«Сначала сняли Иванова, теперь Маннергейма»

«Сначала сняли Сергея Иванова, а теперь пришел черед и самого Маннергейма. Всё логично!», — говорят в эти дни в Петербурге. Речь о главе президентской администрации (теперь уже с приставкой экс), и мемориальной доске финскому маршалу Карлу Маннергейму.

Утром четверга пришло сообщение о том, что петербургские власти решили демонтировать эту доску. Причем, до 8 сентября — в этот день уже много лет отмечается памятно-траурная дата начала многомесячной фашисткой осады Ленинграда.

Официальная причина демонтажа: установлена она была незаконно. Неофициальная: многочисленные протесты против неё горожан, общественности.

Документы о незаконной её установке передала в городской комитет по культуре администрация Центрального района. На её территории — на Захарьевской улице — в середине июня доска была установлена. Именно Сергей Иванов вместе с министром культуры РФ Владимиром Мединским с помпой её открывал. На ту церемонию у стен Военной академии материально-технического обеспечения им. Генерала армии Хрулева пригласили, помнится, военный духовой оркестр, пригнали роту курсантов в парадной форме. Звучали там и пламенные речи, периодически прерываемые аплодисментами почетных гостей (в основном из числа служащих Академии). А менее чем через сутки, к утру, она была залита краской. Кто это сделал, установить так и не удалось. Как и во второй раз.

Похоже, полиция не особо усердствовала в поисках вандалов. Известно: в Северной столице отношение к финскому маршалу исстари отрицательное. Да, высококлассное военное образование и боевой опыт получил он у нас, в дореволюционной России, частью которой было тогда Великой княжество Финляндское. Что не помешало ему уже спустя год после обретения Финляндией независимости (декабрь 1917 г.) организовать нападение, фактически резню, на жителей Восточной Карелии, а также этнических русских в Суоми. А в годы Второй мировой войны встать на сторону фашистской Германии, приняв предложение Гитлера об оккупации войсками Маннергейма советской Карелии, осаде Ленинграда.

Сохранилось немало свидетельств жестокости финских солдат. Недавно скончавшийся историк Юрий Колосов, переживший блокаду, называл их варварами. «Вели они себя, что с пленными, что с мирными жителями на занятых территориях, словно нелюди, — говорил Юрий Иванович. — Полагали, видимо, что история спишет все их зверства на гитлеровцев»…

Есть данные, что число бомб, сброшенных на осажденный Ленинград с самолетов и выпущенных из артиллерийских орудий армией под командованием Маннергейма, в разы превосходят фашистские. Могут ли ленинградцы, их дети, внуки, правнуки забыть об этом?

Мог ли не знать этого родившийся в Ленинграде спустя девять лет после снятия блокады Сергей Борисович Иванов? Тем не менее, выступая на открытии данной «памятной доски», он вдруг заговорил о «попытке преодоления раскола российского общества, связанного с Октябрьской русской революцией 1917 года и ее различными интерпретациями». Хотя причем тут революция?

 — Никто не собирается оспаривать действий Маннергейма (в годы Второй мировой — авт.), не намерен обелять этот период истории, — словно оправдывался С. Б. Иванов. — Но при этом нельзя забывать ту достойную службу генерала Маннергейма, которую он проходил в России и в интересах России".

Ему вторил и министр культуры В. Р. Мединский, назвавший в тот день Маннергейма «достойным гражданином России».

Питерцам, возмутившимся «мемориальной пощечиной», министр даже попенял: «Тем, кто сейчас кричит, выступает против, хочу напомнить: не надо быть святее папы Римского и не надо стараться быть бОльшим патриотом и коммунистом, чем Иосиф Виссарионович Сталин. Он лично защитил Маннергейма, обеспечив его избрание и сохранение за ним поста президента Финляндии, и сумел к поверженному, но достойному противнику относиться с уважением»…

И вот теперь её должны снять — эту доску позора для города, потерявшего в 900-дневной осаде более миллиона своих мирных граждан, преимущественно детей, женщин и стариков.

 — Снимать мемориальные доски, как, собственно, и устанавливать их не входит в компетенцию нашей администрации, — уточнила «СП» Вера Урбанович, сотрудник пресс-службы главы Центрального района города. — А вот составить акт о незаконности мы вправе. Что и сделали, выяснив отсутствие необходимого согласования (уведомления) о намерении установить доску маршалу Маннергейму на Захарьевской улице. Соответствующий документ был отправлен нами в городской комитет по культуре.

В самом этом комитете от каких-либо комментариев пока решительно отказываются. Похоже, ждут реакции из Москвы.

Между тем, не закончено дело по иску неравнодушного горожанина (таковых были тысячи, но с обращением в суд отправился один), возмущенного «учреждением мемориальной доски палачу». Судебное заседание по нему намечено на первую декаду сентября. Адвокат Илья Ремесло, представляющий интересы истца заявил, что в случае, если мемориальная доска будет демонтирована до дня судебного заседания, его доверитель не намерен отказываться от иска.

 — Потому что это не устраняет факта незаконности. Нужно не допустить повторения подобной ситуации. Мы будем судиться до победного конца", — сказал адвокат журналистам.

Согласно городскому закону о мемориальных досках, за их незаконную установку юридическим лицам грозит штраф до 100 тысяч рублей.

 — Честно сказать, я лично до сих пор не могу прийти в себя от июньского шоу — по-другому назвать это не могу! — с установлением памятной доски палачу Маннергейму, — призналась вашему корреспонденту Ирина Скрипачева, почетный председатель Общества жителей блокадного Ленинграда. Ирина Борисовна ребенком пережила все ужасы голода и холода, потеряла почти всех близких, сама чудом осталась жива. — Это какое-то беспамятство! Как министр культуры, а также известный политик, глава президентской администрации могли опуститься до подобного? Понимали ли они, что, представляя высшую российскую власть, компрометируют её? Маннергейм должен был быть среди подсудимых на Нюрнбергском процессе. Это случайность, что не оказался там.

«СП»: — Вы были на июньской церемонии у Академии им. Хрулева, когда доску открывали?

— Я ушам своим не поверила, услышав о ней! Желание туда идти не возникло. Они бы ещё Паулюсу или кому другому из гитлеровцев памятник у нас поставили…