«Главное — чтобы люди Донбасса не чувствовали себя брошенными»

В Севастополе прошла встреча с известными российскими прозаиками Сергеем Шаргуновым и Германом Садулаевым. Писатели выступили в театре Луначарского, поделились творческими планами, рассказали о своем видении русской истории и культуры. Вел встречу севастопольский прозаик Платон Беседин. Зрители в письменной форме задавали много вопросов. В перерывах дискуссии вслух были прочитаны отрывки из прозы Шаргунова и Садулаева. Круг вопросов был широким: от биографий известных писателей до обсуждения границ Русского мира.

Было обсуждено несколько тем.

Платон Беседин: — Севастополь в истории и в русской литературе играл особую роль. Вы приезжая сюда, чувствуете ли это? На что вдохновляет Севастополь?

Сергей Шаргунов: — Севастополь таков, что в нём хочется жить. Для меня новейшая история Севастополя была точно также важна и существенна, когда я был еще совсем юным. Когда кромсали Советский Союз, я знал о настроениях севастопольцев, я знал о настроениях жителей Крыма и говорил об этом в свои ранние годы. Драма черноморского флота, драма людей, с мнением которых не желали считаться разного рода властители — это то, что не оставляло меня никогда.

Для меня Севастополь — это святое. Я был здесь, когда возле памятника Нахимову площадь была заполнена триколорами и люди скандировали «Россия!». Всё это было живо, искренне, горячо и навсегда осталось со мной.

Теперешний пример Севастополя вдохновил жителей Юго-Востока, и тема беды, трагедии Донбасса остается важнейшей.

Я думаю, что появятся новые «Севастопольские рассказы»…

Сегодня к Севастополю, который остается «точкой сборки» по-прежнему прикованы взгляды миллионов. Все ждут севастопольской правды, правды не только о борьбе, но и о жизни, о любви, обо всем на свете и всякой всячине. И литература пополнится крымской темой и крымскими авторами.

Герман Садулаев: — Мы знаем, что литература — это в некой степени духовная традиция, я бы даже сказал культ. Следовательно, у русской литературы есть свои святые, пророки и связанные с ними места паломничества. Конечно, одним из пророков русской литературы является Лев Николаевич Толстой. И этот город связан с рождением автора «Севастопольских рассказов» как писателя. Именно здесь, в Севастополе, с ним произошло то, что А.С. Пушкин описывал в стихотворении «Пророк», когда обыкновенный человек становится видящим, обретает свыше дар проговаривать жизнь.

Толстой был до того обыкновенным российским помещиком, но здесь, увидев мужество людей, защитников Севастополя, встретившись с ужасами войны, получил душевную травму и испытал подвиг духа. Эти события преобразили его и сделали великим писателем. Лев Николаевич не был современником или участником войны 1812 года, однако, для того, чтобы так описывать войну, как это сделал он, надо иметь живой, непосредственный, человеческий опыт. И этот опыт Толстой получил именно здесь, в Севастополе. Поэтому его описания войны в романе настолько достоверны: психологически и человечески.

Платон Беседин: — Какие мысли вызывает сегодня Севастополь? Возможно ли рождение нового Толстого сейчас?

Сергей Шаргунов: — Новая литература возникает, но читатель дезориентирован. Мне кажется, что определенным компасом могут стать встречи с читателями.

Севастополь — это город-пароль. В любой дискуссии можно произнести слово «Севастополь» и это будет козырная карта; здесь уже не надо будет ничего пояснять. Любому человеку русского духа, любящему Россию, когда скажешь слово «Севастополь» сразу все понятно. Я верю в Севастополь, севастопольский феномен по-прежнему определяет вектор жизни всей России.

Герман Садулаев: — Уже, наверное, лет десять как начали выходить мои книги. И вот несколько лет назад стал возникать вопрос: кто герой современной литературы?

Мы могли пожать плечами: эпической литературы нет у нас. Потому что нет личности эпического масштаба. Кто может стать героем эпоса? Менеджер по продаже алкоголя или чиновник, который нагреб много денег?.. Смешно.

Было ощущение, что измельчал русский человек, что не будет больше русского эпоса, что не будет больше богатырей. И вдруг пришла Русская весна, оказалось, что никуда не делись такие люди.

Может, они по русскому обыкновению спали на печках и по своей скромности жили на вторых ролях? Но когда прозвенел звонок — русские герои вышли из ниоткуда и сделали невозможное. Они изменили мир своими усилиями. И сразу в нашей жизни появился другой масштаб. Теперь и литература должна измениться. Современные авторы больше не могут сетовать на то, что нет героев и нет характеров.

Теперь есть характеры. Мы знаем случаи, когда люди были какими-то неприметными охранниками в супермаркетах, потом оставляли все и уезжали в Донбасс. Становились там героями Освободительного движения. Мы не замечаем такого человека, и вдруг что-то происходит: он берет свой меч, садится на коня, едет и совершает подвиг. Богатыри не перевелись. И литература, конечно, будет на это реагировать, но может быть пройдет какое-то время. Я уверен, что появятся произведения отвечающие масштабам истории.

Платон Беседин: — Насколько важно, чтобы писатель участвовал в политике и социальной жизни?

Герман Садулаев: — Насколько хочешь, настолько и можно участвовать. Писатель тоже человек. Но не сказал бы, что это обязательно. Вполне можно быть прекрасным писателем и не откликаться на вызовы современности. Можно, как Евгений Водолазкин, автор романа «Лавр», жить в Средневековье. Хотя на самом деле все равно, современность будет оказывать влияние. Будешь писать про монахов средневековых, а читатель будет видеть своих современников. В любом случае, хотим мы или нет, но мы дети своего времени.

Сергей Шаругнов: — Русская литература — это литература поиска смысла, поиска обустройства жизни, с современными событиями. Масштабный художник откликается на происходящее. Высказывается, когда что-то задевает. Постоянно находиться в мутном потоке новостей каторжная работа, а выделять из этого потока что-либо существенное — естественно для меня. Это то, что становится частью моей жизни.

Платон Беседин: — Планируете ли вы книги о Севастополе и Русской весне?

Сергей Шаргунов: — Тема Севастополя есть в моих книгах, много обдумывается, готовится публицистический сборник, где будут освещены эти вопросы. В частности есть рассказ «Свой» о судьбе добровольца, который поехал в Донбасс.

Герман Садулаев: — Недавно в Луганске вышел сборник «Время Донбасса». Его можно прочесть в Интернете. В нем собраны рассказы так или иначе связанные с русской весной.

Где есть и мой рассказ о русском сопротивлении, «Волчье брюхо и Сын возницы».

А еще написана небольшая повесть, «Наис», пока еще не опубликованная, о готах, живших в начале I тысячелетия в Крыму, о морском походе, оказавшимся трагическим.

Платон Беседин: — Важно, что тему Донбасса и Новороссии показали некоторые русские писатели.

Герман Садулаев: — Кажется иногда, что в нашу эпоху развития СМИ никуда ездить не нужно, обо всем можно узнать из Интернета. Но это опасная иллюзия. Все средства массовой информации, так или иначе, искажают реальность. И для человека, особенно если он хочет быть писателем, очень важно самому прочувствовать происходящее. У меня была такая возможность в поездке в Луганск, где пробыл недолго. Но стало понятно, кто эти люди, за что они борются, что вообще происходит.

Сергей Шаргунов: — Самое главное — делать все возможное, чтобы люди Донбасса не чувствовали себя брошенными. Настолько все это близко, больно и серьезно, что браться за большое произведение на эту тему пока не получается. Впечатлений много тяжелых, Донбасс не отпускает.

Платон Беседин: — Все знают, что такое «американская мечта» — красивая жизнь, слава, успех и т. п. А в чем по-вашему заключается «русская мечта»?

Сергей Шаргунов: — Русская мечта многообразна. Важно подчеркнуть, что ценности свободы, нормальной и достойной жизни нисколько не противоречат всем важным духовным устремлениям русского человека.

Русская мечта — она, конечно, в звездах, в порыве вверх, в устремленности к русскому раю. Она состоит в постоянном поиске правды, которую невозможно найти на этой бренной и грешной земле, в этом русский максимализм. У философа Лосского есть книга о русском характере, наш человек доходит всегда до предела.

Герман Садулаев: — Я предлагаю такой научный, филологический способ определения национальной идеи и мечты ­- это язык. Надо найти в языке исследуемого народа слово, которое невозможно перевести на другие языки, без утраты смысла. Понятие ясное только в контексте рассматриваемой культуры, как правило, и выражает глубинную идею и мечту народа. В русском языке это слово «правда» — внутренне понимаемая справедливость; соответствие земного божественному. Русский человек ищет правду. В идеале — общество должно быть устроено по правде. А в личной жизни мечтой русского человека, зафиксированной русским языком, является тоже абсолютно непереводимое слово — подвиг, подвижничество. Это невозможно перевести. Оно являет и монашескую жизнь, делание добра, военный подвиг и самопожертвование. В русской культуре идеал, успешность жизни человека, — это совершение подвига.