Лев Троцкий: Человек 9 правильных решений и одного катастрофического

На Первом канале 6 ноября стартует сериал «Троцкий». Понятно, что киношный образ одного из лидеров Октября 1917 года будет сильно отличаться от реального. Каким же он был в действительности? Постараемся разобраться.

Объективно рассказать о роли Троцкого в Гражданской войне в России очень сложно, если вообще реально. Трудно отрешиться от того, что совершил этот политик годы и даже десятилетия спустя, когда из-за обиды на отвергнувшую его страну Советов едва не порушил все, что сам во многом создавал. Но давайте попробуем все же забыть на секунду раскол в левом движении, стремление сокрушить ненавистное ему сталинское руководство и готовность ради этой цели объединиться, с кем угодно.

В этом случае мы сможем более-менее с холодной головой дать оценку тому, что удалось совершить Троцкому, когда у молодой Советской республики фактически не было ни сил, ни средств сопротивляться внутренней контрреволюции и внешней интервенции.

Он не был военным человеком, но это лишь добавляет веса его победам над теми, кто как раз к армии имел самое прямое отношение, — над белыми генералами.

Брестский договор в помощь

После победы Великого Октября В.И. Ленин доверил Л.Д. Троцкому, казалось бы, оптимально подходящий ему с его бесподобным ораторским искусством пост наркома по иностранным делам. Но — не срослось. Может быть, в иной ситуации Лев Давидович и смог бы показать себя во всей красе, но судьба уготовила ему Брестский договор. Условия его были настолько похабны, что подписать его не решился даже он, человек, достаточно циничный. Но для того чтобы решиться его подписать, нужно было обладать не цинизмом Троцкого, а чутьем Ильича. Понятно, что им Лев Давидович не обладал, так что пришлось ему пойти по пути, который и по сей день считается нарицательным применительно к неопределенной ситуации — «ни мира, ни войны».

Иными словами «иудушка Троцкий» решил перехитрить германских империалистов, подсунув им вместо согласия на кабальные условия нечто подобное перемирию и одностороннего разоружения. Понятно, что хитрость эта, как и многое в исполнении этого политика, шита была более чем белыми нитками. Ей поверили в партии большевиков, но, конечно, нисколько в германском Генштабе. Судьба Великого Октября оказалась фактически на волоске, точнее, на штыке кайзеровского Рейхсвера.

И конечно, эта судьба была бы предрешена, если бы во главе РСДРП (б) стоял не такой прозорливый и мудрый лидер, как В.И. Ленин. Он не побоялся взять на себя всю полноту ответственности за абсолютно непопулярное решение. Но даже на этих условиях Ильичу не удалось бы, что называется, продавить подписание Брестского мирного договора, который никак не согласовывался с понятием мира без аннексий и контрибуций, за который выступали большевики. Внутрипартийного поражения было не миновать, если бы Троцкий встал бы стеной на пути этого гениального хода, но он этого не сделал. Таким образом, формально не согласившись на подписание на кабальных условиях соглашения, он не дал возможности так называемым «левым коммунистам» заблокировать ленинский план.

Ильич оценил тактический ход «иудушки», по его собственному определению, Троцкого и назначил Льва Давидовича главным по военным делам. Фактически доверил ему армию, которой, впрочем, к этому моменту уже не было как таковой и которую поэтому требовалось отстроить заново. Задачка предстояла сродни подвигам Геркулеса, но Троцкий с ней справился.

«Иудушка» с железной рукой

Вопрос о том, можно ли судить победителей, имеет к интересующему нас историческому персонажу самое прямое отношение. Можно сколько угодно говорить, что разгром Белой армии и интервентов — плод коллективных усилий, но командовал, так сказать, парадом именно он. Да, с одной стороны, Льву Давидовичу здорово помогали бывшие царские военачальники, в большинстве своем оказавшиеся на стороне как раз красных, а не своих классовых собратьев, а с другой — прозорливость Ленина как политика и государственного деятеля — все так. Но без умения «иудушки» уговаривать, стращать и, что греха таить, жестоко устанавливать порядок, ничья помощь не помогла бы.

С чем столкнулся предеввоенсовета и наркомвоен в одном лице, он прямо и без обиняков рассказал на Первом всероссийском съезде военных комиссаров. «Стихийный анархизм, мешочничество, озорство, — представлял тогда весьма печальную ситуацию единомышленникам будущий политэмигрант, — вот явления, с которыми необходимо всеми силами бороться, против которых должна пойти лучшая часть сознательных рабочих и крестьян».

Но и это еще не все. Старую армию, как мы отметили выше, распустили, а новую, выстроенную сверху донизу подготовить большевики еще не успели. «Военное имущество нашего государства хаотически разбросано по всей стране, — продолжал сетовать Троцкий на том самом съезде, — оно не взято на учет; нам точно неизвестно ни количество патронов, ни винтовок, ни тяжелых и легких орудий, ни аэропланов, ни броневых машин». Если коротко, полный бардак и анархия.

Но пройдет всего два года, причем пройдет не как-то там само по себе, а в кровопролитных сражениях Гражданской войны, в схватке с матерыми бывшими царскими генералами и адмиралами — Корниловым, Деникиным, Юденичем, Колчаком, Врангелем, — и Красную армию было решительно не узнать.

Железная, насколько это вообще в условиях хаоса и братоубийственной распри возможно, дисциплина, основанная на двойном контроле — командиров и комиссаров. Скромные ресурсы разоренной страны грамотно были использованы для обеспечения войск всем необходимым — а это не только вооружение и боеприпасы, но и продовольствие для бойцов и фураж для лошадей, амуниция, медпрепараты и т. д. Заслуга в этом Троцкого, как к нему ни относись и какие оценки бы он ни заслуживал в последующей своей деятельности, неоспорима.

Железной рукой в самом прямом смысле этого слова он сумел создать вполне боеспособную армию, способную выстоять в кольце врагов, включая иностранных захватчиков из 14 стран, ловко разделить и победить их по очереди. Этому, как ни странно, не в малой степени помогли даже отрицательные черты Троцкого — авантюристичность, позерство, склонность к демагогии и беспощадность к оппонентам. Это был именно тот самый мефистофелевский случай, когда часть той силы, что желая в немалой степени зла стране, представляя ее как полено в костре мировой революции, не в меньшей степени сотворила для нее благо — сохранила Советскую республику, рожденную Великим Октябрем.

Льва понесло

Эйфории после победы трудно избежать кому бы то ни было. Случилась она и с лидерами большевиков после разгрома белогвардейцев и иностранных агрессоров. Ведь в какой-то момент казалось, что врага не сдержать. Но произошло чудо — белые не смогли прорваться ни в Петроград, хотя были на ближних подступах, ни в Москву, хотя дошли до Орла. Естественно, не только у Л.Д. Троцкого возникло «головокружение от успехов», причем задолго до окончательной победы, когда еще только предстояло освободить Крым от остатков деникинских войск, ставших к этому моменту врангелевскими. Не будем уж вспоминать о продолжавшемся и позднее выдавливании из далекого Приморья белогвардейщины, опиравшейся на штыки японских войск, и борьбе с басмачами в Средней Азии, которая растянулась и вовсе на долгие годы.

Тут бы Красной армии и ее увлекающемуся руководителю надо было остановиться, но эмоции захлестнули разум. Тем более что польские войска дали весомый повод для ответных действий, оккупировав сначала часть Белоруссии, а потом еще и Украины. Вот тут выдвиженец Троцкого М.Н. Тухачевский и показал себя далеко не с лучшей стороны.

Было принято решение одним мощным ударом разгромить «панскую» Польшу и прийти на выручку германским «братьям по классу». Вероятно, автором этого «гениального» плана в военной области был Тухачевский, но в политическом она однозначно опиралась на известную троцкистскую теорию «перманентной революции». Проще говоря, возможности экспорта коммунистических идей с помощью штыков и сабель.

Согласно этой теории, польский и германский пролетариат буквально спали и видели, как конные армии РККА несут им освобождение от эксплуататоров и тяжестей Версальского договора. Реальность, понятно, оказалась совсем не такой, как хотелось троцкистам и их духовному вождю. Польские трудящиеся в массе своей (конечно, не без влияния националистической пропаганды Ю. Пилсудского) вторжение советских войск восприняли не как интернациональную помощь, а попытку отнять только что полученную независимость своей страны. Германский же пролетариат в условиях катастрофического положения в экономике своего потерпевшего поражения государства был занят элементарным выживанием, так что бойцы и командиры Тухачевского и Троцкого могли рассчитывать только на самих себя.

К тому же, начали сказываться серьезные расхождения между двумя ведущими группировками в большевистском руководстве — сталинской и троцкистской. Сторонники первой вполне резонно полагали, что «синица» в виде Львова гораздо лучше, чем варшавский и тем более берлинский «журавль в небе». Сталинцы, в отличие от Л.Д. Троцкого и его приверженцев, как известно, выступали за построение социализма в одной стране.

Исход спора в их пользу решил как раз провал польской кампании Тухачевского, когда значительная часть Западного фронта попала в окружение и была разгромлена, а также позиция В.И. Ленина, провозгласившего НЭП, что само по себе означало намерение основное внимание уделять решению внутренних проблем, а не троцкистским грезам о перманентной революции.

Сам себе лузер

А вот сам Л.Д. Троцкий до самого удара Меркадера по голове ледорубом продолжил в свою надуманную теорию верить. Он так ничего и не понял и ничему не научился, потому что не верил в прочность социализма в одной отдельно взятой Советской России. Еще в 1919 году, он предложил двинуть экспедиционный корпус в 30−40 тысяч сабель в Афганистан и далее в Индию, принести, так сказать, свободу от колониализма народам Азии. К счастью, в пылу борьбы с Деникиным и Колчаком никто не стал всерьез воспринимать этот его очередной наполеоновский план.

Так что, оценивая роль Л.Д. Троцкого в Гражданской войне в России, да и не только, нельзя не согласиться с мнением французского писателя Анри Барбюса, который в книге «Сталин» заметил со ссылкой на В.И. Ленина, что предревоенсовета и наркомвоен «способен нагромоздить девять правильных решений и добавить одно катастрофическое». Проблема в том, что в памяти большинства народа запоминается и последствия самые серьезные имеет именно последнее. Это во многом и предопределило восприятие в широком общественном сознании Л.Д. Троцкого как исторического лузера, хотя это и не во всем справедливо применительно к войне против белых и интервентов.