происходит в политической сфере как к тому, чего нельзя избежать, но к чему можно приспособиться. Люди не думают о том, чтобы восстать, что-то изменить, люди ищут пути, как избежать последствий того, что их пытаются прижать. Этот главный народный метод реагирования не претерпел изменений.

«СП»: — Та же пенсионная реформа, то же повышение НДС, как мне кажется, воспринимается народом как нечто, что для чего-то власти нужно. В отличие от отравление Навального, если оно было.

Я думаю, как бы это не было обидно, население отнеслось к отравлению Навального достаточно равнодушно. Прежде всего потому, что в широких массах его до сих пор особо никто и не знает. Это человек, который широко известен, но в ограниченной тусовке. А в целом он не стал выразителем протестных настроений или объединяющим лидером. В какой-то момент его карьера застыла, она уже много лет не развивается, охват какой был, таким и остается, и отравление ничего не изменило.

«СП»: — У нас все-таки особняком стоит Путин. Что будет, если российский народ поймет: даже Путин — человек, и он тоже может ошибаться?

Можно сказать, Путину уже поднесли зеркало — это то, что происходит в Белоруссии с Лукашенко, который тоже казался белорусским батей на все времена, и было ощущение, что все и всегда будут ему позволять, что угодно, и позволят править непрерывно. Но в какой-то момент происходит резкое осознание того, что лидер надоел, и в итоге получается то, что мы сейчас видим в Белоруссии. Я думаю, что и с Путиным будет то же самое. Это может произойти в любой момент: и завтра, и через год. Но что-то похожее точно будет.